Таинственный Хранитель - Иван Рассадников

– Здесь, – разом произнесли «кладоискатели» и принялись копать землю, не забыв предварительно убрать дёрн. В пункте номер два маршрута следопытов копать пришлось дольше, и уже усталость даёт о себе знать – не так яростно вонзаешь штык лопаты в грунт, не столь стремительно выбрасываешь землю.

– Стой! – вдруг замер Андрей, и Виктор тоже замер, прислушиваясь – растущие звуки не были громкими, но источник находился в непосредственной близости от места поиска и характерный саунд-трек любовной игры звучал, переливаясь от негодующего «с ума сошёл… не здесь…» девушки до ритмичных слитно звучащих, с каждой секундой ускоряясь, женско-мужских стонов. И наконец – в апогее – протяжное «аааа». Синхрон. Браво!

– Нашли место, – покачал головой Виктор.

– Войди в положение. Может, им негде. А у них любовь.

Отстонавшаяся парочка появилась в поле зрения «кладоискателей», парнишка был мосластый, неуклюжий, прыгая на одной ноге, он натягивал брюки. Девушка оказалась плотненькая, её развитая грудь вздымалась и опускалась пока она, замерев на месте, поправляла юбку. Раз-раз – девушка ловко натянула трусики, такая ловкость почти всегда выдаёт богатый экстремальный опыт. Виктор и Андрей замерли, пока те не ушли, потом принялись стремительно углублять яму, где основной помехой были корни дерева, их приходилось перерубать чуть ли не ежесекундно.

– Написано же – в глубину стрела с четвертью. Шаг с четвертью, примерно метр, – прерывисто дыша, проговорил Виктор.

– Больше.

– Почему?

– А подумай.

– Не думается.

– Нарастает сверху слой, за два века могло неслабо нарасти, – разъяснил Андрей.

– Тьфу чёрт! То-о-очно! – Виктор присвистнул и в сердцах выплеснул из груди истошное ругательство (звук получился как у тех парня с девушкой в самом апогее), и работа продолжилась.

Их окружали мириады крохотных, маленьких и побольше звуков, звучаний, вросших в ночную тишину, но ни тот ни другой не обращали на звучание тишины никакого внимания.

Но вскоре им пришлось покинуть место раскопок – закончив обход, сторожевой наряд вернулся на исходный рубеж, и приятели спешно ретировались под сень густых кустов сирени. Но недолго пришлось им бездействовать, к вящей радости наших друзей охранники тут же двинулись во дворец – на главной вахте, пыхая клубами белого пара, кипел чайник, а что может быть лучше, чем с промозглого крыльца шагнуть в натопленные сени и выпить, дуя на блюдце и потея лицом, стакан-другой крепкого душистого чая – с мятой, с мелиссой, с черничным листом!

Работа продолжилась. И вот. Наконец. Эврика! – впору было кричать, сдвоив голоса. Невзрачный бурый ящик, когда его оттёрли самую малость, обернулся изящной шкатулкой, а на крышке обнаружился символ – глаз, вписанный в ромб.

– Всевидящее око, – торжественно объявил Виктор. – Классический символ масонов, да и не одних масонов – это древний знак!.

Шкатулка оказалась заперта миниатюрным замочком, сломать который рукастому инженеру Вите не составило ровным счётом никакого труда. Но это было потом. А сейчас победители – кладонахо-дители без особых треволнений вернули плацдарм «могучего отца» в исходное состояние. Со стороны, по крайней мере, всё выглядело просто идеально.

Возвращались через Адмиралтейские ворота, а зачем пошли этим путём – да низачем, просто так пошли и вышли. Но пока ступали по дорожке к выходу, услышали из-за кустов – невероятно густых, но низкорослых, так что верней будет сказать, Андрей и Виктор слышали из-под кустов те же звуки, что раньше – слитного женско-мужского, синхронного равноускоренного крика.

Шли друг за другом. Идущий первым, Виктор обернулся

– Пьеса с теми же актёрами, как думаешь?

– Вряд ли. Двойной экстрим в столь сжатые сроки никакая любовь не вынесет. Разве которая до гроба, – пошутил Андрей.

Чем ближе они подходили к дому Виктора, тем сильнее их обуревало волнительное нетерпение. По большому счёту, было неизвестно, что скрывает в недрах своих железная шкатулка с Всевидящим оком на крышке и есть ли внутри неё хоть что-нибудь? С каждым шагом, сокращавшим остаток пути, они, не сговариваясь, прибавляли скорость; так и шли по Маркса – не глядя друг на друга, но неизменно вровень, плечом к плечу, равноускоренно. На финишной прямой, свернув уже во двор, не шагали, а летели – и всё вровень. Улицы были абсолютно пустынны, наступало кромешное время – тот час, когда сны наиболее сладки, а бессонница делается нестерпимой, открывая перед избранниками своими кленовые врата безумия.

По счастью, перед Андреем и Виктором отворились совсем другие «врата» – сначала кодовый замок, щёлкнув, впустил их в чёрное чрево подъезда, и они бегом ринулись вверх по лестнице, перескакивая ступеньки, за считанные секунды одолев путь до квартиры; затем Виктор, звякнув ключами, отворил последнюю дверь, и вот они в квартире Виктора.

Сразу – в комнату, Ниссен на правах хозяина выдвинул из-под дивана ящик со слесарным инструментом. Там нашлось всё необходимое, чтобы замок шкатулки был безжалостно сломан; Андрей, затаив дыхание, заглянул внутрь – там что-то было, и ему, как и Виктору стало ясно, как божий день, что ценность находки – это «что-то», неведомое пока содержимое; что сама шкатулка – лишь футляр, хранилище; иначе не могло быть. И неважно, что Всевидящее око на крышке оказалось золотым – это выяснилось немного позже, но никого особо не взволновало, этот факт даже не запомнился особо.

Теперь приятели медлили, тянули сколь возможно миг предвосхищения. Им уже было радостно: внутри есть что-то, а стало быть, внутри – то самое. Как может быть иначе?

– Ну! С победой?

– С победой, старик.

Не грех порадоваться. Ей-богу, не грех, пускай и заранее. Шкатулка стояла в центре стола, крышка была откинута, и они наконец решились – с внутренним трепетом извлекли на свет божий тонкую прямоугольную дощечку, испещрённую какими-то знаками и листок, сложенный по сгибам, точь-в-точь как первый, из рамы портрета. Андрей развернул его: надпись в верхней части сохранилась лучше, чем на том, первом, и восстановления с помощью компьютера текст не требовал. Тем более Андрею и Виктору были хорошо знакомы эти четыре строчки:

В нижней части листа, где в прошлый раз была загадка про сына-громовника, теперь обнаружился рисунок. Андрей принялся разглядывать его, вертел и так, и сяк, а Виктор, от любопытства высунув кончик языка, смотрел на рисунок сбоку, поверх плеча Андрея, чуть не упираясь в него щетинистой щекой.

Сообща они сделали вывод: изображение представляет собою некий план, схему местности, но соотнести его с каким-либо конкретным ландшафтом они не могли, как не могли определить масштаб. Никаких дополнительных указаний рисунок не содержал, нарисован план был, вероятно, не картографом, а обычным рисовальщиком. Одна из точек на схеме была отмечена красным крестиком – похоже, это и был следующий «пункт назначения» в их таинственном путешествии.