Мой лучший учитель - Эл Найтингейл

— Обязательно сходи, дочка, — посоветовала мама настоятельно. — Развейся, пообщайся с друзьями. Можешь даже взять мою косметику, если хочешь.

Это была неслыханная щедрость с ее стороны. Прежде она не разрешила мне пользоваться даже тушью. Наверное, наконец-то поняла, что я выросла. Вот только чуток опоздала: я не только научилась пользоваться косметикой, но и познала мужчину.

Правда, об этом ей тоже лучше не знать.

— Я подумаю, мама.

Мы поболтали еще несколько минут, а после маму позвали на полдник. С большим сожалением я убрала телефон в сумочку и направилась к выходу. Однако была остановлена.

— Ириш, привет! — ко мне подошла Марина, студентка последнего курса. Мы прежде никогда не разговаривали, а теперь вдруг она поцеловала меня в щеку, как старую знакомую, и, взяв под локоток, пошла вместе со мной к дверям. — Как дела? Ты ведь идешь на вечеринку к Кузнецовой? Слу-у-ушай, я все хотела тебя спросить, ты где покупала брючки, очень клевые!

Мир окончательно сошел с ума. Точнее, не мир, а наш институт.

— В «Гермесе», — отозвалась я и, заметив пораженный взгляд, усмехнулась про себя. Деньги творят с некоторыми людьми настоящие чудеса. Нет, я не о себе, я-то как раз ничуточки не изменилась. А вот отношение ко мне ― да, и очень круто.

— Вау! Никогда там не была, — восторженно бросила Марина. — Пойдем в курилку, поболтаем. Расскажешь, как там, в «Гермесе». Меня родаки обещали там затарить, если закончу год без троек.

— Прости, я не курю, — сказала уклончиво и высвободилась от дружеского захвата. — Да и вообще, мне домой пора.

— Странно, что не куришь, — хохотнула Маринка. — Сейчас все девчонки курят. Вот как Валентин Петрович Залесский начал появляться в курилке, так все и задымили. Там теперь каждую перемену такая массовка, не протолкнуться.

— Понятно, — вздохнула я. — Тогда тем более откажусь, не люблю толкаться локтями. Пока.

Не дожидаясь новых вопросов, чуть ли не бегом выскочила из дверей. И, пока меня снова никто не остановил, направилась к остановке. Конечно, можно было позвонить Валентину и попросить захватить, но, только представив его в окружении всех девиц института, звонить передумала. Сама доберусь до квартиры, заодно мозги проветрю, слишком много туда за сегодня напихалось лишнего.

Но Залесский не был в курилке. Не успела я добраться до остановки, как заметила его машину. Вдруг появилось ощущение, что он следит за мной и знает о каждом шаге.

— Запрыгивай, Кузнецова, — приказал Валентин в уже привычной властной манере. — Не хочу, чтобы к твоему роскошному заду притерся кто-нибудь в общественном транспорте. Ты и без того умеешь находить на него неприятности. Вот скажи, какого хрена ты делала в машине студента Бондарева? Решила меня позлить?

— Даже мысли такой не было, — не соврала в ответ. Села в машину и взглянула немного обиженно. — Не думала, что ты такой собственник. Бондарев только мой однокурсник, я уже говорила.

Нарочно не назвала происходящее ревностью, ведь для того, чтобы ревновать, нужно любить. А Валентин Петрович мне такого не говорил и вряд ли испытывал. Скорее, считал, что я принадлежу ему как какая-нибудь безделушка, прихоть искушенного во всех смыслах мужчины. Это он сделал меня привлекательной внешне и распутной внутренне и, как видно, полагал, что теперь все, что создал, принадлежит исключительно ему.

— Не думал, что ты можешь быть такой дурой, Комарова, — Залесский покачал головой. Завел машину, и авто резко сорвалось с места, ведомое крепкой рукой опытного водителя. — Может быть, ты и не испытываешь физического влечения к Бондареву, но это не значит, что он поступает так же. Только не говори, что он не пытался тебя соблазнить и держал при себе руки. Он лапал тебя?

Валентин закурил, как будто происходящее его сильно нервировало.

— Я бы не позволила Бондареву сделать ничего такого, — проговорила со вздохом. — Но да, он пытался пригласить меня на свидание. Я отказала. И вообще жалею, часто села к нему в машину, больше такой ошибки не повторю. Прости, если тебя это задело.

— Не задело, — бросил Валентин. Но по выражению лицо было понятно, что это не так. Он сделал глубокую затяжку и выбросил окурок, а после смерил меня продолжительным взглядом: — Ты меня с ума сведешь, Ирина.

В небесно-голубых глазах полыхала страсть.

— Так это ты из-за меня так нервничаешь?

Мне стало немного неловко. Нет, Валентина Петровича нельзя было назвать равнодушным, несмотря на все его попытки сохранять спокойствие. Он терял контроль над ситуацией, над собственными чувствами и ощущениями и, сдается, именно из-за этого бесился.

— Как так? — недовольно пробормотал он в ответ.

— Так, что начал курить, — сказала и, решив слегка разрядить напряженную обстановку, добавила: — Знаешь, теперь у продавцов ближайшего магазина увеличилась выручка. Девчонки блоками скупают сигареты и чадят каждую перемену в надежде увидеть тебя в неформальной обстановке.

План сработал: Валентин усмехнулся.

— Надо бросать, — решил он. Снова глянул в мою сторону — на этот раз с подозрением. — Не курил с подросткового возраста, и начинать вновь не стоило. Однажды отец застукал меня за этим занятием и хорошенько проучил. Нет, он меня не бил, а наказал молчанием. Не разговаривал со мной больше недели, для меня это было пыткой. Он был моим лучшим другом и главным советчиком.

Чувственные губы Валентина изогнулись в грустной усмешке. Он никогда прежде не рассказывал ни о своей семье, ни о прошлом. По слову «был» стало понятно, что отец моего любимого мужчины уже не в этом мире. И Валентин по нему сильно скучает.

— Ты очень любил его, да? — спросила осторожно. Коснулась руки, в попытке поддержать и утешить. — Наверное, не меньше, чем я маму. Что с ним случилось?

Он вдруг сбросил мою руку, как будто прикосновение было ему неприятно.

— Это не твоя забота, — ответили мне.

Всю остальную дорогу молчали. Наверное, мне стоило обидеться на слишком резкий ответ и вообще на поведение. Но что-то подсказывало: для Валентина тема родителей как будто запретна. Стоит упомянуть даже вскользь, и он по-настоящему звереет. Возможно, когда-нибудь учитель настолько доверится, что расскажет все. А пока…

Пока мы вернулись домой и вели себя как ни в чем не бывало. Поочередно приняли душ, выбрали и заказали ужин из ресторана. Валентин снова улыбался, шутил и подначивал меня. А в конце вечера преподнес подарок.

— Что это? — поинтересовалась я, осторожно развязывая бант на продолговатой коробочке. — У меня вроде бы не день рождения. Или сегодня какой-то праздник? Памятная дата?

— Разве для подарка нужен повод? — спросил Валентин и мягко улыбнулся. — Открывай, Ириш, не бойся, там нет ни пауков, ни жабы.