Дикари. Дети хаоса - Грег Гифьюн

— Была? — спросил Джино. — Или все еще есть?

— Мы уже установили, что никто из тех людей не может быть еще жив, — сказала Куинн.

— Если все это правда, — сказал Херм, — то тварь не живая. Не совсем.

— Кто бы там ни был — это не дух и не какой-то гребаный призрак! — огрызнулась Куинн. — Это нечто материальное, из плоти и крови! Оно убило Мердока!

— Оно использует материальное тело… которое давным-давно умерло. Оно…

— Ты сам-то слышишь, что говоришь?

— Возможно, одержимость преобразует физиологические ограничения, замедляет процесс разложения или вроде того. Как-то изменяет его, понятия не имею.

— Это реальная жизнь, Херм.

— Спасибо, Куинн, за потрясающе глубокий анализ.

— О, да пошел ты. Это просто смешно. Знаю, что тебе страшно. Мне тоже. Но это безумная чушь, достойная какого-нибудь ужастика. Это фантазия. Гребаное сумасшествие. Ты воспринимаешь буквально каракули безумца, который был…

— Подожди. — Херм поднялся с корточек, проковылял мимо Куинн и вышел из камеры. — Харпер, ты… ты же видела эту гребаную тварь.

Харпер вздрогнула и вцепилась в Джино.

— Сосредоточься, черт возьми, — прорычал Херм. — Ты должна ответить мне.

Джино высвободился от ее хватки.

— Делай, что он говорит, зая.

Херм принялся расхаживать взад-вперед, пытаясь привести мысли в порядок.

— Ты сказала, что она была похожа на монстра, что у нее были рога и что она будто бы была покрыта металлом. Верно? Так ты сказала?

Харпер ничего не ответила, но медленно кивнула.

— Могли эти рога быть насажены на шлем? Мог металл, который ты видела, быть доспехами? Вспомни, что ты видела?

Харпер пожала плечами, и ее затрясло.

— Черт, ты это видела?

— Ты о чем? — спросил Даллас.

— У меня есть… одна теория… идея. Я… я не знаю, но… — Херм отвернулся от Харпер и стал снова нервно расхаживать взад-вперед. — Ладно… ладно… просто послушайте меня. Кажется… у меня кое-что есть. К наиболее известным духам защиты и мщения в японской культуре относятся духи великих воинов-самураев, понимаете? Это просто мысли вслух, так что имейте в виду. Если вспомните традиционных воинов-самураев, скажем, семнадцатого века, в полном снаряжении они… они выглядят довольно пугающе. Квадратные металлические доспехи, железные шлемы с рогами — как правило, стилизованными под оленьи, на лице железная или кожаная маска, иногда комбинированная. Именно так они выглядели. Это были очень опасные, высококвалифицированные убийцы, и самым известным их оружием являлся огромный меч. Японцы могли установить контакт с этими древними существами, и если это сработало, как гласит тот бред на стенах… то… то, возможно, они не сумели контролировать эту тварь и просто удрали. Либо война кончилась, и они покинули остров. Я не знаю, возможно, они очищали место, где вызывали тварь, но у них не получилось. Я хочу сказать…

— Что? — настойчиво спросил Джино. — Что ты хочешь сказать?

Плечи у Херма поникли, и он повесил голову.

— Я… я не знаю, что я хочу сказать, поскольку это какая-то бессмыслица. И Куинн права, это…

— Все равно говори.

Херм снял очки и вытер с лица свободной рукой пот.

— Эта тварь, возможно, погружалась в сон. Или нечто похожее на сон. А когда мы попали сюда спустя все эти годы, она пробудилась. И теперь она делает то, что предназначена делать. Защищает этот остров с такой яростью, которую мы и представить себе не можем. Убивает все, что попадается ей на пути.

— Не совсем живая, — произнес Джино. — Не совсем мертвая.

Херм кивнул, в слабеющем свете фонаря лицо у него вытянулось и стало каким-то жутким.

— Тварь застряла где-то между этим миром и тем адом, из которого пришла.

— Этого не может быть, — пробормотал Даллас.

— Знаю, — сказал Херм. — Хотя я думаю иначе.

— Значит, Харпер была права. — Джино обнял Харпер за талию и притянул к себе. — Это монстр.

— Мы должны это выяснить, — сухо произнесла Куинн, — но факелы уже гаснут, и нам нужно уходить. Мы же не хотим застрять здесь в темноте.

Ненадолго все замерли и замолчали. Будто им требовалось какое-то время, чтобы собраться с силами и мыслями и вернуться в то, что они всегда считали реальностью.

— Не забудьте подобрать те ружья, когда будете уходить, — наконец сказал Джино. — Даже если нам не удастся привести их в рабочее состояние или найти боеприпасы, мы можем использовать материалы. Теперь давайте двигать, пока у нас еще есть огонь.

В каком-то оцепенении они вернулись в коридор, собрали ружья и направились через ряд комнат к выходу. Когда они подошли к приоткрытой входной двери, из проема в темноту лился свет.

Но было кое-что еще.

Гром в небе, раскатистый и гулкий.

— Надвигается шторм, — сказал Джино. — Быстрее.

Они вышли из здания, и, пока их глаза привыкали к свету, с океана налетел сильный ветер. Сверкнула молния, ударив где-то в джунглях неподалеку.

— Ладно, пока не хлынул дождь, попытаемся прорваться к дому командира и пересидим там. Спасти костер на пляже мы не успеем, поэтому постарайтесь, чтобы факелы не погасли, пока мы не окажемся внутри. Там подожжем что-нибудь или разведем небольшой костер. Идемте.

Они двинулись к зданию, стоящему прямо напротив.

И тут раздался визг.

Даллас в ужасе разинул рот. Он знал, что видит — что все они видят, — но это казалось невозможным. Этого не могло быть.

Харпер продолжала визжать во все горло.

— Нет, — выдохнула Куинн. — Нет.

На флагштоке висели три грязных обнаженных тела. Одно было разрублено пополам. У второго не хватало руки. Все три изуродованы, кожа содрана, глаза вырваны. Два тела были мужскими. Отсеченные гениталии засунуты в рот.

— Оно выкопало их! — прокричал Херм сквозь шторм, в голове у него творился хаос. — Господи Иисусе, оно выкопало их!

Прогремел гром, хлынул дождь, а над ними, словно в каком-то кровавом кошмаре, подвешенные как демонические трофеи, болтались тела Натали, Андре и Мердока.

Харпер стала звать маму. Затем отца. И, наконец, Бога.

Но никто не ответил. Вокруг царило безумие.

Безумие и яростно хлещущий ливень.

Если бы у них была возможность, если бы их одарили привилегией оглянуться на произошедшее, вспомнить, как все шло и становилось только хуже и хуже, они выбрали бы время до того момента, когда их внутренний и внешний мир, вместе со всем их мировоззрением, рухнул. Но они не получили такого шанса. Им достался лишь ужас, осознание смертельной опасности, мысль, что их преследует нечто безжалостное и непостижимое. С того момента ничто уже не будет прежним, потому что изменилась не только их реальность, изменились и они сами. Людей, которыми они были раньше, больше не существовало. Они уже умерли.