Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты - Дарон Аджемоглу

Налоговые полномочия кортесов были не так уж важны для испанской короны, которая начиная с 1492 года построила огромную колониальную империю в Америке и получала колоссальную прибыль от добычи там золота и серебра. В Англии ситуация была иной. Елизавета I не обладала финансовой независимостью испанских монархов, и если она хотела установить более высокий налог, ей приходилось просить об этом парламент. В обмен парламент требовал уступок у Елизаветы, прежде всего — ограничения права монарха даровать монополии. Победа в этой борьбе, хоть и не сразу, досталась парламенту. Испанские кортесы аналогичную борьбу проиграли. Внешняя торговля Испании не просто была монополизирована — она была монополизирована самой испанской монархией.

Эти различия, которые изначально могли показаться незначительными, начали играть все более важную роль в XVII веке. Хотя Америка была открыта в 1492 году, а Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды на южной оконечности Африки и достиг Индии в 1498-м, лишь после 1600 года начался резкий рост мировой торговли, особенно на трансатлантических направлениях. В 1585 году в Роаноке (ныне Северная Каролина) была сделана первая попытка колонизации Северной Америки англичанами. В 1600 году была создана Английская, а в 1602-м Голландская Ост-Индские компании. В 1607 году Вирджинская компания основала колонию Джеймстаун. В 1620-х произошла колонизация островов Карибского моря, в частности, Барбадос был завоеван в 1627 году. Франция также перешагнула через Атлантику, основав в 1608 году город Квебек — столицу Новой Франции (ныне это территория Канады). Однако последствия этой экономической экспансии оказались совершенно разными для Англии и для Франции с Испанией как раз в силу весьма небольших различий на старте.

Елизавета I и ее наследники не смогли монополизировать торговлю с Америкой и сосредоточить в своих руках, тогда как другим европейским монархам это удалось. В результате в Англии, благодаря трансатлантической торговле и колонизации, начала складываться большая группа состоятельных купцов, мало связанных с короной, но ни во Франции, ни в Испании этого не произошло. Английские купцы не желали терпеть контроль со стороны монарха и требовали изменений в политических институтах, в частности ограничения королевской власти. Они и сыграли ключевую роль в Английской, а затем и в Славной революциях.

Подобные конфликты происходили повсеместно. Например, в 1648–1652 годах французскому правящему дому пришлось выдержать столкновение с Фрондой.[20] Разница состояла в том, что в Англии у противников абсолютизма были гораздо более высокие шансы победить: их было гораздо больше, и они располагали гораздо более существенными финансовыми ресурсами, чем оппоненты монархов в Испании и Франции.

Дивергенция путей развития Англии, Франции и Испании в XVII веке ярко иллюстрирует, как небольшие отличия между странами, проходя через точки перелома, становятся определяющими для их судеб. Крупное событие или стечение обстоятельств может разрушить сложившийся баланс экономических и политических сил и стать точкой перелома на пути институционального развития страны. Это может случиться и с какой-нибудь одной страной, как, например, произошло в коммунистическом Китае после смерти Мао Цзедуна в 1976 году. Однако зачастую в точке перелома оказываются сразу несколько стран, как это было в эпоху колонизации, а потом и деколонизации. Обе эти эпохи изменили весь мир.

Точки перелома столь важны потому, что они воздвигают труднопреодолимые барьеры на пути постепенного самоусовершенствования системы, основанной на синергии между экстрактивными политическими и экстрактивными экономическими институтами. Непрерывная взаимная поддержка этих институтов порождает порочный круг: те, кто выигрывает от сохранения статус-кво, лучше организованы и располагают более значительными ресурсами, что позволяет им блокировать любые важные изменения, угрожающие их экономическим привилегиям и доступу к власти.

В точке перелома небольшие институциональные отличия приводят к совершенно разным ответам на вызовы времени. Так, относительно небольшие отличия на старте вывели Англию, Францию и Испанию на совершенно разные траектории развития. В данном случае точкой перелома стали огромные возможности, которые открыла для европейцев колонизация и трансатлантическая торговля.

Хотя в точках перелома даже небольшие институциональные отличия могут иметь далеко идущие последствия, не все эти отличия обязательно небольшие, и, разумеется, следствия значительных отличий будут еще более важными. Пусть отличия Англии от Франции в 1588 году были небольшими, но различия между Западной и Восточной Европой были гораздо более заметными. На Западе сильные централизованные государства, такие как Англия, Франция и Испания, имели, пусть и не очень развитые, конституционные процедуры и институты (соответственно парламент, Генеральные штаты и кортесы). Экономические институты этих стран также имели много общего, например, ни в одной из них не было крепостного права.

Совсем другим было положение в Восточной Европе. Например, Речью Посполитой (унией, а затем федерацией Королевства Польского и Великого княжества Литовского) управляла узкая прослойка элиты, именуемая шляхтой. Шляхта была настолько сильна, что даже смогла сделать пост короля выборным. Власть избранного короля не была абсолютной, такой же, какой пользовался французский «король-солнце» Людовик XIV. Тем не менее это тоже был абсолютизм — абсолютная власть элиты, основанная на экстрактивных политических институтах. Шляхта управляла по большей части аграрной страной, большинство населения которой составляли крепостные, у которых не было никаких экономических возможностей и даже права на свободное передвижение. Дальше на восток российский император Петр Великий тоже строил абсолютную монархию, причем значительно более жесткую и экстрактивную, чем мог бы себе представить Людовик XIV, символ европейского абсолютизма. Простой способ увидеть огромный разрыв между Западной и Восточной Европой, сформировавшийся к началу XIX века, — взглянуть на карту 8, на которой показано, в каких странах в 1800 году еще существовало крепостное право. В странах, закрашенных темным, оно все еще сохранялось; в странах, оставленных светлыми, его не было. Темным закрашена Восточная Европа, светлыми остались страны Западной Европы.

Однако институты Западной Европы не всегда так сильно отличались от своих аналогов на востоке. Дивергенция началась в XIV веке, когда пришла «черная смерть». Существовавшие до того отличия были небольшими. И действительно, Англия и Венгрия даже управлялись членами одной и той же семьи — Анжуйского дома. Принципиальные отличия между Западом и Востоком проявились только после пандемии чумы, и именно они предопределили все большее расхождение траекторий развития в XVII–XIX веках.

Но откуда взялись те отличия, пусть небольшие, которые уже существовали к XIV веку? Почему уже к этому времени политические институты в Западной и Восточной Европе различались? Почему баланс сил между монархом и парламентом был в Англии не таким, как во Франции и Испании? Как мы увидим в следующей главе, даже гораздо менее сложные общества, чем наша современная цивилизация, создают систему политических и экономических институтов, оказывающих огромное влияние на жизнь людей. Это утверждение верно даже для обществ охотников-собирателей, как показывают исследования сохранившихся традиционных сообществ, таких как бушмены Ботсваны, которые не знают оседлого земледелия и даже не имеют постоянных поселений.