Порочные - Мира Вольная

Стояк в штанах убивает, и мне сегодня предстоит долгий ледяной душ.

Вот только оно того стоило.

Я подхватываю все еще ошалевшую Эм на руки и вызываю лифт.

— Марк…

— Давай до завтра отложим все, что ты хочешь мне сказать. А сейчас я просто отвезу тебя домой.

Короткий звонок, и металлические двери открываются. Я нажимаю кнопку первого этажа и медленно целую Эмили.

Завтра она подвесит меня за яйца за то, что произошло на смотровой площадке мини СиЭн, но это будет только завтра.

Я улыбался и старался ни на миг не забывать, что все, что случилось, совершенно ничего не значит. Не значит, что Эм сдалась, простила, покорилась. Не значит, что я теперь могу заявить на нее свои права. Не значит, что завтра она не пошлет меня на хер.

Но это значит, что у меня все-таки есть шанс. И он чертовски неплохой.

Мужик на посту охраны провожает нас настороженным, напряженным взглядом. Бартон прячет лицо у меня на груди, стоит ей только столкнуться с охранником взглядом, и это смешит.

Я сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться в голос, нечеловеческим усилием.

На улице подхожу к своей машине, намереваясь усадить зануду на пассажирское сидение, но она выскальзывает из моих рук, отходит.

— Я поведу сама, — бросает через плечо. — Ни за что на свете ты не заставишь меня оставить мою малышку здесь на ночь.

— О том, что ты приехала сюда одна, ночью, мы тоже поговорим завтра, Эмили, — скалюсь я. Ее глаза в мгновение вспыхивают.

— У-у-у, — тянет заучка насмешливо, — кто-то опять строит из себя альфу? Я почти боюсь, — поднимает руки вверх, продолжая идти к машине, виляя заднице так, что я снова ее хочу. Звенит сигнализация.

— Бартон…

— На перегонки, Джефферсон? — оборачивается волчица на миг и садится за руль.

— Сумасшедшая, — качаю головой. — Что получит победитель?

— Желание, — пожимает она плечами. Пожимает спокойно и уверенно, захлопывая дверцу, и я тут же оказываюсь внутри своей тачки, мигаю фарами, подтверждая соглашение.

У нее спортивная тачка, и… не надо быть гением, чтобы понимать, что на прямом участке она бы меня сделала, как щенка, но тут… Тут могут быть варианты. Слишком низкий клиренс, задний привод… Не на этих дорогах, зануда. Явно не на этих.

Мы выезжаем одновременно, с разницей в секунду, и срываемся сразу же в девяносто миль, дорога перед глазами встает почти вертикально, в ушах снова кровь, в крови — адреналин. Из-под колес летят гравий, мелкие камешки, ветки.

Я давно так не гонял, давно так не кайфовал. В динамиках ревет какая-то тяжелая муть, рычит мотор, смех перекрывает басы.

Я не спускаю с машины Эм взгляда, вижу, как она тоже хохочет, запрокинув голову, вижу, как напряжены ее руки на руле.

Бартон то вырывается вперед, то отстает. Мы играем в догонялки практически всю дорогу. Визжат шины, воняет иногда паленой резиной и вспархивают с веток птицы непривыкшие к подобному, разбуженные ревом машин. Я благодарю бога, что все-таки купил механику.

А когда до поселения остается миль десять, Эмили вырывается вперед и исчезает за поворотом, заставляя мой желудок подскочить к горлу и вдавить педаль газа в пол до упора.

Вот только уже через пять минут я с удивлением проношусь мимо нее, застывшей посредине дороги, доезжаю до въезда, разворачиваюсь и еду назад.

Эм стоит, скрестив руки на груди, опираясь бедром о капот своей «малышки» и злится. Злость во взгляде, позе, даже дыхании.

Я торможу, открываю окно.

— Эмили?

Она закатывает глаза, молча открывает пассажирскую дверцу и падает рядом.

— Что…

— У меня бензин кончился, ясно?! — рычит Бартон, а я срываюсь на смех.

Хохочу до слез все то время, пока мы снова разворачиваемся, доезжаем до поселения, едем к ее дому, и никак не могу заткнуться, хотя надо бы.

— Закрой пасть, Джефферсон, — бросает Эм, когда мы останавливаемся. Она похожа на взбешенного мопса: хмурая, ворчащая, раздраженная. Очень смешная.

Так же раздраженно и порывисто она выскакивает из машины.

— С тебя желание, Эм! — кричу ей вслед, все еще хохоча.

— И слава богу, что только одно, Джефферсон! — отзывается она.

А я усмехаюсь и с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не сказать, что желания два. Помнится, когда-то она сказала, что выполнит все, что захочу, если я стану альфой.

Эмили Бартон

Ну класс, Бартон! Ты просто молодец… Так феерически облажаться могла только ты. Ладно, дважды феерически облажаться, будем честны.

Я сидела за стойкой в «Берлоге», цедила колу и ждала Крис, ну и в качестве развлечения копалась в случившемся несколько дней назад.

«Берлога» за эти пять лет ни капли не изменилась: Джеймс за стойкой, приглушенный оранжевый свет, пишущие машинки над баром в стеклянных коробах и та неповторимая атмосфера, которая и притягивала сюда такое количество волков в любое время суток. Разве что книги на стеллажах поменялись, ну и Сэм, само собой, больше не бегала по залу, улыбаясь завсегдатаям и отшивая особо зарвавшихся новичков.

Саманта…

Мне было совершенно неправильно жаль ее. Это плохая жалость, как к бездомной собаке или бездомному старику. Оскорбительная, унизительная и очень снисходительная жалость.

Я тряхнула головой, отгоняя мысли, и бросила взгляд на часы. Крис задерживалась.

С вечера, точнее ночи, в большом доме прошло три дня, и эти три дня я как могла избегала Джефферсона. Не то чтобы особо непосильная задача — Маркус готовился к охотничьей луне, я торчала в больнице, все еще сражаясь с анализами Колдера.

К сожалению, мне нечем было его порадовать, я до сих пор ни хрена не нашла.

О том, что произошло между мной и Марком, старалась не думать. Не зачем мне эти пафосные сопливые терзания, не тот момент. Да и вообще все не то.

Ну почти трахнулась с ним. Ну и… ладно. Забыли, замяли и выкинули. В конце концов этого вполне можно было ожидать. Бесило другое. Бесило то, что, оказавшись в его руках, я не смогла сказать нет, вырваться, выбраться из плена его губ и просто уйти.

Я не смогла. Не волчица.

Она в тот момент спала. Ладно, почти спала…

Но дозу я все-таки увеличила. И если об этом узнают Дилан или Филипп…

Я сделала большой глоток и с шумом вдохнула.

Окей, пока нет причин для беспокойства.

— Я наконец-то освободился, красавица, и мне не терпится перекинуться с тобой парой слов, — вырвал меня из хоровода мыслей голос Джеймса. Бессменный бармен тоже остался таким, каким я его помнила: расхристанным, улыбчивым раздолбаем в футболке с очередной дурацкой надписью.