Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу

Впрочем, Тайши спасла Цзяня не поэтому. Какое ей дело до глупых бредней старых монахов, накурившихся опиума? Для нее не имело никакого значения, сбудется пророчество или нет. Она по пальцам могла сосчитать оставшиеся годы. Во всяком случае, она могла сосчитать их дважды — по пальцам здоровой руки. У нее не осталось родственников, не осталось тех, о ком она бы заботилась, кого бы защищала. Если завтра она умрет, несколько военных искусников поднимут за мастера Линь чашу — и всё. Вот к чему свелось ее наследие.

Так зачем она, насквозь продрогшая, сидела здесь, на холодных камнях, защищая мальчика, до которого, по чести сказать, ей не было особого дела?

Тайши не хотелось это признавать, но настоящей причиной — единственной причиной, по которой она вздула мошенников-мастеров и навлекла на себя гнев всех пяти правителей Просвещенных государств, — был Сансо. Цзянь напоминал Тайши сына. Внешне они с Сансо сильно отличались, однако характеры у них был схожи — причем именно теми чертами, которые бесили Тайши до крайности. Оба были высокомерны и заносчивы, часто ныли, но в то же время были честны, горячи и иногда заботливы. А еще оба переоценивали свои способности.

— Зря ты так расчувствовалась, Тайши, — проворчала она. — Он не Сансо, и, что бы ты ни делала, ничего не изменится. Перестань тратить на него свое время.

Самым правильным и разумным было передать мальчика правителям и молить о пощаде. Возможно, просить также милости и для Цзяня. Несомненно, князья поймут, что следует оставить его в живых хотя бы на время. Подождать, пока все не убедятся, что пророчество не сбылось. Большинство правителей наверняка казнили бы Тайши за непослушание в назидание остальным, но Саан, быть может, выступил бы на ее стороне. В Просвещенных государствах поддержки одного из князей было вполне достаточно. Она еще могла все исправить…

Цзянь шевельнулся во сне. Тайши отвела прядь волос, щекотавшую ему нос.

Мальчик открыл глаза и уставился на ее вытянутую руку.

— Что вы делаете? Вы хотите меня съесть?

— Вздор какой, — огрызнулась Тайши. — С какой стати?

Он кое-как сел.

— У вас голодный вид.

Тайши и правда умирала от голода.

— Я не питаюсь тухлыми яйцами. Хотя ты прав, перекусить бы не помешало. Идем, скоро будет дождь. Недавно мы миновали какую-то деревушку. Я хочу, чтоб сегодня ночью у нас была крыша над головой.

— А как же Немые?

— А что Немые? Ну, шевелись, мальчик.

Цзянь неохотно вылез из мохового кокона, застонал и потянулся. Ноги у него дрожали, как у новорожденного теленка, который учится ходить. Юноша сделал глубокий вдох и закашлялся. С губ полетели брызги черной крови. Крупно дрожа, он обхватил себя руками.

— Здесь так холодно…

Тайши пощупала его лоб. Мальчик пылал. Лицо у Цзяня было бледное и потное. Ему неуклонно становилось хуже. Иссиня-черные прожилки шли по шее, по груди, по рукам и ногам. Черная кровь уже убила бы его, если бы Тайши не замедляла ее ток нажатием нужных точек и накладыванием жгутов из ткани. Но этого было недостаточно. Мальчик нуждался в настоящем целителе — и она рассчитывала найти помощь в деревушке.

Они двинулись обратно. Тайши следила за Цзянем, в то же время поглядывая на небо. Тучи становились все больше и темнее. Посматривала она и вокруг. Мальчишка был прав. О Немых забывать не следовало. Правители послали за беглецами целый отряд, и Тайши подозревала, что их не волновало состояние, в котором доставят ее и Цзяня.

Она узнала об этом в первый же вечер, когда, пытаясь купить лошадь в гостинице, подслушала разговор. Оказалось, что Немые остановились на ночь в одной из комнат наверху. Тайши и Цзянь быстро скрылись. На третий день, когда она спрятала Цзяня в заброшенной землянке и отправилась на поиски еды, она увидела, как двое Немых переходили реку. Тайши едва успела вернуться к Цзяню, забрать его и улизнуть. Но скрываться становилось все труднее.

Дождь пошел, едва показался поселок. Это была маленькая деревушка с шестью улочками в окружении рисовых полей. Тайши с подозрением оглядела низенькие домики. За пределами командорств и больших городов большинство поселков и деревень выглядели именно так. Забредать в маленькие поселения было особенно опасно: чужие там не ходили, поэтому новости о пришлых людях распространялись, как сифилис в военном лагере. Немые наверняка прочесали все места, где собирались люди, и уведомили местного старосту. Крестьяне не посмели бы навлечь на себя гнев личной стражи правителей Просвещенных государств.

Тайши предпочла бы держаться отсюда подальше. Она взглянула на своего подопечного. Под порывами ветра Цзянь неудержимо дрожал и дышал частыми мелкими вдохами; взгляд у него остекленел, ноги заплетались. Небо разверзлось, и дождь лил густыми полосами, пока беглецы переходили рисовое поле. Тайши приходилось поддерживать Цзяня. Дождь помогал прятаться, он превосходно укрывал их, пока они брели по открытому месту. Но мальчику нужна была крыша над головой, иначе, возможно, он не доживет до утра.

Они нашли укрытие под длинным навесом возле заброшенного свинарника. Цзянь застонал, когда Тайши обхватила его за плечи и оттащила в относительно сухой угол, где лежала куча грязного сена. Она вновь пощупала его лоб. Тайши по мере сил избегала встреч с людьми, но у нее не оставалось выбора. Неужели в деревушке не было никого, способного помочь Цзяню? Хоть коровьего лекаря, хоть повитухи, хоть знахаря-травника. Она согласилась бы даже на цирюльника, если он хоть немного разбирался в медицине.

— Перестань хныкать, — проговорила она, укладывая Цзяня.

Глаза у мальчика были закрыты, голова безвольно мотнулась вбок.

— Я пойду за помощью, — сказала Тайша, сама себе не веря. — Скоро вернусь.

Цзянь не ответил, он потерял сознание.

Тайши огляделась и потихоньку вышла на безлюдную улицу. В деревнях центром жизни служила таверна. В ней останавливались путешественники, туда сходились местные, чтобы выпить и посплетничать. Тайши понимала: если где-то и можно найти помощь, то только там. По крайней мере, в таверне она добудет еды.

Она ходила туда-сюда по улицам, пока не обнаружила дверь с вылинявшей вывеской, на которой было написано: «Еда». Стиснув зубы, Тайши отворила дверь и обнаружила битком набитый зал. Восемь круглых столов и скамья в дальнем углу были заняты крестьянами и торговцами, которые громко разговаривали, отчего казалось, будто людей в таверне гораздо больше. Пахло чесноком, имбирем, маслом, из кухни доносился запах жареного мяса, к которому неизбежно примешивалась вонь коровьего навоза и потных немытых тел, притиснутых друг к другу.

Все повернулись к двери и несколько мгновений смотрели на вошедшую. Тайши изо всех сил старалась выглядеть безобидной старушкой. Согнувшись, она заковыляла в дальний конец зала, к ближайшему свободному месту на скамье. Четверо сидевших рядом крестьян поспешно отодвинулись. Вот вам и деревенское гостеприимство.