Олимпийские игры. Очень личное - Елена Вайцеховская

Уберечься от подобных травм в прыжках с вышки еще не удавалось никому. Постоянная нагрузка на кисти рук при входе в воду неизменно приводит к растяжению связок – столь привычному, что на боль просто не обращаешь внимания. Бинтовать кисть целиком, чтобы зафиксировать ее в неподвижном положении, нельзя: нарушается чистота входа в воду. Без бинтов каждый прыжок становится пыткой.

К олимпийскому сезону рука у Саутина превратилась в комок пульсирующей боли: в запястье защемились нервные окончания, началось воспаление сухожилий. Врачи рекомендовали лишь один метод, и тот – неприемлемый: перестать прыгать с вышки. Оставалось терпеть.

Самое удивительное, что, несмотря на травму, приблизиться к Саутину на каких бы то ни было соревнованиях олимпийского сезона не удавалось никому. Перед Играми газета USA Today опубликовала статью, озаглавленную «Русский робот», подразумевая несокрушимость чемпиона мира. Американским журналистам было проще думать именно так: в этом случае поражение своих прыгунов, у которых против китайцев не было ни единого шанса, выглядело не столь обидным. Однако, увидев заголовок, больше всех оскорбились именно американские прыгуны: в их кругах Саутин уже несколько лет имел уважительное прозвище The Man – Человечище! Что тут скажешь – действительно, последняя надежда белых…

Точка была поставлена Саутиным эффектно: он стал олимпийским чемпионом и единственным спортсменом, которому за последний прыжок была почти единогласно выставлена высшая судейская оценка – 10 баллов.

* * *

…Кажется, в этот момент я завизжала. Во всяком случае, офицер, который периодически в течение соревнований пытался выяснять, говорю я по-английски или нет (в чем я решительно не сознавалась), подошел снова. Уже вместе со своим шефом – сонным полутораметровым черным колобком, который был поперек себя шире, и обиженным мной громилой.

– Она меня побила, – плаксиво нудил регулировщик.

– Вы его ударили потому, что он – черный? – грозно спросил колобок.

– Говорите, пожалуйста, медленнее, – наивно хлопая глазами, попросила я, выгадывая время. – Я очень плохо понимаю по-английски.

Начальник чуть ли не по буквам повторил:

– Вы ударили нашего сотрудника потому, что он – черный?

В голове тревожно звякнул предупреждающий сигнал. Я улыбнулась, продолжая строить из себя идиотку.

– Вообще-то мне наплевать, черный он, зеленый или красно-коричневый. В моей стране мужчины так не ведут себя по отношению к дамам. Мне рассказывали, что в Америке – тоже. Видимо, обманули… Зовите консула и переводчика, сэр! Я действительно не понимаю, чего вы от меня хотите…

Толстяк уже молча, с тяжелым вздохом открыл ключом наручники и положил передо мной предусмотрительно составленный его служащими протокол, предписывающий явиться 15 августа в городской суд Атланты. За избиение полицейского.

– Вы всерьез рассчитываете, что я это подпишу? – почуяв близкую свободу, язвительно поинтересовалась я. – Консула, босс, консула…

Он лишь устало махнул рукой: «Вы можете идти…»

История имела совершенно неожиданное продолжение. Ни в какой суд я, естественно, не явилась и всю обратную дорогу из Атланты в Москву выслушивала соболезнования коллег относительно того, что американскую визу мне, скорее всего, не дадут больше никогда в жизни. А спустя пару месяцев в США полетел мой младший брат. В России у него был солидный по тем временам оружейный бизнес, он мотался на все без исключения профильные выставки, одна из которых и проходила в 1996-м в Атланте.

К тому же по образованию Михаил был военным переводчиком. Прекрасно владел английским в самых разнообразных его диалектах, был чертовски обаятелен и без труда находил общий язык со всеми заграничными партнерами. Один из этих партнеров и пригласил его на прием, который по случаю выставки был организован главным полицейским управлением города.

В процессе совместного выпивания и последующего братания с блюстителями порядка Мишка вслух вспомнил инцидент, «приключившийся в Атланте с его любимой сестрой». Шеф полиции изменился в лице:

– Господи, это был такой позор… Не представляете, сколько времени нам пришлось потом отдуваться за те Игры. Мои охламоны ухитрились точно так же приволочь в участок в наручниках жену канадского посла, посчитав, что она как-то не так переходила улицу… А вашей сестре передайте, умоляю, что если когда-нибудь она захочет еще раз приехать в Атланту, она будет персональным гостем всего нашего управления…

Вернувшись в Москву и изложив мне в красках всю эту историю, Михаил потянулся за сумкой и извлек из нее полицейскую фуражку с кокардой и нагрудный, величиной с ладонь, эмалевый номерной знак.

– А вот это меня просили передать тебе лично в руки. Считай, что это – скальп…

Под раскидистым деревом у служебного входа в олимпийский бассейн стоял четырехкратный олимпийский чемпион Грег Луганис и курил. Захотелось зажмуриться и потрясти головой. Что с того, что двадцать лет назад мы выступали с ним на одних Играх в Монреале? Там Луганис был всего-навсего дебютантом – шестнадцатилетним дарованием американской команды, которому, несмотря на феноменальное выступление, так и не удалось победить. Но потом он дважды стал олимпийским чемпионом в Лос-Анджелесе, дважды – в Сеуле, несколько лет снимался в различных голливудских студиях, играл в бродвейском мюзикле, наконец признался в том, что со времен Сеула ВИЧ-инфицирован и написал книгу о своей жизни, которая разошлась по стране миллионным тиражом. То есть превратился в легенду. А легенды, согласитесь, не могут просто так стоять под деревом и курить.

И все-таки это был он.

Я подошла сзади и безразлично произнесла: «Мне говорили, что в Америке не курят».

Боже, сколько радости было в его глазах!

– К черту Америку! Ты давно здесь? Мы же не виделись тысячу лет.

– Ты комментируешь соревнования?

– Нет, только смотрю. Не так часто, кстати. Но каждый раз думаю о том, что это – очень большая часть моей жизни. Лучшая часть. – И задумавшись, вдруг добавил: – А Сюн Ни прыгает до сих пор…

У китайца Сюна Ни Луганис выиграл в Сеуле на десятиметровой вышке 1,14 балла. Многие посчитали тогда его победу несправедливой, но она была фактом. И сразу после тех Игр Луганис объявил, что заканчивает карьеру.

Думаю, в истории прыжков в воду не было более драматичной судьбы. Для начала эта судьба отняла у Луганиса совершенно реальную возможность стать шестикратным олимпийским чемпионом: Олимпийские игры 1980 года, на которые пришелся самый расцвет карьеры Луганиса, американские спортсмены были вынуждены пропустить из-за бойкота. В спорте не очень приветствуется сослагательное наклонение, но в том, что Луганис без труда выиграл бы в Москве оба вида прыжковой программы, не сомневался никто.

Самая первая серебряная медаль Монреаля так и осталась в коллекции американца единственной наградой не высшей пробы. Я же всегда помнила мальчишку, горько плачущего в закутке под вышками на бортике бассейна.