Избранный - Максим Замшев

Тургеневская библиотека традиционно прописана в Париже в Латинском квартале, недалеко от улицы Монге. Когда-то эту библиотеку можно было назвать крупной. Здесь собирались видные эмигранты и за чаем с сушками рассуждали о судьбе России. Но судьба России между тем развивалась совсем по другим законам, эмигранты дряхлели, все реже выходили из домов, а их отпрыски уже не так рьяно интересовались делами на Родине, а уж тем более ее литературой. Несколько маленьких комнат на втором этаже – вот и все, что теперь осталось от прежде самой посещаемой русской библиотеки. «Боже правый! Сегодня же выходной, – мелькнуло в голове у Антуана, – здесь наверняка никого нет. Как же Геваро это не предусмотрел, отправляя меня сюда?» Однако сомнениям юноши суждено было быстро рассеяться. Пожилая дама с очень ухоженным лицом и волосами недобро взглянула на Антуана из-за двери, но, увидев полицейское удостоверение, не меняя сердитого выражения, пригласила его войти. Она с небольшим акцентом, но очень чисто говорила по-французски:

– Я, конечно, понимаю, месье Сантини, что вы должны прилежно исполнять свой служебный долг, а также поручения начальства, но вряд ли наша библиотека – это то место, где вам откроются какие-то секреты. Тем более что сегодня, как вам, по всей видимости, известно, нерабочий день. Я в библиотеке случайно и уже собиралась уходить.

– Все же разрешите мне задать вам несколько вопросов. – Антуан невольно начал волноваться, такой строгий и не располагающий к общению вид был у пожилой женщины.

– Ну что ж… блюстителям пордка не принято отказывать. Я к вашим услугам. Вы не спрашиваете, как меня зовут. Видимо, во французской полиции так принято?

– О, простите…

– Александра Петровна Галицкая! Будем знакомы.

– Антуан Сантини…

Галицкая чуть усмехнулась и протянула юноше изящную, несмотря на следы возраста, руку. На одном из пальцев поблескивало старинное золотое кольцо.

– Позвольте предложить вам чай, месье Сантини. У нас, у русских, принято важные беседы вести за чаем. Подождите меня здесь. Книги можете посмотреть, но будьте осторожны. Фонд очень ветхий…

Когда Александра Петровна вернулась с подносом и аккуратно расставила красивые чашки, до краев наполненные вкусно пахнущим чаем, Антуан почти справился с волнением. Он с удовольствием отхлебнул, посмотрел на собеседницу пронзительным взглядом, не раз отработанным дома перед зеркалом, и отчеканил:

– Мадам Галицкая, мне нужно проконсультироваться по поводу одной книги.

– Я вас внимательно слушаю.

– Это третий том собрания писем Сергея Рахманинова…

– И что вас интересует в этом томе?

– Как вам кажется, есть ли в этом томе что-то необычное? – Произнеся это, Антуан вдруг сообразил, что делает что-то не так. Геваро велел ему просто добыть книгу, а он пустился в пустой и ничего не проясняющий разговор. Откуда старухе знать, что в этом томе? Он важен только для них с Геваро. Они должны понять, почему этот том исчез из квартиры покойного Леруа. Кстати (как он мог забыть?), Геваро ведь просил напомнить о том давнем деле, когда очень помог «тургеневцам». Пока весь этот сумбур мелькал в невыспавшемся мозгу Антуана, его большие голубые глаза вытаращились на Александру Петровну Галицкую так изумленно, что та невольно улыбнулась сухими тонкими губами.

– Видите ли, я забыл вам сказать, что меня прислал месье Геваро. Вы должны его знать. Он просил предать вам большой привет и поклон…

– Ну как же! Это милейший человек и отличный, кажется, полицейский. Он в свое время много сделал для нас, вернее, для нашей библиотеки. Как он поживает?

– О! Он в прекрасной форме. Загрузил меня массой дел. Я и сейчас очень тороплюсь. Мне надо ехать в Авиньон. Так что, если можно, я хотел бы взять этот третий том. С возвратом, конечно. – Антуан испытал облегчение оттого, что дело, кажется, идет на лад, и он точно выполняет план Геваро.

Галицкая нахмурилась.

– Что значит взять?

– Ну так… взять. На время…

– Вы же не записаны у нас.

– Так давайте я запишусь.

– Сегодня воскресенье. Я из сотрудников здесь одна. Да и то случайно…

– И что же мне делать? Месье Геваро так просил…

– Ну ладно. Только из уважения к месье Геваро…

Галицкая удалилась.

Антуан поднялся с места. Взгляд его привлек стол в углу комнаты. На нем были разложены какие-то старые тетради, исписанные непонятными значками. Он подошел ближе. Так! Ноты! Интересно. Попробовав прочитать название, из всего понял только слово «Паганини». Послышались шаги. Антуан вернулся на то место, где оставила его Александра Петровна.

– Ну, вот и ваш Рахманинов. По счастью, у нас оказалась эта книга. Прежний наш директор, месье Самсонов, обожал Рахманинова, и все, что с ним связано, обязательно появлялось в библиотечных фондах.

– Прежний? А что с ним? – Антуан приготовился изобразить сочувственную мину на лице.

– Да нет. Все в порядке с ним. Вышел теперь на пенсию и живет себе спокойно. У него домик в Иври. Да впрочем, что это я? Вам это ни к чему. Берите свой том. Надеюсь на вашу порядочность. Ведь вы вернете его, как только он перестанет быть нужен?

– Само собой разумеется. Можете не беспокоиться.

Антуан торопливо раскланялся и вприпрыжку сбежал по лестнице. Надо было торопиться на вокзал. Да еще и комиссару Легрену позвонить, сообщить ему о намерении ехать в Авиньон. Главное, точно исполнить то, что велел Геваро.

Марина ощущала себя на редкость скверно. После разговора с отцом остался гадкий осадок. Да, отцу не откажешь в проницательности и знании жизни! Но зачем ему понадобилось все это выкладывать ей именно сегодня?

Жаркая погода обычно радовала Марину. Можно нарядиться, оголить кое-какие места так, чтобы мужские взоры останавливались на них независимо ни от чего. Так чудесно выглядеть привлекательно! А летом это так просто! Но сегодня жара только раздражала, заставляла раздражаться и сетовать на судьбу.

Окна квартиры выходили на солнечную сторону, и с утра в комнатах уже стояла плотная духота. Девушка встала под душ, сделала воду попрохладнее, испытала от этого приятное облегчение, но вскоре замерзла до мурашек. «Так и простудиться недолго. Да, если уж день не заладился с самого утра, то ничего не остается, как отправиться по магазинам».

Марина бодро выскочила из ванной, проскользнула в свою комнату и стала оперативно наводить красоту. В рекордно короткие сроки накрасившись, девушка повертелась у зеркала, хмыкнула довольно и наскоро попрощалась с отцом, который взглянул на нее с обычным умилением.

Каблучки остро простучали по ступенькам пахнущей теплой пылью лестницы. Сколько шагов помнили эти пролеты, какие порой драмы разыгрывались на них! Здесь курили и спорили чьи-то гости, ласково прощались влюбленные, озорничали дети. Если бы неодушевленные предметы умели передавать хранящуюся на их поверхностях информацию, какой бы неоценимый материал получили бы писатели!