Дело об избиении младенцев - Михаил Карчик

В парке уже толпилось достаточно разных милицейских чинов и люди в штатском. Непосвященному человеку трудно понять, что они все делают на месте происшествия. Но как недавно объяснял журналистке Расков, «массовое присутствие» просто необходимо.

— Во-первых, — говорил он, тяжело облокотясь на кресло и хмуро насупив брови так, что собеседница не могла понять, шутит начальник ОУР или говорит серьезно, — все хотят быть в курсе. Во-вторых, каждый считает своим долгом дать хотя бы одно ценное указание по розыску. Причем, если вдруг случайно злодея удастся задержать (скажем, оперативники успеют это сделать до поступления всех идиотских «выполнять!»), бдящее начальство все равно будет вписано в сводку, как главный организатор поимки. А сие, видите ли, премия и прочие блага, вроде подтверждения необходимости собственного существования в конкретной должности… Ну, и, наконец, как некогда говаривал ваш ходатай Нертов, кто же будет следы затаптывать, если не руководство?

Юля только сейчас поняла смысл злых слов старого оперативника — после того, как вся полянка за летней парковой эстрадой была вытоптана разными должностными лицами, найти на ней не то что следы, но и, наверное, человека, было крайне проблематично. Тем не менее, Юля почти сразу же заметила в толпе знакомое лицо. Точнее, сначала она услышала голос, выкрикивавший фальцетом: «Коляску — изъять, а эту стерву — в «аквариум», пусть с гопниками посидит, запах нар почует. А к вечеру допросим». Юля пошла на голос и чуть ли не нос к носу столкнулась со следователем, которого незадолго до того видела при осмотре другого места происшествия — у парфюмерного магазина. Именно этого хама, помнится, весьма удачно поставил на место новый знакомый журналистки — Алексей Нертов.

— Почему же он здесь распоряжается? — Подумала Юля. — Алексей же, помнится, еще при прошлом осмотре говорил, что следствие по делам об убийстве проводит не милиция, а прокуратура.

Конечно, девушка была права, но она не учла, что теория и практика — понятия разные. В прошлый раз, когда на место происшествия выезжала милиция, никто официально сначала и не заикался об убийстве. Мало ли, какая заява поступила о происшествии. Разве редки случаи, когда группа выезжает на «ножевое» или «тяжкие телесные», а выясняется, что соседка соседу просто нос разбила или сосед пнул кошку, заглянувшую ему в кастрюлю с супом. Вызовешь сразу прокурора — потом греха не оберешься. Сегодня же журналистка просто недооценила ситуацию. Услышав знакомый голос, она не подумала, что руководит осмотром незаметный следователь прокуратуры, одетый в куртку спортивного покроя, а Юлин знакомый, более-менее случайно оказавшись в саду, как говорил Расков, «ибидирует», то есть имитирует бурную деятельность. Пока он не шибко мешал работать прокурорскому следаку, который решил, мол, пусть этот мент покричит, страха нагонит, а там разберемся, кто прав, кто виноват. Тем временем милицейский следователь заметил журналистку и, подойдя к ней, потребовал, чтобы она немедленно уходила и не мешала работать.

«Очевидно, ко всем своим недостаткам он еще и злопамятный, — решила Юля, — не иначе, вспомнил свой позор, при котором я присутствовала. Хотя, что ему, он же недоделанный какой-то, наверное, просто зло срывает». Девушка попыталась было заикнуться, что она никому не мешает, но милицейский следователь, подозвав стоящего поодаль постового милиционера, велел ему увести «эту гражданку подальше в парк и присмотреть за ней. А будет упираться или попробует вернуться — тоже в «аквариум», за неповиновение». Перспектива провести хотя бы некоторое время в качестве задержанной Юлю не прельщала, и она в сопровождении милиционера нехотя двинулась в сторону.

Несостоявшийся инженер тут же потерял к ней всякий интерес и принялся что-то доказывать каким-то людям в штатском. Юля подумала, что это местные оперативники и, надеясь получить хоть какую-то информацию, попыталась выяснить у сопровождающего, что происходит. Милиционер ляпнул, что он обнаружил труп в коляске, а затем, спохватившись, попытался важно надуть щеки, ссылаясь на служебную тайну. Тогда Юля пошла на хитрость, напомнив, что ему все равно велено находится с ней, а не стоять как истукану. Затем она, постаравшись применить все свое обаяние, сказала, что представляет одну из крупнейших газет, а следователь — ее старый знакомый и просто привык разговаривать в такой манере.

— Ну, неужели, если бы он не хотел дать мне информацию, то оставил бы меня тут? — С надеждой заглядывая в глаза милиционеру, спросила девушка, — просто он пытается сохранить следы, чтобы я их сдуру не затоптала. Да и перед начальством нельзя же показывать наше знакомство. Вы же понимаете, правда?

Если бы Касьяненко был просто милиционером, то ему Юлины рассуждения были б, как говорится, «до лампады». Но, к счастью, парень собирался стать настоящим оперативником и поэтому мыслил достаточно образно. Тем более, девушка затронула знакомую тему и была, кроме того, очень симпатична. И вообще, ведь было же дано указание «проводить подальше в парк», которое было выполнено буквально. Правда, будущий правовед мог бы насторожиться, поняв, что осмотр трупа на месте происшествия почему-то проводит милицейский следователь. Но Касьяненко учился только на первом курсе, а уголовный процесс начинают изучать только на втором. Как бы то ни было, будущий юрист расслабился и уже вскоре Юле были известны все подробности происшествия, а также то, что Дима (так звали милиционера) в этом году поступил на заочное отделение юрфака, живет с мамой и очень расстраивается, что знакомые девушки не желают понять, как важна и почетна милицейская служба.

Юля некоторое время только поддакивала, стараясь направить разговор в нужное русло, потом сама не заметив, увлеклась беседой, во время которой время летело незаметно. Кончилось все тем, что молодые люди договорились встретиться в свободное от работы время (естественно, лишь для того, чтобы поговорить об опасностях и трудностях милицейской службы!), после чего Юля, спохватившись, побежала в редакцию, оставив нового знакомого гулять по парку в одиночестве.

А Диме Касьяненко было вовсе не до службы — у него перед глазами все стояло улыбающееся лицо девушки с очаровательными ямочками на щеках.

* * *

Заметка о происшествии в Таврическом была уже выведена на гранки и Юля собиралась ее перечитать последний раз, а затем сдать в секретариат. Но ее труд был прерван появлением Нертова. Гость извинился за неожиданный визит, бросив явно дежурную фразу, мол, просто пробегал мимо. Юля, хотя и была занята, но чувствовала себя обязанной посетителю за помощь при знакомстве с Расковым, к тому же у нее не было привычки как у некоторых чиновников, да и просто клерков, яростно имитирующих трудовую деятельность, сразу же набрасываться на посетителей. Поэтому она приветливо улыбнулась Нертову и отодвинула от себя свежие гранки, приготовившись слушать.

Алексей машинально посмотрел за движением руки журналистки. Сразу же в глаза бросились набранные крупным кеглем заголовок и подзаголовок: «Прогулка, прерванная смертью. Следствие проверяет версию о причастности няни к убийству ребенка». Нертов, кивнув в сторону гранок, усмехнулся, спросил полуутвердительно, не надоела ли девушке эта тема. Но Юля, самостоятельно сообразившая, что в городе орудует маньяк и потому очень довольная собой, начала с жаром пересказывать Нертову сегодняшнее происшествие в Таврическом. По мере ее рассказа Алексей все больше хмурился, потом пробежал глазами гранки и потребовал, чтобы журналистка назвала ему фамилию подозреваемой. Юля, недоумевая, почему так волнуется ее гость, заглянула в рабочий блокнот и прочитала: «Плошкина». С этого момента Нертов, казалось, перестал замечать хозяйку кабинета, быстро достал из кармана мобильник и начал кому-то названивать. Абонент не отвечал или был занят, так как Нертов вынужден был набирать номер несколько раз.