Четыре ветра - Кристин Ханна

Элса слышала, как в церковь заходят люди. Женщины больше не собирались пообсуждать рецепты, а мужчины – поспорить о погоде. Даже дети молчали. Скрип деревянных скамеек заглушал частый сухой кашель.

В положенное время отец Майкл встал перед алтарем и посмотрел на свою поредевшую паству. Он выглядел таким же уставшим, какой Элса себя чувствовала. Какими они все себя чувствовали.

– Бог испытывает нас. Давайте помолимся, чтобы за снегом пришел дождь. Пришел урожай.

– Бог нам не поможет, – проворчала Лореда.

Роуз с силой ткнула Лореду в бок.

– Бог испытывает нас, но это не значит, что он о нас забыл, – сказал отец Майкл, вглядываясь в Лореду сквозь маленькие круглые очки. – Давайте помолимся.

Элса склонила голову. «Да поможет нам Бог», – подумала она, но молитва ли это? Она точно не знала. Скорее, отчаянная мольба. Они молились, и пели, и опять молились, а потом выстроились в очередь к причастию.

Когда служба закончилась, люди начали украдкой посматривать на оставшихся друзей, соседей. Все отводили глаза. Все помнили, как раньше по воскресеньям они собирались на общие трапезы.

Семья Каррио стояла у обледеневшей колонки.

Мистер Каррио отделился от семейства и направился к Мартинелли, его суровое лицо не выражало никаких эмоций. Все теперь старались вести себя сдержанно, боясь, что если хоть чуть-чуть дадут слабину, чувства польются через край.

– Тони, – сказал он, убирая отросшие волосы с раскрасневшегося на морозе лица.

Это был морщинистый, жилистый мужчина с массивной нижней челюстью и тонким носом.

Тони снял шляпу, пожал руку другу.

– А Чирилло где?

– Рэй получил письмо от сестры, уехавшей в Лос-Анджелес, – ответил мистер Каррио с сильным итальянским акцентом. – Похоже, она неплохо устроилась. Нашла хорошую работу. Он с Андреа и детьми тоже туда собирается. Говорит, здесь нет смысла оставаться.

Наступило молчание.

– Лучше бы мы раньше уехали, – сказал мистер Каррио. – Теперь у нас нет денег даже на бензин. Ты получил весточку от сына? Он нашел работу?

– Еще нет, – сдержанно ответил Тони.

Никто из них не сказал правды о дезертирстве Рафа. Они бы не вынесли, узнай все о его предательстве, его слабости.

– Очень жаль, – сказал мистер Каррио. – Похоже, вы тут застряли.

– Я никогда не брошу свою землю.

Мистер Каррио потемнел лицом.

– Ты что, еще не понял, Тони? Эта земля изгоняет нас. И все будет только хуже.

Каждый день той долгой, необычно холодной зимы Элса просыпалась с единственной целью: накормить детей. Как им выжить? С каждым днем все сложнее становилось ответить на этот вопрос. Она просыпалась в темноте, одевалась без света. Бог знает: ничего хорошего от того, что посмотришься в зеркало, все равно не выйдет.

Губы потрескались от холода и всегда были воспалены, потому что Элса кусала их, когда особенно сильно беспокоилась. А беспокоилась она беспрерывно. Из-за вечного холода, из-за постоянной нехватки еды, из-за здоровья детей. Последнее особенно тревожило. На прошлой неделе школа закрылась – температура в здании упала до двадцати градусов[22]. Запас кизяка таял, и отопление школы стало роскошью, которую никто не мог себе позволить. Поэтому теперь к обязанностям Элсы прибавилось обучение детей. Для женщины, получившей только среднее образование, это оказалось серьезным испытанием, но она ревностно взялась за дело. Больше всего на свете она хотела, чтобы перед ее детьми открылись возможности, которые дает образование.

Только вечером, помолившись с детьми и в изнеможении рухнув в одинокую постель, Элса позволяла себе подумать о Рафе, потосковать о нем. Она вспоминала, каким он порой бывал ласковым. Скучает ли он по ней хоть чуть-чуть? В конце концов, их связывает общее прошлое, и она не в силах разлюбить его. Несмотря на всю боль, которую он ей причинил, несмотря на гнев, который она испытывала, вечером, когда она закрывала глаза, ей не хватало мужа, звука его дыхания и надежды, что однажды он все же полюбит ее. В голове крутилась мысль: И почему я не сказала: «Я поеду в Калифорнию», пока Элса не забывалась прерывистым сном.

Слава богу, что у нее есть ферма и дети, потому что иногда так хочется забиться в нору и заплакать. Или превратиться в одну из тех безумных женщин, что весь день в ночной сорочке, неприбранные, стоят у окна, поджидая мужчину, который никогда не вернется. Впервые в жизни Элса испытывала физическую боль от предательства. Она готова была почти на все, чтобы спрятаться от этой боли. Сбежать от нее. Напиться. Наглотаться лауданума…

Но она не была «я». Она была «мы». Двое ее прекрасных детей рассчитывали на нее, пусть Лореда еще этого не понимает.

Тем утром в конце декабря Элса проснулась поздно и надела всю одежду, что у нее была, прикрыла тонкие волосы и красной банданой, и шерстяной шапкой, которую Роуз связала ей к Рождеству.

Привычно обмотав шею рубашкой Рафа, она спустилась на кухню варить кашу.

Сегодня – наконец-то! – они получат правительственную помощь. Громкая новость в городе. В прошлое воскресенье ни о чем другом в церкви не говорили.

Элса надела сапоги, вышла на улицу и сразу задрожала от холода. Насыпала зерна курам и проверила, есть ли у них вода. Этой морозной зимой колодец работал через раз. Слава богу, когда он замерзал, хватало снега, чтобы напоить животных и самим не остаться без воды. Тони сбоку от дома рубил доски – амбар частично пошел на дрова.

Она помахала ему и направилась к амбару. В загоне пристегнула вожжи к узде Мило.

Бедное голодное животное так печально посмотрело на нее, что Элса на миг замерла.

– Знаю, малыш. Нам всем плохо.

Она вывела костлявого мерина под сияющее голубое небо. Только она закончила впрягать его в фургон, как появился Тони.

Щеки у него раскраснелись, изо рта вырывались клубы пара, глаза и щеки впали от горя. Как человек, который верил в Бога и землю, Тони с горечью приближался к смерти, разочарованный обоими. Каждый день он подолгу смотрел на покрытые снегом поля озимой пшеницы и молил Бога, чтобы пшеница взошла по весне.

– На этом собрании мы получим ответ на все, – сказала Элса.

– Надеюсь, – ответил он.

Последние месяцы не пощадили и Лореду. Она потеряла отца, лучшую подругу, а теперь и школа закрылась. Мир Лореды таял на глазах, она ходила мрачная, угрюмая.

Дверь дома распахнулась, застучали шаги по обледенелым ступеням. Лореда и Энт, закутанные во всю одежду, которая на них налезла, подволакивая ноги, направились к фургону. Роуз шла за ними следом с ящиком продуктов на продажу в городе.

Элса и дети сели позади, рядом с коробкой.