Танцующая пустоту - Елена Безызвестных

Тени, мелькнувшие впереди, при свечах показались зловещими и таинственными. Путники замерли.

«Зачем всё это?» – подумала Люся в бессилии. Она была готова повернуть назад. Свободные духи делают, что хотят. Люся безумно хочет сдаться, плюнуть, и пусть всё гибнет! Всё равно в конце пути ждёт Смерть, измеряющая холодным взглядом твои деяния, ну и какая разница – когда именно, часом раньше или позже?

Тени скользнули по стене, пробежали по потолку. Их было несколько. Тени, похожие на языки пламени, – одна, другая… Неужели хармы? Люся в отчаянии сжала воздух в том месте, где должен был быть кинжал… Скверная привычка – хвататься за фантомный кинжал, ну когда же она пройдёт!

Они бежали к нашим путникам, насвистывая. Ежи-путейцы – что им тут делать?

– Спокойно, свои, свои, – успокаивала Люся друзей.

Чичимр жалобно закурлыкал и побежал прочь. Видимо, он боялся, что товарищи станут смеяться над одичавшим ежом.

Люди впервые видели, как ежи в касках тащат огромный, просто громадный ящик с инструментами. Ежей было много, целая рабочая бригада.

– У вас, говорят, фонари вышли из строя, – произнёс самый крупный ёж.

– Кто говорит? – спросила Люся.

– Мы говорим, – ответил самый крупный ёж. – Пришли, значит, чинить ваши фонари.

– Ну и глушь, – сказал ёж помельче. – Вы бы домой возвращались. Тут хармы недалеко.

– Мы вроде к ним и идём.

Ежи переглянулись и присвистнули.

Люди тоже переглянулись – они никогда не видели говорящих ёжиков.

– Я же тебе говорил. Они к хармам идут, – сказал мелкий ёж товарищу.

– Люди совсем «того». – Товарищ ответил тихо, чтоб никто не услышал. Хотя услышали все.

Самый крупный ёж выдавал отвёртки. Он попросил людей сдать фонари. Заворожённые зрелищем, друзья наблюдали, как ежи высовывают длинные языки и пронзительно свистят – шлифуют разобранные детали ультразвуком.

– Зачем вы идёте к хармам? – пропищал мелкий ёжик. – Они злые и едят ежей.

– Мы идём посмотреть на красавицу Лелю. – Валера рад был ответить малышу, и его, казалось, вовсе не смущало, что он говорит со зверем. – Говорят, она красивей Дженнифер Лопес и Джулии Робертс. Хотя я слышал, этой Джулии Робертс уже за пятьдесят. Да и Дженнифер Лопес под вопросом… Я не знаю, какой пример тебе привести. Но когда ты вырастешь и станешь большим ежом, ты поймёшь, как важна для мужчины женская красота.

– Рисковать жизнью ради красоты – нерационально, – сказал ёжик, и все остальные закивали. – Жизнь не фонарь, не починишь.

– Это же люди, – заметил умудрённый опытом самый старый ёж.

Похоже, вопрос был на этом исчерпан. Ежи закинули инструменты обратно в ящик. Четыре ежа подняли ящик и, насвистывая, водрузили его на спину троим. Им тоже было неприятно находиться у Логова, и потому они поспешили домой.

Снова Люся пожалела, что приходится обманывать, скрываться. Вот и ежи теперь думают, что люди совсем дураки… Слишком человеческое дело – врать! Духи делают, что хотят, врать они не хотят. А ведь приходится!

«Наверно, хармы живут в грубых домах, в жутком логове, под стать их змеиному облику», – говорила Люся когда-то. Рэд смотрел странно в ответ, с иронией, и она не понимала значение его усмешки. Люся не знала: на самом деле жилища хармов прекрасны.

За время пути глаза путников привыкли к тусклому свету фонариков и огоньков свечей, и радужный хрустальный дворец хармов предстал пред ними как сновидение. Радужное свечение, исходившее от него, было невыносимо ярким, и глаза заболели, но хотелось смотреть и смотреть, через боль. Дворец напоминал каплю, тонущую в свете заходящего солнца; подсвечивался огоньками свечей изнутри, сиял, грани нескольких пирамид смыкались и переливались; хрустальные колонны изгибались, искажались в световых иллюзиях и утопали в собственном сиянии; свет дробился на миллионы цветов, оттенков – раскалывался радужными полосками.

Векша засмеялась без причины, ей хотелось кричать от восторга. Кирилл думал, что он пьян… Рита закрыла глаза и пыталась устоять, она раскачивалась от нахлынувших энергий. Вадим терял равновесие, терялся в ослепительном сновидении. Люся прислушалась… С заострённых вершин пирамид слышался треск, там мелькали голубые вспышки молний. Люся заметила, что острия пирамид украшают задорные червячки из синего стекла и изумрудные кроты. Она поняла, отчего этот звон, высокий, пронзительный, немного тоскливый. Маленькие, изящные колокольчики висели на распахнутых ставнях, под дуновением подземных вихрей ставни стучали, как деревянные молоточки, а колокольчики звенели. Динь-динь-динь-динь! Как жаль, что Вадим не взял рекордер. Действительно жаль.

Колокольчики заиграли чудную мелодию, и путникам навстречу вышел, скользнул змеёй харм.

– Люся! – прошелестел он. – Ты убила моего брата и посмела привести сюда людей?

– Моих людей влечёт прекрасное. В этом есть что-нибудь зазорное?

– Они хотят увидеть нашу Лелю. Что ж, я понимаю их. – Харм плотоядно улыбнулся.

– А насчёт твоего брата…Это был честный поединок. Я думала, хармы уважают своих соперников. И в мирные дни оказывают им приём.

– Что ж… Мне нравится твоя речь, Люся. Будем же сегодня друзьями. Мы окажем вам приём и, так уж и быть, покажем распрекрасную Лелю! Если ваши глаза выдержат её красоту и вы не ослепнете. Добро пожаловать, гости дорогие! Только как вам понравится наш зеркальный лабиринт?

Друзья переглянулись.

– Пойдём? – предложил Вадим неуверенно.

Друзья ступили на зеркальный пол, плывущий, всё уходивший из-под ног. Да, они словно плыли – световые картины омывали пространство, закручивал тигровые лилии разноцветный смерч, парили радужные сгустки, яркие обрывки, и тёмные птицы взмыли к потолку, коснувшись лица влажным крылом. Люся подумала, птицы здесь – самое ужасное, они касаются мокро и ощутимо и оставляют на плече несмываемый след. Стены двигаются, идти трудно. Страшно заблудиться и потерять товарищей. Из-за угла показываются стражники в серых капюшонах – они сторожат переходы между измерениями, мерещатся и исчезают, пол под ними проваливается, пропадает, и пространство выгибается, как кошачья спина. Когда пол исчезает, друзья идут по чёрной пустоте и жмутся друг к другу. В углу зависла однокрылая бабочка, а из-за поворота выползла синяя ящерка, шаркнула, и метнулся красный язычок… Люся не всматривалась – есть поверье, что в зыбких мирах, в мирах-иллюзиях, не может причинить боль лишь то, во что не всматриваешься.

Друзья шли через детскую, а может, классную комнату. Маленькие хармы-люди, не воплощённые пока в ящеров, бегали под ногами, у каждого на шее звенел колокольчик.

– Зачем вам столько колокольчиков? – Векша осмелилась спросить.

– Высокие вибрации позитивно влияют на развитие, – ответил мадр в маске Учёного. Мадров было трое: хоботковая змея в маске Рыцаря, красно-жёлтая кобра в бородатой маске Звездочёта и обезьянка в грустной маске Менеджера Среднего Звена. Люся знала, что мадры могут выбирать любое животное, но дралась всегда с хоботковыми змеями и впервые видела такое разнообразие.