Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945 - Алла Бегунова

Еще до войны Наташа, как и многие молодые москвичи, занималась в стрелковом кружке ОСОАВИАХИМа и, возможно, даже имела удостоверение «Ворошиловский стрелок». Однако попасть на краткосрочные курсы снайперов она смогла не без труда. Ее мать Н.Д. Араловец, после войны написавшая книгу о дочери («Наташа Ковшова». М., 1952) вскользь упоминает об этом, но объяснений не дает. Наверное, причина была проста: отец, отбывающий наказание.

Краткосрочные снайперские курсы (в документах 528-го стрелкового полка, где в 1941–1942 гг. служила Н.В. Ковшова, указана их принадлежность — при Центральном Совете ОСОАВИАХИМа. — А.Б.) находились где-то под Москвой. Наташа по мобилизации Коминтерновского райкома комсомола уехала туда 26 июля 1941 года и вернулась в Москву 26 августа. Она охотно рассказывала матери о бытовых условиях этой учебы, о том, чем кормили курсантов (гречневая каша, гороховый суп), как одевали (гимнастерки, галифе, фуражки, ботинки с обмотками), каким был распорядок дня: подъем в 5.30 утра, физзарядка, завтрак, упражнения на свежем воздухе до обеда, послеобеденный отдых в течение часа, и снова занятия до позднего вечера.

В книге Нины Араловец почти ничего не говорится о программе обучения. Если четырехмесячные Снайперские школы ОСОАВИАХИМа предполагали 400 часов занятий, то за месяц освоить таковой объем знаний едва ли было возможно. Наташа рассказала матери, что их учили читать карту, ходить по азимуту, стрелять в цель, ползать по-пластунски. Скорее всего, это был своеобразный снайперский «ликбез». Выработать прочные профессиональные навыки, приобрести то самое «звериное чутье» едва ли было возможно. Хорошо еще, если курсантам прочитали несколько лекций по практической баллистике, объяснили, как пользоваться таблицами для стрельбы.

Ничего не сказано в этой книге и про оружие. Вполне вероятно, что на курсах начинающих стрелков все-таки познакомили с винтовками, снабженными оптическими прицелами, объяснили, как с ними работать. Впрочем, в рабочем батальоне, куда записалась Наталья, снайперских винтовок не имелось. На фотографии, датируемой зимой 1941 года, Наталья Ковшова и Мария Поливанова держат в руках винтовки Мосина. Оптических прицелов на них не видно. Отсутствует и кольцо-намушник, которым снабжались снайперские ружья. Значит, это обычные «трехлинейки». Скорее всего, «снайперки» появились у добровольцев лишь после перехода дивизии в кадровый состав Красной Армии.

Однако о боевой учебе, об оружии и о страстном желании попасть на фронт сама Наталья в декабре 1941 года писала матери в письмах: «Все мы рвемся в бой. И, вероятно, скоро наша мечта осуществится. Да и поскорей бы, а то я уже столько фанерных фашистов перебила, прямо нет числа, даже обидно пули зря тратить. Поскорей бы в наступление, тогда буду по живым гадам стрелять, буду их на мертвых переделывать. У меня винтовка (правда, не снайперская, но очень хорошая) выпуска 1941 года, и я ее очень и очень люблю, чищу ее просто до седьмого пота. Ну, конечно, она отвечает мне полной взаимностью и бьет в цель на “отлично”. Так что мы с ней живем дружно и весело…»

Мария Семеновна Поливанова родилась 24 октября 1922 года в деревне Нарышкино Алексинского района Тульской области. Ее мать Матрена Яковлевна вела домашнее хозяйство, отец Семен Иванович определенной профессии не имел, ездил на заработки в Москву, где нанимался то на стройку, то на завод. В семье было шестеро детей, и Маша — одна из младших сестер. Все дети получили начальное образование в сельской школе. Окончить восьмилетку удалось только Марии. В 1939 году семья Поливановых перебралась в Московскую область, на станцию Валентиновка. В ноябре того же года Маша устроилась работать на фабрику бельевых товаров ученицей в стол заказов, позже стала секретарем в заводоуправлении. В 1940 году Поливанова перешла на работу в «Оргавиапром», где получила должность секретаря в сварочном отделе. В сентябре того же года она пошла в девятый класс вечерней школы, потому что хотела получить среднее образование и поступить в Московский авиационный институт вместе со своей новой знакомой Натальей Кавшовой

Девушки очень подружились.

Правда, характеры у них были разные: Наташа — решительная, быстрая, энергичная, умеющая настоять на своем. Маша — застенчивая, молчаливая, несколько медлительная и очень спокойная. Получалось, что Ковшова верховодила, а Поливанова охотно подчинялась ей как старшей по возрасту и потому более опытной. Вслед за Натальей она поступила на снайперские курсы и училась на них, с крестьянской обстоятельностью овладевая навыками этой военной профессии. То, что Ковшовой давалось с лету, Поливанова усваивала в ходе упорных занятий, но от подруги не отставала.

Так и сложилась эта, самая известная в годы Великой Отечественной войны, снайперская пара: Ковшова — снайпер-истребитель, Поливанова — снайпер-наблюдатель. Распределение военных обязанностей вполне соответствовало их реальным отношениям между собой, что помогало девушкам успешно и своевременно решать боевые задачи.

Сверхметкий стрелок может работать в группе.

Людмила Павличенко, упомянув о боевой операции на Безымянной высоте, которую снайперы удерживали семь дней, описала основные правила такой работы. Четко распределив обязанности в группе, вычислив расстояние для прицельного огня, умело применяясь к местности и маскируясь, они сдерживали противника, не давали ему осмотреться, выбрать место для атаки, понять, откуда ведется стрельба. Только выслав значительные силы, фашисты смогли вытеснить севастопольцев с позиции.

Снайпер также может действовать один.

Существует немало солдатских рассказов о том, как помогали меткие стрелки простым пехотинцам, разведчикам, саперам. Например, так: «…”спасибо” говорю снайперу, который нас сопровождал. Полз я к ДОТу с толом. А впереди меня — траншеи с немецкими пулеметчиками. Пригнули головы и ведут огонь. Слепой огонь мне — не препятствие.

Но если кто из них голову вскинет да взглянет, тогда мне конец. Приподнялся один с автоматом, прямо на меня посмотрел и вдруг бац — сел замертво. Дальше ползу. Еще один вскочил, но и у него из головы брызнуло. И стало мне понятно, что Кондратюк, наш снайпер, меня меткой пулей оберегает. Потом Кондратюка другим подрывникам одалживали. Прямо ангел-хранитель, а не человек. Но мы его тоже без присмотра не оставляли. Автоматчик за ним следовал, как за генералом. И пулеметчикам наказ был — в случае чего — прикрывать…»

Однако наиболее распространенный на фронте вариант — работа в паре.

«…232-й стрелковый полк 182-й дивизии, когда в него прибыли снайперы, держал длительную оборону под Старой Руссой. Противником были пристреляны все траншеи и ходы сообщения, каждый бугорок, каждая лощинка. Выходить на задание снайперская пара могла только ночью, чтобы осторожно и бесшумно, до рассвета суметь выбраться на нейтральную полосу и зарыться в землю так, чтобы тебя не обнаружили вражеские наблюдатели. А затем под обстрелом часами до рези в глазах вглядываться в оптический прицел.

Встретили девушек солдаты в полку приветливо, старались подбодрить словом, взглядом, улыбкой. Делились своим опытом. Так, на первое боевое задание Зину Наумичеву послали в паре с опытным стрелком-мужчиной. Перед рассветом они стали осторожно пробираться к линии обороны противника. Зинаида обрадовалась, когда для укрытия напарник ей предложил ту самую воронку от бомбы, которую приметила и она. Сам он устроился метров на сто левее. Зина внимательно смотрела, как снайпер, благополучно добравшись до места, начал оборудовать свою огневую точку и затем совершенно исчез из виду. Прошло немного времени, и тут Зина увидела его снова. Целясь, он чуть приподнял голову, и в ту же секунду раздался выстрел фашиста. Случилось непоправимое…»