Наша вина - Мерседес Рон

но пришло время научиться жить без него.

23

Ник

Как бы я ни любил свою сестру, это утро не принесло того, что я ожидал увидеть, как только открою глаза. Я сел, пытаясь сосредоточиться, понять, почему левая сторона моей кровати пуста и как я не заметил, что Ноа проснулась и вышла из моей комнаты. Ответ на этот вопрос заключался в том, что впервые за год мне удалось крепко заснуть.

– Где Ноа? – спросила Мэдди, подпрыгивая на кровати. Этот вопрос застал меня врасплох.

Что значит где?

– Разве она не в своей комнате? – сказал я, вставая и проводя рукой по лицу, пытаясь просветлить голову. Пошел в ванную, чтобы умыться и постараться сосредоточиться на новом дне, в котором предстояло дать много объяснений и о многом подумать.

Вчера был не просто секс, нет, вовсе нет, это было нечто большее. Я позволил себе увлечься прошлыми чувствами… и впервые за долгое время мне было хорошо.

– Ее здесь нет, Ник, – повторила Мэдди.

Нахмурившись, я подошел к ее комнате, открыл дверь, и, действительно, там никого не было. Я огляделся в поисках ее вещей… книги и маленький чемодан исчезли.

– Дерьмо! – выругался я.

– Ты сказал плохое слово!

Я опустил глаза и понял, что сейчас не лучшее время для разговора с Мэдисон.

– Гномик, беги на кухню, Претт приготовит тебе завтрак, живо! – быстро пресек я, пока она не начала спорить.

– Ноа ушла? – спросила она, явно расстроившись.

Да ну, нас уже было двое.

– Не знаю, а теперь беги вниз, я не буду повторять дважды, – сказал я, и по тому, как она смотрела на меня своими красивыми голубыми глазами, я понял, что у этого будут последствия.

Не говоря больше ни слова, она повернулась и побежала к лестнице.

Я пошел в свою комнату и стал искать мобильный телефон. Не думая ни секунды, набрал ее номер. Потом снова и снова.

«Черт возьми, Ноа, зачем уходить вот так?»

Я был очень зол. Подумывал сесть в машину и поехать за ней. Почему она ушла? Я плохо с ней обращался? Нет, конечно же, нет, черт возьми, я обращался с ней как всегда, так, как когда мы были вместе. Но она хотела большего, она просила меня о большем…

«Скажи мне, что любишь меня…»

Я не мог сказать ей. Это было слишком больно.

Я спустился на кухню в скверном настроении, там был отец с сестренкой, они о чем-то оживленно разговаривали. Ну, болтала, в основном, Мэдди, а Рафаэлла наблюдала за ними с улыбкой. Увидев, как я вхожу, они посмотрели на меня, и я пробормотал «Доброе утро», прежде чем отправиться к двери с чашкой кофе в руках.

Когда я увидел сломанную машину Ноа, почувствовал облегчение от того, что на самом деле она не уехала. Но, если машина здесь, где же Ноа, где ее вещи?..

Мне не потребовалось много времени, чтобы увидеть, что «Ауди» Ноа нет в гараже.

Пропала. В этот момент я понял, что, не сказав ей то, что ей нужно было услышать, я оттолкнул ее намного эффективнее, чем вся моя ложь. Я добился того, чего хотел: перевернул страницу. Но тогда… почему я чувствовал пустоту, которая исчезла, как только я ее увидел?

Стало еще хуже, когда отец позвал меня в кабинет, чтобы поговорить со мной. После ссоры в День благодарения мы больше не разговаривали, но что-то подсказывало мне, что на этот раз он не хотел говорить о работе.

– Твоя мать позвонила мне вчера и сказала, что встретилась с тобой и рассказала, что больна, – сказал он, как только я вошел в кабинет.

Я криво усмехнулся, направился к бару и налил себе выпить. Было десять утра, но мне было плевать.

– Вижу, вы теперь хорошие друзья, раз все рассказываете друг другу. Как Рафаэлла восприняла это, папа? Или от нее ты тоже скрыл?

Отец не поддался на мою провокацию. Он просто ждал, скрестив руки на груди, сидя в своем большом кожаном кресле, пока я выпью бокал и налью себе еще один. Когда я, наконец, нашел в себе достаточно сил, чтобы обратиться к нему, я сделал это с таким гневом и такой глубокой печалью, которую никогда раньше не чувствовал.

– Когда ты собирался мне сказать?! – крикнул я.

– Твоя мать сказала мне не делать этого, – ответил он с притворным спокойствием.

Я саркастически рассмеялся.

– Знаешь что, папа? Забавно наблюдать, как ловко ты ждешь выгодного момента, когда решаешь рассказать что-то или скрыть. Ты также скрывал от меня, почему она ушла… Ты позволил мне поверить, что она ушла просто так, без причины!

Отец поднялся с кресла и повернулся к окну.

– Твоя мать бы не вернулась, Николас, я знаю ее, и, когда она решила оставить тебя здесь, она сделала это, понимая ответственность. Я ничего тебе не говорил, потому что не хотел, чтобы у тебя была надежда увидеть ее снова. Я не хотел, чтобы ты гнался за ложью.

– Вся моя жизнь была гребаной ложью! – мне нужно было успокоиться, нужно было контролировать дрожь, которая, казалось, вот-вот овладеет моим телом и руками. Я крепко сжал кулаки. – Что будет с Мэдисон?

Отец, увидев, что я изо всех сил контролирую тон своего голоса, повернулся ко мне спиной.

– Она должна остаться здесь, так ей лучше, – ответил он, и я замотал головой… Что лучше? Лучше для кого? – Николас, твоя сестра должна находиться в безопасности и достатке, я не хочу, чтобы она была окружена врачами в больницах и чтобы смотрела, как маме делают химиотерапию, она очень маленькая.

– Ей нужна мать.

Отец уставился на меня, его глаза, такие похожие на мои, были прикованы к моим зрачкам. Он не смотрел на меня так уже давно, может быть, годы, и я начал чувствовать ком в горле, который становился все больше и больше.

Он подошел и осторожно положил руку мне на плечо.

– Это не то же самое, что было с тобой, Ник, – сказал он. Слушая его, я мог только крепко сжать челюсти. – На этот раз я не позволю этому случиться, обещаю. Мэдди будет видеться с матерью, будет поддерживать с ней связь, я больше не совершу той же ошибки.

Я покачал головой, слова застряли у меня в горле. Внезапно я почувствовал себя так, как будто мне было двенадцать, и мой отец объяснял, что моя мать не вернется.

– Я никогда не просил у тебя прощения… Прошу его теперь… Я ошибся, Николас, я думал, что делаю как лучше для тебя, думал, что этого будет достаточно, думал, что твоя мать причинит тебе еще большую боль. Но я должен был бороться, должен был бороться за то, чтобы у тебя была счастливая жизнь, даже если бы ты жил во лжи. Это то, что делают родители, сынок. Они говорят и делают все, что нужно, чтобы их дети чувствовали себя защищенными и любимыми, и я не знал, как это сделать по-другому.

Мои глаза слезились, и я несколько раз моргнул, чтобы лучше видеть. Черт, это было последнее, чего я ожидал. Жизнь продолжала преподносить мне сюрпризы, бить меня, ждать, когда я встану, а потом снова ударить. Пусть будет больно, но я продолжу путь.

– Не дай Мэдди потерять мать, – попросил я надломленным голосом, имея в виду не только то, что матери придется уехать на лечение. Отец понял, что я хотел сказать.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ни один из вас не остался без матери, Николас.

Последнее, что я помню, это как отец заключил меня в объятия, что застало меня врасплох. Я не помню, когда в последний раз он делал что-то подобное, когда в последний раз кто-то, кроме Ноа, нуждался в таком контакте со мной, и я почувствовал покой, который пришел в мое сердце, я понял, что нужно немного ослабить контроль и позволить другим хотя бы попытаться защитить меня от тьмы.

24

Ноа

Через две недели после Дня благодарения мне, наконец, позвонили. Меня приняли! Секретарь сказал, что Саймону Роджеру, одному из основных партнеров компании, нужна молодая и активная помощница, готовая облегчить ему жизнь. Я начинала в понедельник в семь утра, и, хотя это была стажировка, мне были готовы платить немного больше, чем я получала на прежней работе, так что все было прекрасно.

Когда я пришла в офис в первый день, симпатичная женщина со светлыми волосами и большими карими глазами направила меня туда, где уже ждал мистер Роджер. Я постучала в дверь и подождала несколько секунд, пока меня не пригласили войти. Когда