Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг. - Владимир Шигин

При получении известий о поражении и отступлении армии Колчака от Перми батальон быстро разложился. Был составлен заговор о переходе к большевикам. Во главе заговора стали, разумеется, военные матросы-телеграфисты. 16 ноября 1919 года, находясь в казармах на Черной речке в районе станции Океанской, батальон морских стрелков вышел из повиновения. Мятежники обезоружили офицеров, захватили арсенал и примкнули к белочехам. Но восстание потерпело неудачу. В ходе боев батальон понес потери, затем часть морских стрелков была расстреляна японцами. Оставшиеся в живых большей частью разбежались. Ситуация была настолько позорная, что командование решило мусора из избы не выносить, тем более что Колчаку было уже не до какого-то охранного батальона. Кое-как собрав из оставшихся морских стрелков роту, командующий Сибирской флотилией контр-адмирал М. И. Федорович 24 ноября 1919 года известил Омск: «Докладываю, что переход морских стрелков на сторону мятежников явился провокацией кучки злоумышленников, сумевших заставить стрелков поверить, что их не требует новое правительство… Как часть, рота на стороне мятежников не выступала… Выступило несколько стрелков и переодетых в их форму». На следующий день, 25 ноября, контр-адмирал М. И. Федорович доложил: «Для окончательной ликвидации возмущения батальона морских стрелков полагаю желательным батальон расформировать, сформировав отдельные маршевые роты, которые посылать на пополнение бригады, действовавшей на фронте. Для Дальнего Востока батальон необходим, в случае принципиального согласия прошу распоряжения прислать небольшой кадр из бывших на фронте раненых и поправляющихся стрелков и офицеров, желательна присылка достойного командира батальона, следствие производится».

8 октября1918 года командующий Сибирской флотилией рапортовал председателю Совета министров Сибирского правительства следующее: «Сейчас же после переворота 29-го июня с/г (создание в связи с мятежом белочехов Временного правительства автономной Сибири. – В.Ш.) при штабе командующего Сибирской флотилией была организована Сводная морская рота. Мера эта была вызвана необходимостью охраны здания штаба, в котором находились все суммы флотилии. Это последнее не было секретом для большевистски настроенных матросов и до лиц, взявших управление флотилией в свои руки, начали доходить слухи о предполагаемом большевиками нападении на здание штаба. В состав этой сводной роты в самом начале вошли по преимуществу офицеры флотилии, немного частных лиц со стороны и ни один из бывших матросов флотилии. Хотя необходимость создания этой роты была продиктована только моментом и рота предназначалась только для одной вышеуказанной цели, тем не менее она по сие время не упразднена. Наоборот, с течением времени становилось все более и более ясным, что, будучи составлена из отборных людей, она представляет собою единственную надежную часть, на которою опирается командующий флотилией…В настоящее время в роте состоит 50 человек». Вскоре после этого морская рота была расформирована.

Однако уже в декабре 1918 года командующий Сибирской флотилией просит у председателя Совета министров колчаковского правительства учредить во Владивостоке новую морскую роту для береговых надобностей из разбирающихся в морском деле матросов. Его поддержал помощник Верховного уполномоченного Российского правительства на Дальнем Востоке по морской части контр-адмирал С. Н. Тимирев, представляя морскому министру на утверждение при рапорте от 27 декабря 1918 года табели комплектования судов и учреждений Морского ведомства на Дальнем Востоке, предложил создать «Морскую роту для береговых потребностей» из 10 офицеров и 115 нижних чинов. Однако морской министр Колчака М. И. Смирнов наложил 19 января 1919 года отрицательную резолюцию, сославшись на то, что в Морских силах Дальнего Востока уже есть учебная команда. Собирать воедино матросов многоопытный М. И. Смирнов отказался вполне логично, так как это было весьма чревато…

Весьма необычной воинской частью, укомплектованной старыми матросами, явился отряд моряков, созданный 25 февраля 1920 года. В тот день, по предписанию Военного совета при Временном правительстве – Приморской областной земской управе, командующий Сибирской флотилией Н. И. Черниловский-Сокол приступил к формированию Отряда особого назначения «из старых матросов, кои служили при советской власти». Штат отряда насчитывал 75 матросов. Вооружение и обмундирование личного состава было осуществлено со складов флотилии и сухопутных сил. В ряде документов особый отряд так и называли – «команда старых моряков». По существу, это была своеобразная Владивостокская ЧК. Отряд формировался на базе морской комендантской команды Сибирской флотилии. Командиром отряда стал бывший матрос Фильяновский. После формирования отряд был передан в оперативное подчинение начальника военного контроля и контрразведывательного отделения Владивостокского района при Военном совете В. Попова. Отряд состоял на всех видах довольствия при Сибирской флотилии. В функции отряда особого назначения входили сопровождение сотрудников контрразведки при обысках и арестах, а также при проведении других оперативных мероприятий, охрана помещений военного контроля и Военного совета.

Данное формирование, в сущности полурота, выполняло функции скорее не стрелкового подразделения, а формирования специального назначения при контрразведке типа дивизиона народной охраны при Приморском отделе Госполитохраны Дальневосточной республики. При этом «команда старых матросов» придерживалась весьма левых, почти большевистских взглядов. Судьба этой «команды» неизвестна. Возможно, что при очередной смене власти она была распущена или уничтожена белыми 26 мая 1921 года при захвате государственных учреждений во Владивостоке.

Известно, что некоторое количество унтер-офицеров Сибирской и Амурской флотилий участвовало вместе с флотскими офицерами в боях на белых бронепоездах. О том, что в командах этих бронепоездов были и бывшие матросы, информации нет.

Заканчивая разговор о службе матросов в белых формированиях в годы Гражданской войны, можно сделать вывод, что, несмотря на отдельные случаи, массово матросы никогда в Белом движении не участвовали, а даже если иногда, по стечению обстоятельств, и оказывались в белых рядах, то при первой возможности устраивали мятежи и побеги. Впрочем, и само белое руководство прекрасно понимало, что революционные матросы никогда не станут их союзниками, а потому старалось обходиться без них.

Одним из матросов, который имел всегда весьма непростые отношения с большевиками, являлся знаменитый матрос-анархист Анатолий Григорьевич Железняков (матрос Железняк), безусловно, один из самых известных революционных матросов России. Еще при жизни он стал настоящей легендой. Удивительно, но если о всех остальных революционных матросах сегодня давно позабыли, то память о матросе Железняке по-прежнему жива.

Отметим, что, в отличие от ряда других популярных матросов революции и Гражданской войны (П. Е. Дыбенко, Н. Г. Маркин, А. В. Полупанов, А. В. Мокроусов и т. д.), А. Г. Железняков ни разу не поступился своими принципами, сохранив свою веру в революционный анархизм. А. Г. Железняков погиб именно тогда, когда и должен был погибнуть. В стране победившего социализма для него просто не было бы места. С его верой в справедливость и ненавистью к чиновничеству любой окраски он определенно стал бы участником всевозможных оппозиционных демаршей. Я не могу представить, чтобы Железняков оказался вне Кронштадтского мятежа. Причем Кронштадтский мятеж с его участием был бы гораздо серьезнее, чем он был в реальности. Более того, Железняков был последовательным сторонником революционного терроризма. Если к этому добавить и огромную харизму Железнякова, его непререкаемый авторитет, безответную храбрость и бешеную популярность, то советская власть получала в лице матроса Железняка серьезного политического противника. Поэтому Железняк погиб именно тогда, когда и должен был погибнуть, ни раньше, но и ни позже… Но даже мертвым матрос Железняк оставался на протяжении многих десятилетий настоящей легендой и примером для подражания. А потому история А. Г. Железнякова заслуживает отдельного рассказа.