Носферату - Дарья Зарубина

— Вышли обе. — Ни та, ни другая никогда в своей жизни с таким хамством не сталкивались, поэтому замерли, как два напуганных кролика, и сразу перестали смеяться. — Через две минуты я спущусь. Чтобы такси стояло у дома, босоножки застегнуты, прически поправлены, губы накрашены, и чтоб мне ни секунды не пришлось ждать, поскольку мы едем спасать твоего, — я бросил на Хлою грозный взгляд, — драгоценного мужа.

Моих прекрасных леди как ветром сдуло. Я тяжело поднялся с пола, кое-как натянул на себя темно-синюю летнюю пару, вдел ноги в мои самые счастливые туфли, рассовал по карманам телефон, диктофон, прихваченный из стола дяди Кати запасной переводчик, кое-какие документы, на всякий случай повесил на шею саломарский амулет — вдруг это не сигареты, а побрякушка консула вытащила меня с того света? — и, едва держась на ногах, выполз в коридор.

Перед глазами сразу поплыло, колени начали подгибаться и слабеть. Я уцепился за перила, слепо перебирая по ним руками, спустился по лестнице в холл, нашарил на столике сигареты и закурил. Сигареты были мамины, слишком легкие и к тому же мятные, но в голове прояснилось. Я поискал глазами заветную пачку «своих», проверил и, решив, что восьми сигарет мне явно будет мало, взял в шкафчике на кухне еще две пачки, на случай, если Юла захватил саломарский десант и мне придется и им тоже отпиливать головы.

На крыльце с круглыми от шока глазами ждала моя рота. Мама даже надела туфли без каблука и забрала волосы, что означало боевую готовность номер один. Я махнул рукой, знаменуя начало спецоперации, и дамы быстро попрыгали в такси.

— В космопорт, третий грузовой терминал, — приказал я. Машина рванула с места, словно водитель в любой момент был готов вместе с нами составить ряды противосаломарской дружины.

Выловив из правого кармана пиджака телефон, я набрал номер Евстафьева. Голос у Михи был уставшим и неживым.

— Алло, — прохрипел он, — старший дежурный Евстафьев.

— Это Носферату Шатов, — юбилейным голосом проговорил я. — Сколько часов на дежурстве?

— Двадцать восемь, — невесело отозвался Миха. — Два сменщика лежат, один с сальмонеллезом, второй — с ангиной. У обоих температура сорок, так что у меня впереди еще часов пять, не меньше.

— Сочувствую, парень, — сказал я и честно ему сочувствовал. Что значат мои дымковские пятна на причинном месте по сравнению с такими нагрузками на обычного среднестатистического российского человека, в котором от супермена только гипертрофированная ответственность и любовь к работе. — Слушай, Мих, я к тебе вчера человечка присылал, ты его отправил?

— Обижаешь, — гордо отозвался Евстафьев. — В лучшем виде. В коробке от домашнего кинотеатра, хотя по поведению твой помощник больше напоминает цирк. Погрузили под моим руководством, не помяли.

— А скажи-ка мне, друг, тот транспорт, которым отправили, уже вернулся?

— Часа четыре как вернулся. Но ящика в малом грузовом не было. Похоже, остался твой парень еще на денек погостить. Я бы тоже остался, — с грустью добавил Евстафьев, и в его голосе прозвучала такая тоска и усталость, что мне даже стало стыдно того, что я собирался сделать.

— Мих, встреть нас у третьего терминала, покажи груз, а? Я полностью уверен, что парень должен был прибыть тем же транспортом. Не случилось ли чего…

— Ладно, подъезжайте, но постоите немного. У меня с Большой Нереиды через три минуты «Элен» триста восемьдесят шестой прибывает. Разрулю там все и выйду к вам.

— Договорились, ждем. — Я не успел закончить фразы, в трубке раздались мерные гудки.

Мама и Хлоя напряженно вслушивались в разговор, и в зеркале заднего обзора я видел их бледные серьезные лица.

Шофер за всю дорогу не проронил ни слова. Таксисты вообще народ понятливый. Наш водила быстро смекнул, что дело серьезное, а я не на шутку грозен, и молчал, остекленело пялясь на дорогу.

У третьего терминала прохаживались человек семь охраны. Обычно, когда я заходил навестить Миху, здесь было не так людно. Видимо, с Большой Нереиды прилетело что-то действительно ценное. В просветы между боксами можно было понаблюдать, как разгружают «Элен». На двух погрузчиках подвезли контейнер и сыпали туда содержимое большого грузового отсека — полезные Земле нереитские ископаемые. В воздух поднялось облако сиреневой пыли. И словно Мерлин, суровый и неторопливый, откуда-то из облака появился Евстафьев. Его светлые волосы покрывал слой фиолетовой трухи, лицо выглядело гипсовой маской. За ним на иссиня-черном жаростойком асфальте оставались пыльные розоватые следы.

— Я же говорил, не разгружать пока большой отсек. У нас ископаемые еще с «Ампера» не сняты. Так нет… Привет. — Евстафьев протянул мне пыльную руку. — Чертова работа.

Миха заметил маму и Хлою, мгновенно изменился в лице и принял классическую донжуанскую стойку.

— Дамы, — промурлыкал он мягким баритоном. — Саломея Ясоновна! — Миха подошел к маме и жадно поцеловал благосклонно протянутую руку.

Мы с Евстафьевым вместе играли во дворе, когда ему было шесть, а мне едва четыре, поэтому мою маман Миха почитает своей второй матерью и при каждой встрече принимается лобзать.

— Хлоя, — со смехом сказала мама и стрельнула глазами в сторону медленно краснеющей грианки. Хлоя стыдливо опустила ресницы, а Евстафьев принялся покрывать поцелуями и ее конечности, мурлыча по-французски о том, как он аншантэ, то бишь очарован, и как рад состоявшемуся знакомству.

Обожаю за это Миху. Я часами могу смотреть на то, как он обрабатывает женщин, причем без всякого намека на интим. Просто обвораживает.

Вот и сейчас. У него физиономия в фиолетовой пыли, он на смене уже двадцать восемь часов. Двадцать секунд знаком с женщиной, которая приехала спасать собственного мужа, а она уже готова пойти с ним поужинать. Мама еще больше меня при каждом удобном случае наслаждается Михиным мастерством, поэтому брать быка за рога пришлось мне.

— Евстафьев, сворачивай казановью лавочку. Веди нас, Вергилий, показывай груз с Саломары.

Хлоя грозно глянула на меня, выдернула у Михи руку и зашагала вдоль бокса.

— Грианка, — сказал я Мишке сочувственно, но так громко, чтобы слышала Хлоя, — к тому же замужем.

— Идиот, к тому же не лечишься, — не оборачиваясь, отозвалась она.

Миха обогнал ее и махнул рукой в сторону уезжающих погрузчиков.

— Подходите к тому боксу. Восемнадцатому. Я пока с поста вам большую дверь подниму.

* * *

Миха оставил нас в боксе среди тонны ящиков и коробок. И мы в шесть рук и шесть глаз бодро перелопатили все, куда мог уместиться Юлий, даже если предположить, что обратно с Саломары он полетел в разобранном виде. Но с Саломары не прибыло ничего, что хоть отдаленно напоминало бы Юла.

Миха вернулся через час, умытый и бодрый, с красными, лихорадочно блестящими от усталости глазами. Мы втроем сидели спина к спине на коробке из-под аммерской керамики и обреченно курили.