Убийства единорога - Джон Диксон Карр

Д'Андрье не обратил на него внимания. Я посмотрел на Фаулера, молча стоявшего с блестящими глазами, быстро затягиваясь сигаретой, которую не вынимал изо рта. Д'Андрье повернулся к Г. М.:

— Вы согласны, друг мой?

— Угу. — Г. М. медленно кивнул. — Я имею в виду, что вы нашли правильное оружие. Вопрос в том, как, по-вашему, оно было использовано. Ведь его нужно поднести прямо к голове жертвы, а рядом с убитым никого не было видно.

— Это я и собираюсь объяснить, прежде чем передать арестованного детективу — сержанту Аллену. — Д'Андрье кивнул в сторону Огюста. — Пистолет, безусловно, могли использовать, только поднеся к голове жертвы. Я уже приводил вам логические причины, позволяющие считать, что убийство могло быть совершено лишь на площадке. Поскольку его могли совершить только этим пистолетом — кстати, если вы обследуете цилиндр, то увидите доказательства того, что им воспользовались, — и так как никто не приближался к жертве на галерее, напрашивается вывод, что в тот момент, когда жертва поднесла руки к лицу, закричала и покатилась по ступенькам, в нее еще не стреляли.

Подумайте сами. Может кто-нибудь из свидетелей поклясться, что видел рану на лице жертвы перед ее падением? Нет. Что же они видели? Человека, который инстинктивно поднес руки к лицу, вскрикнул и оступился, словно собираясь шагнуть на первую ступеньку. Почему же это произошло? Очевидно, потому, что он увидел на площадке своего врага, в руке у которого был предмет, напоминающий обычный крупнокалиберный пистолет, нацеленный на него.

Очевидно, Фламанд прятался за гобеленом, поджидая, когда его добыча начнет спускаться, и выбрался наружу слишком рано. В тот же момент, когда жертва оказалась у лестницы, Фламанд увидел миссис Миддлтон, появившуюся на галерее у балюстрады. Инстинктивно он пригнулся к полу площадки, чтобы она его не заметила. Но жертва у верхней ступеньки видела, как он целится в нее из пистолета. Она прикрыла лицо руками, собираясь шагнуть вниз, вскрикнула, оступившись, и покатилась по ступенькам. Фламанд действовал прежде, чем жертва успела скатиться вниз и выдать его. Он пригнулся так низко, что его невозможно было увидеть ни сверху, ни снизу, а когда жертва скатилась на площадку, приставил к ее лбу «гуманного убийцу», нажал на спуск и тут же выдернул стержень. На площадке валялась папка, выпавшая из рук жертвы. Подобрав ее, Фламанд толкнул тело вниз по лестнице и скрылся за гобеленом. Учитывая быстроту, с которой можно пользоваться этим оружием, все заняло не более трех секунд. В последнюю из этих секунд мистер Фаулер подбежал к лестнице, и что же, по его словам, он увидел? Он увидел, как гобелен колыхался, когда убитый прокатился мимо него, и приписал это тому, что жертва за него ухватилась. Однако движение ткани было вызвано нырнувшим за нее Фламандом.

Объяснение выглядело блестящим, и меня оно убедило.

Фаулер внезапно шагнул вперед. Во рту у него так пересохло, что сигарета пристала к губам, и он обжег пальцы, пытаясь вытащить ее.

— Если вы верите, что я говорил правду, значит, вы не считаете меня виновным? — осведомился он.

— И никогда не считал, друг мой, — ответил д'Андрье. — Могу я продолжать? Я почти закончил. Прежде чем убитый скатился к подножию лестницы, Фламанд вылез из окна за гобеленом (которое, напоминаю, мы впоследствии нашли незапертым) на плоскую крышу. В следующий момент он оказался на карнизе, пролез в окно комнаты мистера Хейуорда (на подоконнике которого Огюст менее получаса назад обнаружил несколько многозначительных пятен грязи) и оказался на галерее примерно через двадцать секунд после того, как нажал на спуск.

Д'Андрье постучал по каминной полке.

— Продолжать нет смысла. Я знаю виновного. Оружие и коробка с патронами недавно были найдены в тайнике его чемодана с двойным дном. Теперь Фламанду не избежать гильотины. Хотите знать, кто он и как себя именует? Охотно сообщу вам это. Он стоит вон там.

И тогда этот блистательный идиот повернулся и жестом, позаимствованным из «Гран-Гиньоля», указал на меня.

Одну-две секунды я не мог думать об обвинении даже как о шутке. Случившееся было за пределами понимания, как при первом шоке после автомобильной катастрофы. Черты лица д'Андрье — крючковатый нос, подстриженная бородка, глаза, блещущие триумфом — расплывались у меня перед глазами, покачивались, как отражение в воде. В некотором роде это напоминало реакцию на то, когда вас окликает на улице абсолютно незнакомый человек, — вы бросаете взгляд через плечо, чтобы посмотреть, нет ли кого-то позади. Именно так я и поступил, но никого позади не обнаружил. Очевидно, в этот момент я, будучи ни в чем не повинным, являл собой самую убедительную картину виновного, какую можно увидеть в Олд-Бейли.[39]Постараюсь помнить об этом, когда буду входить в состав присяжных.

Д'Андрье продолжал тыкать в мою сторону указующим перстом. Я представил его взывающим громовым голосом к подозреваемому: «Признавайся, злодей!» Видение превращало все в шутку, и я позволил себе то, что казалось мне усмешкой. Для воспаленного воображения это могло прозвучать гулким, но неубедительным хохотом.

— Вы с ума сошли? — осведомился я. — Сегодня ночью все один за другим впадают в безумие — теперь наступила ваша очередь? По-вашему, я — Фламанд?

Д'Андрье наслаждался собой.

— Значит, вы это отрицаете? Ладно, давайте немного подискутируем. Понимаете, я располагаю не только этой уликой, но могу доказать, что вы — единственное лицо в доме, которое могло совершить преступление.

Г. М. выглядел так, словно не знал, что ему делать — усмехнуться или выругаться.

— Я боялся этого, — сказал он, — с тех пор, как месье Гаске вошел в комнату. Он избегал обращаться к вам или даже смотреть на вас, Кен! Он не хотел портить театральный эффект. Подозреваю, что вы, Гаске-д'Андрье, случайно нашли оружие в комнате Кена, куда его подбросили, подогнали под этот факт ваши умозаключения и убедили себя, что пришли к ним ранее. А потом, когда вы бросили обвинение в виноватую физиономию Кена…

— В моей физиономии нет ничего виноватого, — прервал его я. — Давайте выясним все сразу. Что вы имели в виду, говоря, что я единственный в доме, кто мог совершить убийство?

— Только то, что сказал. Поймите, друг мой, я не питаю к вам никакой враждебности. Держите себя в руках, и я все вам продемонстрирую. Еще раз дайте оружие, Огюст!

Его голос звучал очень убедительно. Думаю, не усмешка на лице Огюста, а что-то похожее на восхищение в глазах д'Андрье заставило меня осознать, что эти люди искренне считают меня Фламандом. На остальных я не смотрел.

— Понимаете, — продолжал д'Андрье, — качество сэра Генри Мерривейла, которое я с сожалением должен назвать старческим слабоумием, предоставило вам возможность сделать то, что больше никто не мог сделать. Все это время он невольно помогал вам… Взгляните на это оружие. Оно весит четыре фунта и обладает солидными размерами. Убийца во время всеобщего возбуждения, когда никто к нему не присматривался, мог прятать его под пиджаком всего лишь несколько минут — не дольше. Иначе было бы заметно для самого поверхностного наблюдателя. От оружия следовало избавиться сразу после преступления, как только представится возможность. Но у кого была такая возможность?