Просто была зима... - Алиса Лунина

– Почему неприлично? Раз Путин распорядился, все в порядке, пусть выполняют!

Вера Васильевна радостно закивала, а Дружок одобрительно завилял хвостом.

«Ладно, Степан Алексеевич, вам зачтется!» – улыбнулась Ольга.

Итак, испечь пирог для одинокой старушки! Увы, для Ольги это была практически неразрешимая задача. Господи, да Ольга Искра последний раз пекла куличики из песка на детской площадке! Правда, однажды, когда ей было лет двенадцать, Оля попыталась испечь блины (хотела показать, что она не хуже Тани, чьими кулинарными способностями восхищались родители). Девочка приготовила тесто по рецепту из поваренной книги и напекла блинов. Несмотря на ее отчаянные старания, блины получились какие-то странные. Они были твердые и не гнулись, в общем, скорее напоминали не блины, а грампластинки. Растерянная, Ольга выложила свои изделия на блюдо и присыпала сахарной пудрой. Вечером, когда пришли родители, выяснилось, что Оля перепутала муку с крахмалом, а потому блины и вышли такими твердыми. Родители очень, очень смеялись, а особенно ржала Таня, размахивая блином-пластинкой. Ольга тогда обиделась на всех и удалилась во двор, где долго сидела под навесом-грибком, до тех пор, пока за ней не пришла мама. С тех пор Оля возненавидела кулинарию, и никакая сила в мире не заставила бы ее вдруг начать печь пироги. Но одинокая старушка!

Когда она изучала рецепт пирога, который ей прислала Татьяна, в дверь позвонили.

На пороге была девчонка лет двенадцати: короткая стрижка, джинсовый комбинезон, очки в роговой оправе.

– А тебе чего? – не слишком любезно спросила Ольга.

– Французский учить, – ответила девочка. – Меня Славяной зовут.

«Ах, да, – вспомнила Ольга, – Татьяна предупреждала, что придет новая ученица, с которой надо будет подучить французский язык».

Девчонка улыбнулась:

– А я вас знаю! Вы на берегу орали… то есть кричали. А я к вам подошла. Помните?

– А, это ты, – пожала плечами Ольга, – хорошо, заходи.

* * *

Ну ладно – поем песни, танцуем – тоже куда ни шло, ну бежим по беговой дорожке до потери пульса под наблюдением тренера-садиста – все это еще как-то можно пережить, но сниматься в кино?! Участие в съемках представлялось Татьяне столь же невозможным, как полет в космос или, скажем, разговор на суахили, должна же быть какая-то подготовка, опыт! Да ведь как только Таня появится на съемочной площадке, всем сразу станет ясно, что она не та, за кого себя выдает. Обман раскроется, и сестер ждут разоблачение и позор.

Вот с установкой на обязательный позор и разоблачение Татьяна и поехала на съемочную площадку. Ольгин водитель Володя (он был единственным, кого Ольга посвятила в историю «с обменом») подвез Таню на киностудию и сочувственно махнул рукой: вам туда…

Татьяна на дрожащих ногах поплелась в павильон, повторяя про себя советы, полученные от сестры: «Если волнуешься, задержи дыхание, сосредоточься, потом резко выдохни; представь, что ты – цирковая лошадь и тебе просто надо взять барьер». «Просто взять барьер. Ничего сложного, у меня все получится», – уговаривала себя Татьяна.

Конечно, ничего сложного, первым у Татьяны отказал голос (он вдруг осип), затем стали подрагивать ноги, потом в животе у нее стало противно ухать. К тому моменту, когда к ней с объятиями бросился пухлый господин – «самый главный продюсер», она уже едва не падала в обморок.

– Олечка, дорогая! Рад, очень рад! Целую ручки! – забормотал «самый главный».

Татьяна дрожащим голосом заверила, что и она разделяет его радость.

– А что такая бледненькая? А-а-а… травма головы, да? – участливо предположил «главный».

Татьяна кивнула, дескать, да, очень беспокоит.

– Ну ничего, справишься! – приободрил ее продюсер.

Но Татьяна не разделяла его оптимизма, ей хотелось убежать. В гримерке Тане на ум пришел еще один совет сестры: просто вспомни наш театральный кружок, репетиции с Асасанной, считай, что тебе надо сыграть роль в школьном спектакле. Только и всего.

Когда ее загримировали, Татьяна ушла на площадку, не замечая за своей спиной изумленных взглядов костюмерши и гримерши. Обе барышни были безмерно удивлены метаморфозами, произошедшими с Ольгой Искрой, славящейся исключительно дурным характером.

– Что это с нашей Искрой случилось? Прямо ангел во плоти! – в ужасе прошептала гримерша. – Видать, правду говорят, что у нее после аварии с башкой большие проблемы!

Костюмерша пожала плечами:

– А по мне, лучше бы она такой «стукнутой» и осталась!

…Татьяна честно попробовала представить, что она не на съемочной площадке, а на сцене приморского Дворца культуры, но получилось не очень – мешали софиты и множество незнакомых людей, сновавших тут и там. Ее познакомили с режиссером – насупленным дядькой, который грозно сдвигал брови и орал на всех. Когда он сдвинул брови, посмотрев на Татьяну, она поняла, что хлопнется в обморок прямо сейчас. Но в это время ее мобильный телефон тренькнул: пришло смс-сообщение от Ольги. Сестра писала, что верит в Таню, не сомневается в том, что у той все получится и та ее не подведет. Вот! Ольга догадалась, на какую болевую точку нужно нажать – на Татьянино чувство долга. Таня решила выложиться на все сто, сделать невозможное, чтобы не подвести сестру, и, преодолевая робость и страх, стала делать на съемочной площадке все, что требовалось. Практически не приходя в сознание, но при этом неплохо. Да, были накладки, и режиссер еще не раз хмурил брови, но в целом ее первый съемочный день прошел относительно гладко. Правда, с затеей пристроить сценарий Ковальчука в «добрые продюсерские руки» у Татьяны ничего не вышло. В ответ на ее просьбу прочесть сценарий «Просто была зима» самый «главный продюсер» сморщился, как от сильной зубной боли, честно признался, что читать ему некогда, и попросил Таню коротко, буквально за пять минут, пересказать суть истории. Татьяна собралась и попыталась сжать историю Ковальчука до краткого пересказа, однако пересказ самого «главного» не заинтересовал. Устало выдохнув: «Не формат!» – Главный умчался куда-то решать важные киносъемочные вопросы.

Татьяна вздохнула – жаль…

На следующий день на съемки приехал Евгений Колобов. Увидев Татьяну, Колобов, многозначительно улыбаясь, признался, что давно хотел с ней поработать. Евгений оказался совершенно таким, каким девушка его себе представляла: невозможно красивый, вдребезги стильный, немного усталый и грустный (что ему очень шло!), и главное – абсолютно нездешний. Этакий герой классических романов (ему бы мундир с эполетами и шпагу – просто чистый девятнадцатый век). Недаром режиссеры охотно использовали редкую фактуру Колобова, приглашая его играть в исторических фильмах.

Фильм, который снимали в данный момент, тоже был историческим, и, разумеется, Колобов исполнял роль романтического героя: сражался, спасал, любил. По сценарию, героя Колобова и героиню, которую играла Татьяна, связывала великая любовь, обремененная нешуточными препятствиями.