Блаженство греха - Энн Стюарт

Она закрыла глаза. И почти сразу почувствовала его присутствие. Он был где-то рядом, наблюдал за ней, ощупывал взглядом ее тело, длинные ноги, бедра, спину. Затылок. Лежа на животе, Рэчел чувствовала себя безопаснее.

Господи, ей необходимо поспать. Она уже не помнила, когда спала больше пары часов подряд. Силы иссякли, внутри все сжалось в один тугой ком.

Ей нужен сон, безопасность и комфорт.

Но она не сможет успокоиться, пока не найдет ответы. О Стелле. О Люке Барделе.

Эстер наверняка одобрила бы ее миссию — уничтожить Люка. И все же Рэчел не хотелось просить старуху о помощи.

Ей не нужна ничья помощь. Она разделается с Люком собственными силами. Увидит его на коленях, униженно молящего о прощении. Побежденного. Раздавленного.

И, может быть, тогда она снова сможет спать.

Рэчел предпочитала не вспоминать, что не спится ей с одиннадцати лет.

Она изнывала от духоты. Задыхалась. Постель оказалась слишком мягкой и, приняв гостью в теплые объятья, предложила комфорт, бороться с которым у Рэчел не было сил. Сбросив простыню, она все глубже погружалась в казавшийся бездонным матрас. Ночь была чернильно-черным коконом, засасывавшим ее в мир, который был наполовину сном и наполовину кошмаром.

Она чувствовала его в своей комнате. Ощущала его запах. Но не могла открыть глаза. Где-то на периферии сознания билась предупредительным сигналом мысль: если откроешь глаза, это послужит подтверждением того, что он в состоянии напугать тебя, убедит, что все возможно, что он бросил свой монастырь и последовал за тобой в этот потный, засасывающий ночной кошмар. Если же глаза останутся закрытыми, она задержится в этом полумире и докажет, что ему ее не напугать.

Шум… приглушенный, неопределенный. Телевизор все еще работал, уверяя Рэчел в том, что она все еще в реальном мире. На окраине города глухо и сыто чавкало болото. Далекие раскаты грома звучали невнятным предупреждением.

Рэчел беспокойно пошевелилась, говоря себе, что ничего страшного не случится, если она приоткроет глаза. Но веки были слишком тяжелыми, и она еще глубже погрузилась в сон.

Как всегда, ее ждало там воспоминание, но в этот раз она не пыталась его отогнать.

Мужчина, уже немолодой, подходит к ее кровати, пока она спит, прикасается к ней, что-то нашептывает. Она пытается вызвать ощущение ужаса и отвращения, но на этот раз он другой, мужчина другой, и ее тело знает это.

Кончики пальцев легко пробегают по ее телу, мягко, словно перышки. Ладони скользят между ног, дотрагиваясь до нее там, и она неловко, беспокойно ерзает. «Проснись», — велит она себе. Но слышит лишь гром и чувствует, как темнота накрывает ее.

Его здесь нет, потому что она его не ощущает. Только прикосновение рук, идеальная эротическая фантазия. Бестелесный дух, ласкающий ее с единственной целью услужить. Он не причинит ей зла, этот ночной призрак. Теперь она знает это и утопает глубже в матраце, позволяя телу принимать ласки, которых оно так жаждет.

Его рот тоже здесь. Губы прижимаются к шее сбоку. Он ласкает ее языком. Она содрогается, несмотря на жару, хватается за матрас, а его голова спускается ниже. Никакой тяжелой массы волос, которые касались бы ее, нет, поэтому она говорит себе, что эти сочные, чудесные губы принадлежат не Люку. Рот накрывает ее сосок под тонким хлопком майки и глубоко втягивает…

Потом какой-то звук. Глубокий звук самой настоящей страсти, который никак не может исходить от нее. Она не испытывает страсти, не желает мужского рта на своей груди. Не желает…

Он отпускает ее грудь, теперь покалывающую, влажную, и накрывает ее своими длинными чувственными пальцами, перемещаясь к другой груди. Она снова стонет, выгибает спину, и ей хочется вновь почувствовать его руку между ног, в этот раз под тонким хлопком трусиков, хочется, чтобы он забрался на кровать.

А потом он перестает прикасаться к ней. Она ждет шуршания одежды, какого-то обещания, продолжения, но молния освещает комнату как днем, и глаза распахиваются. На короткий ошеломляющий миг она видит его, а потом комната снова погружается во тьму, и раздается оглушительный раскат грома.

Она кидается через кровать к лампе, щелкает выключателем, готовая испустить крик ярости. Но комната пуста. Дверь по-прежнему заперта, стул на прежнем месте. Окно, которое ей удалось приоткрыть, недостаточно широко, чтобы в него пролез человек. Как, скажите на милость, ей могло показаться, что она видела Люка Бардела в своей комнате?

Рэчел снова откинулась на подушки, заставив себя делать глубокие, успокаивающие вдохи. Как глупо. У нее бывали эротические сны и прежде, хочет она признавать это или нет. Раньше она просыпалась, как от толчка, когда тело охватывали спазмы. Так было и теперь, только молния разбудила ее раньше, чем тело получило освобождение, в котором отказывает мозг.

Люк Бардел никак не может быть даже в Алабаме, а уж тем более в доме своего заклятого врага. Это все был сон.

И тут она опустила глаза и увидела влажный круг на ткани, прикрывающей грудь.

Люк Бардел был тенью в ночи. Он чертовски возбудился, но решил пока оставить все как есть. Было в этой ситуации нечто такое, что забавляло его. Если бы Рэчел Коннери узнала, насколько сильно возбуждает его, то, наверное, пришла бы в ярость. Или побежала в ванную, и ее бы вырвало. Как в Санта-Долорес.

Ах, но когда она спит или одурманена лекарствами, это совсем другое дело. Она мурлычет, как котенок, под его ласками, выгибает спину и предлагает холодное, непорочное тело, которым он в последнее время просто бредит.

Люк и сам не знал, почему. Ее не назовешь ослепительной красавицей, и она слишком нервная, чтобы быть искусной в постели. Но все это, похоже, не имеет значения. Он говорил себе, что все дело в брошенном ему вызове, но понимал — дело не так просто. Он соблазнял девственниц и лесбиянок, женщин, которые считали себя уродинами, женщин, которые считали себя фригидными. Он спал с женщинами, которые ненавидели его, и с женщинами, которые его любили. Победа над Рэчел Коннери не принесет ничего нового.

Но ему все равно хотелось этого. Он думал о ней беспрестанно. И, как ни странно, не только ее тело пробуждало в нем неукротимую жажду обладания, но и этот затравленный взгляд, появлявшийся всякий раз, когда она думала, что никто не видит.

Черт, он пробыл в пустыне слишком долго, и тело лишний раз напоминает об этом. К осени он слиняет оттуда с кругленькой суммой, которая позволит без забот прожить следующие, скажем, лет пятьдесят. Он собирается исчезнуть, построить для себя новую жизнь. Не будет больше Люка Бардела из Коффинз-Гроув, штат Алабама. Как и Люка Бардела из «Фонда Бытия». Не будет больше ни плохого парня, ни мессии. Оставшуюся жизнь он проживет просто человеком. Ни больше ни меньше.

Люк остановился в темноте, чтобы зажечь сигарету. Втянул дым глубоко в легкие. От запаха в доме Эстер неудержимо потянуло курить, и следующие несколько дней ему никто не помешает отдаться этому пристрастию. В то время как Люк Бардел духовно совершенствуется, восполняя свои силы в уединении и медитации, плохой парень из Коффинз-Гроув рыщет в округе. И его добыча начинает метаться.