Бог неудачников - Елена Викторовна Яковлева

с моего дивана, аки осенний листок с клена, и толкнула дверь песцовым плечиком:

– Ладно, пойду со Славкой общнусь! А то он еще обидится, что все внимание тебе одному, а разве это справедливо?

Гандзя скрылась, а я остался на своем диване – дурак дураком. Минуту-другую я полулежал в неудобном положении, которое принял по Гандзиной милости, потом присел, поджав под себя ноги, и сразу напоролся на обиженный взгляд своей псины.

– Ну не злись, иди сюда! – позвал я ее, и она тут же запрыгнула на диван и, радостно дрожа всем телом, лизнула меня в нос.

–Только без этих телячьих нежностей! – позволил я себе покапризничать, уворачиваясь от горячего шершавого языка. Ну, не свинья ли? Она же меня простила сразу, ни секунды не торгуясь, окончательно и бесповоротно!

– Слушай, псина, –заговорил я с ней убежденно, – если верить Гандзе, нашу с тобой конюшню, в которой жили прекрасные лошади прекрасных дам, хотят снести. И построить вместо нее свой дурацкий жилой комплекс из железобетона! И где ж мы тогда будем гулять? Ну нет, мы этого не допустим! Ведь не допустим, псина?

В ответ собака тут же приняла боевую стойку и звонко тявкнула, тем самым выразив полное одобрение моей гражданской позиции.

– Только ты меня и понимаешь, – в благодарность я погладил ее по курчавой спине, отчего растроганная Псина пришла в еще большее возбуждение и, пользуясь моим расположением, накинулась на меня со своими собачьими ласками.

И надо ж было, чтобы ровно в эту секунду ко мне вновь нагрянула Гандзя, без стука и в сопровождении слегка помятого Славки.

Гандзя, которая успела снять и перекинуть через локоть своего песца, неодобрительно воззрилась на нас с Псиной:

– Сапрыкин, ты хоть проверил, сколько у нее блох?

– Думаю, что не больше, чем у тебя! – я снова хлопнулся на спину, прижав к себе собаку.

– Нет, ты слышал? – Гандзя попыталась заручиться поддержкой Славки – этого самого скользкого угря из всех возможных. – У него что, совсем крыша прохудилась?

Со Славкиной стороны, конечно, никакой реакции не последовало, зато лежащая сбоку от меня Псина вдруг напряглась и оскалила зубы. И это, я замечу, были первые серьезные признаки агрессии, которые она выказала, с тех пор, как она ко мне прибилась! Прежде она только лаяла, да и то по обязанности. Ну, еще выла. Да, забыл, еще на Людку рычала, но все равно это было не так!

– Держи свою шавку, урод! – сразу заорала Гандзя.

Честно говоря, у меня не было ни малейшего желания исполнять Гандзины приказы, а если бы даже и было, я бы уже не успел. Маленькое тело моей Псины вдруг натянулось как тетива, я и глазом моргнуть не успел, а на собачьих клыках уже был изрядный клок Гандзиного песца!

Гандзя заверещала так, что стекла в окнах задрожали, отчего Псина, выронив из пасти свой боевой трофей, еще громче залаяла и изготовилась к новому броску. Я с трудом ее удержал, вцепившись в ошейник, а заодно прикрикнул на Гандзю:

– Да заткнись ты, идиотка! Сама ее пугаешь!

Гандзя нехотя сбавила децибелы, но лучше от этого никому не стало.

– Никогда тебе этого не прощу, Сапрыкин! – объявила она, тяжело дыша. – И твоей шавке тоже! У тебя хотя бы справка есть, что она не бешеная?

– А у тебя? – вызверился я на нее не хуже своей псины. – У тебя есть справка, что ты не бешеная? На каком основании ты врываешься в мою квартиру? Я тебя приглашал? Я тебя звал? Думаешь, что если ты какой-то представитель какой-то гнусной строительной конторы, для тебя все двери открыты?

– Ах, вот ты как заговорил! – Гандзя уперла руки в бока, совсем как в ту пору, когда она еще мыла полы в нашем клоповнике. – Вот она когда твоя сущность поперла! Жалкий неудачник, да ты мне просто завидуешь. Потому что ты за свою жизнь ничего не добился, а я добилась! Ты даже бабу себе не завел! А все потому, что кому ты нужен! Только этой шавке бездомной, а больше – никому!

Не буду скрывать, что услышав такое, я испытал сильное желание сказать своей псине «фас» и отдать ей на полное растерзание Гадзиного песца. Но я этого не сделал. По большей части из-за Славки, который стоял рядом с Гандзей и как приличный человек вынужден был бы ее защищать. Кроме того, моя Псина и так получила сильнейший стресс, а мне ее жалко, в отличие от Гандзи. Эту сельскую дуру и танком не переедешь, а у моей Псины тонкая, чувствительное натура и храброе сердце львицы. А уж сколько в ней благородства, преданности и отваги! Вот только, боюсь, ни по одному из этих показателей я ей не соответствую. Обидно, честное слово, обидно!..

– А не пошла бы ты… лесом! – наконец изрек я и кивнул на Псину. – Я ее с трудом удерживаю – не ровен час порвет!

– Клоун! – фыркнула Гандзя! – Всегда им был, им и останешься! – Однако же комнату мою покинула, предварительно гордо вскинув голову. Славка, округлив совиные глаза, удалился вслед за ней. После чего из коридора донеслись удаляющиеся Гандзины причитания:

– Козел! Я же хотела ему выгодный вариант предложить! А он на меня свою дворнягу натравил!..

Через минуту Славка вернулся, встал напротив меня и уперся затылком в стенку:

– Ну, и чего ты добился?

– А чего она из себя тут хозяйку изображает? То на квартиру претендовала, а теперь у нее уже другие масштабы! Замахнулась на близлежащие окрестности!

– Думаешь, порванная шуба ее остановит? Не знаю, какой она там представитель, но, похоже, все очень серьезно. Гандзя сказала, что они уже получили разрешение на строительство жилого комплекса с подземным паркингом. Но опасаются, что местные жители встретят стройку без восторга.

– Надо же! – хмыкнул я. – Какие они проницательные! А ведь, казалось бы, жители должны радоваться, что сначала под их окнами будут круглыми сутками забивать сваи, а потом закроют солнце! Я уже молчу про уничтожение памятника истории и архитектуры.

– Это ты про конюшню? – Славка отлепился от стенки, вихляясь, прошелся по комнате и приземлился на стул у компьютера. – Да брось ты! Сколько по Москве снесли старинных усадеб не чета нашей, от которой одна конюшня осталась!.. Они сделают это в любом случае, и ты тут ничего не попишешь… Зато мог бы заработать! Как я понял, они специально Гандзю подослали. Чтобы она уговорила нас сколотить группу жителей, которая будет не против, а за. Естественно, не бескорыстно.

– И ты, конечно, на это купился! Как самый коренной из замоскворецких аборигенов!