Портрет кавалера в голубом камзоле - Наталья Солнцева

– И вы воспользовались ее бедой.

– У каждого – своя беда, – отрезала Шанкина. – Она разбила мои мечты, я заставила ее любовника раскошелиться. По-моему, это не такая уж страшная плата. Что, побежите докладывать Зубову?

– Пока повременю…

Лавров колебался. С одной стороны, докторша не походила на организатора убийства. Вряд ли она доверила бы столь щекотливое дело постороннему человеку. Пусть даже хорошему знакомому. Она слишком умна, чтобы подставить себя под удар.

– Если у меня будут еще вопросы…

– …я отвечу на все, – заверила его Зоя Михайловна. – Мне нечего скрывать от вас. Но моя репутация… вы обещали.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Лавров.

В дверь постучали.

– Простите… у меня начинается прием, – мгновенно преобразившись из просительницы в хозяйку положения, заявила Шанкина. – Ваше время истекло…

Из клиники Лавров отправился в Свиблово. Отмычки в кармане жгли ему пальцы. Если Лихвицкой нет дома, ему придется лезть в чужую квартиру. Не хватало только попасться на горячем! Бывают чрезмерно бдительные соседи и хроническое невезение.

К счастью, ему не пришлось пускать отмычки в ход.

У подъезда, куда он направился, стояла милицейская машина и фургон криминалистической лаборатории. Отчего-то Роман догадался, по какому поводу они здесь. Несколько любопытных пенсионерок и два долговязых подростка с собакой тусовались во дворе, поглядывая на окна второго этажа.

Лавров решил к ним присоединиться.

– Это у вас доберман? – вежливо осведомился он.

Пес был в наморднике. Он весь подобрался, зарычал с закрытой пастью.

– Помесь…

– Он или она?

– Кобель. Че, разве не видно? – гоняя во рту жвачку, отозвался хозяин собаки.

– Красавец! – искренне похвалил пса Лавров.

– Он хоть и полукровка, но нюх, что надо. Три дня выл, типа мертвечину чуял. Это деда моего пес. Короче, старикана в больницу положили, он меня попросил Джека взять на время. Как только приехали, блин, Джек давай метаться, полы в ванной нюхать. Я думал, ему типа новое место не нравится. Потом он достал всех своим воем… Предки взбеленились. Вези, говорят, его обратно! Живите там, короче, на пару в дедовой квартире. А мне оттуда до школы, блин, час добираться на метро…

Подросток оказался разговорчивым. Его приятель, одетый в кожаную куртку с заклепками и такие же штаны, посинел от холода, но уходить не собирался. Сунул руки в карманы и пританцовывал вокруг Джека. В его красных от мороза ушах блестели металлические серьги.

– Так это вы с Джеком труп обнаружили? – наобум брякнул Лавров.

– Мы, блин. Вернее Джек! – обрадовался подросток новому слушателю. – Короче, он воет и воет… аж мурашки по коже! И пол в ванной когтями царапает. Я принюхался, типа вонь какая-то. Вентиляция-то у нас общая. Предки, короче, отправили меня в квартиру, которая под нами… проверить, че там творится. Может, канализация забилась… Я звоню, звоню! Глухо как в танке! Вызвали сантехника. Он, короче, с участковым пришел… дверь вскрывать. Ну, поглядели, блин… а там… баба в ванной, мертвая…

– Утонула?

– По ходу, да. Пьяная небось в воду полезла…

– Или обкуренная, – ввернул приятель с красными ушами. – Уснула в кайфе, типа… и того… захлебнулась.

– В какой это квартире? – уточнил Лавров.

– В сто пятнадцатой…

«Опять Глория угадала, – подумал он. – Лихвицкая утонула, и не где-нибудь, а в ванной!»

Оставив подростков, он покрутился по двору и незаметно подошел к пожилым дамам. Те завзято обсуждали несчастный случай. До Романа доносились обрывки фраз и бурные восклицания.

– Эти артистки все наркоманки…

– Не скажи, Петровна, она тихая была… и всегда здоровалась…

– Что ж, наркоманы, по-твоему, здороваться не умеют?

– Нас ведь залить могло! Ну, как она кран бы открытый бросила? Плавать бы тебе, Маруся…

– Ой, – запричитала Маруся. – Я только ремонт закончила. Три года от пенсии откладывала…

– Может, она напилась да сдуру купаться полезла?

– Квартиру-то Дорофеевы зря сдали. Теперь они на заработках, а в ихних комнатах милиция шастает. Все приберут, что плохо лежит… и спросить будет не с кого…

– Да ну, Петровна! Это ж милиция, а не ворье какое…

– Может, она не сама утопла?

– Сама, не сама… разбираться не станут… Спишут дело в архив, и вся недолга…

Лавров отметил, что пенсионерки рассуждают довольно здраво. Если Лихвицкую нашли в ванной без явных признаков насильственной смерти, то дело закроют. Мало ли, каким образом она захлебнулась? Была пьяна, уснула… Судя по словам подростка, тело пролежало в воде несколько дней. Тогда… что же получается…

Как он выяснил, Лихвицкая ездила на похороны Полины в Ярославль. Значит… погибла она уже после. Время смерти точнее установит экспертиза. О, черт! Не исключено, что пример Жемчужной оказал дурное влияние на актрис. И одна из «служанок» решила тоже свести счеты с жизнью…

Но это в случае, если Полина сама покончила с собой.

Лавров прикинул, куда повезут труп, и решил не париться, а подождать выводов патологоанатома.

Неужели убийца убирает свидетелей? Если Лихвицкая видела, кто добавил в чашку с чаем яд, то…

Почему же она промолчала на дознании? Не была уверена? Боялась? Или не сразу вспомнила?..

* * *

Останкино. XVI век.

Молодой Сатин вернулся в бывшую дядькину вотчину раньше «волчьей стаи», царских опричников. Орн до сих пор не появлялся в своем имении. Почуял опасность и прятался в лесах под видом соколиной охоты.

Хотя Орн и обвинил в нападении на государево посольство лесных татей, но подозревал, что царь-батюшка вряд ли в сию байку поверит. А ежели поверит, то не спустит Орну иной оплошности: спросит, где его отряд спал-почивал, пока лихие людишки купцов били и разоряли. Спрос же у царя Ивана лютый, беспощадный, – голова с плеч слетит, моргнуть не успеешь. Кому, как не Орну с его приспешниками, о том ведомо?

Так или иначе, теперь ему конец. Дьяк из Челобитенной Избы непременно царю донесет про измену и разбой. Осталось Орну гулять на воле всего ничего…Тот уж и сам сообразил, какую участь себе уготовил. В дом нипочем не сунется, – не отважится. Опричникам только беззащитных убивать да кровь невинных пить сладко, яко упырям. Свои головы подставлять под топор сии стервятники не торопятся…

Тяжелораненый купец из обоза, которого Сатин обнаружил в опрокинутом возке, промаялся еще немного, мечась в бреду, пока не испустил дух. Странные слова слетали с его уст, – про колдовскую силу перстня, про знак, начертанный на камне…