Возвращение великого воеводы - Алексей Фомин

Теперь, когда его предположения не только приобрели под собой реальную почву, но и почти уже стали реальностью, Гаврила Иванович смог рассказать о том, что его натолкнуло на столь смелую и неординарную мысль.

– Понимаете, – вещал Безуглый, обращаясь к великому воеводе и Адашу, – я обратил внимание на одну странность в донесениях своих разведчиков. Все они начинались не с обычных слов воина о противнике и тому подобном, а примерно так: «Ох, Гаврила Иванович, ну и нищета здесь. Весь запас хлеба, что с собой брал, местным детишкам скормил. Такая земля благодатная, а народ живет хуже зверей лесных». Голодно здесь, одним словом. Да и тивериадская знать живет не намного лучше простолюдинов. Царский же двор в Царьграде всегда был пышен и богат необычайно. Тем, кому довелось увидеть воочию это великолепие, обычно слов не хватало, чтобы описать увиденное. На содержание свое и своего двора ромейские базилевсы денег никогда не жалели. Думаю, нынешний – не исключение. Вот мне в голову и пришла мыслишка; ежели в поле недород, и торговля захирела, и ремесла увяли – одним словом, тяжелые времена наступили, а повелитель твой не разделяет с тобой трудности, а лишь обдирает тебя, как липку, то как ты будешь относиться к своему повелителю? Будешь ли ты его защищать, рискуя своим имуществом, здоровьем, а то и самой жизнью, когда враг стоит у ворот? Мы вот все стереглись тут флота ромейского да дополнительных войск из Греции, спешащих на помощь своему базилевсу. Так вот… Флот весь у Родоса и других островов на приколе стоит, а команды разбежались, потому как им за службу который год не плачено. А кое-кто из моряков, поговаривают, и вовсе пиратствовать отправился. Войско же… Одним словом, все, что есть у базилевса, все сейчас в крепости. И вся власть его за крепостной стеной фактически заканчивается.

Сашка, Адаш и Безуглый прятались от жары в тени огромного, раскидистого тутовника, потягивая белое вино, разбавленное, по местному обычаю, более чем наполовину холодной родниковой водой. Два бурдюка; один с вином, а второй с водой, лежали тут же на траве, рядом с ними, и когда кто-то осушал свою чашу до дна, то передавал ее Адашу для того, чтобы тот вновь наполнил ее. Жара сегодня стояла небывалая. Даже в море, которое нагрелось, казалось, еще больше воздуха, не было спасения. Выпитая жидкость лишь ненадолго утоляла жажду, мгновенно проступая потом и тут же испаряясь. Ожидали приезда деспота Никифора, чтобы тут же послать за Дмитрием. Тот поначалу настаивал, чтобы греки принесли ему присягу прямо в осадном лагере, под стенами неприступного Еросалима, чтобы лишний раз досадить упрямому Михаилу, но Сашка вместе с Боброком убедили его, что лучше столь ответственное политическое действо проводить в более спокойной обстановке.

Осада Еросалима меж тем продолжалась. После первых пяти безуспешных штурмов Дмитрий с подачи старшины распорядился вести сразу три подкопа под стены. Но казаки – не великие охотники рыть норы в земле, словно кроты слепые. Для такой работы надо было брать в войско тысяч десять валахов[13]. Вот тогда бы был толк. А так – подкопы велись в час по чайной ложке.

Безуглый сделал добрый глоток из своей чаши и продолжил рассказ:

– Положение ромейских турок еще хуже. Самые плодородные земли на азиатской части страны, почти все побережье, заняты греческими землевладельцами. Турки же теснятся на нагорье, на каменистых землях. При нынешнем недороде голод, я думаю, там свирепствует. К тому же для царьградского базилевса они, похоже, не дети родные, как должно быть для доброго монарха, отца своих подданных, а скорее пасынки. Так и оказалось на самом деле. Все туркские племена за счастье почли встать под десницу великого князя и царя Тохтамыша.

А нашему государю это вдвойне выгодно. Обстановка-то кругом непростая. Наши же братья-сербы короля своего провозгласили и собираются Царьград воевать. И не просто воевать, а столицей своей сделать и всю Ромею к себе присоединить. А зачем им это нужно? Уж не хотят ли они бросить вызов самому великому князю Владимирскому и выйти из-под его руки? Стать самостоятельными? А? Хорошо еще, что болгарский царь бросил носиться с этой дурной затеей и теперь служит как надежный подданный. Кстати, Тимофей Васильевич, а почему его великий князь к нынешней войне не привлек? Не знаешь?

– Не-а, – лениво ответил Сашка и жадно высосал целую чашу разбавленного вина. – Жарко, страсть просто! Адаш, налей-ка мне еще, – попросил он.

Вместо Сашки Безуглому ответил Адаш, наполняя чашу великого воеводы:

– При нынешней старшине, как я погляжу, любая глупость может случиться. А умные и правильные вещи, наоборот, не случаются. Темников, что при твоем отце служили, Тимофей Васильевич, ни одного не осталось. Сказался, видно, год безвластия. Да и при Мамае, похоже, твердой руки не хватало. Знаешь, как это бывает… Людей, которые могут неприятную правду в глаза сказать, убирают, а подличающих возвышают. Вот теперь Дмитрий и расхлебывает. Да он и сам, сдается мне, предпочитает таких вот… лизоблюдов. Держи, государь.

Тот, приняв чашу, лег на спину и, приложив ее холодным дном ко лбу, мечтательно вздохнул:

– Ох, хорошо… Так бы по всему телу… Так что там, Гаврила Иванович, ты про турок говоришь?

– Говорю, что это будут отличные подданные и надежные союзники. Если им отдать земли по побережью Средиземного моря, они по гроб жизни благодарны будут.

– А греки в курсе этих твоих планов? – усмехнулся Сашка.

– Незачем им пока об этом знать. Так вот турки… Они и против сербов помогут, и Михаил перестанет взбрыкивать время от времени. А самую главную пользу от них я вижу, знаете в чем…

– В чем?

– Использовать их против атамана Семиреченской и Сибирской орд Темира-Желязы.

– А с чего ты взял, Гаврила Иваныч, – удивился Адаш, – что с ним воевать придется? Он же вроде признал Дмитрия царем и присягу принес. Правда, на Большой круг сам не приехал, но грамоту присяжную прислал.

– В том-то и дело! – Безуглый поднял вверх указательный палец, как будто грозя далекому отсюда Темиру. – А разве сейчас в войске есть его воины?

– Так собирались же спехом, – попробовал объяснить сей факт Адаш. – А им из своего далека – не ближний путь. И без них царь почти стотысячное войско собрал. По мне, так оно и не нужно здесь такое большое. Половины хватило бы за глаза.

– Не-ет, помяните мое слово, – уверенно заявил отставной дьяк, – еще придется воевать царю с семиреченским атаманом. И здесь ромейские турки очень даже ему пригодятся.

Из-за пределов лагеря послышался какой-то шум. Безуглый, хоть и самый старший по возрасту, но сухой, легкий и спорый на подъем, вскочил на ноги.

– Деспот Никифор приехал, – сказал он. – Холопы его высыпали из своих шатров и криками, и вот так (Гаврила Иванович изобразил аплодисменты поднятыми над головой руками) приветствуют.

Адаш кряхтя тоже поднялся на ноги.

– Пойду, отошлю гонца к великому князю да встречу этого деспота. Государь, – обратился он к Сашке, – одеться бы надо. Он ведь будет проситься представленным быть тебе.