Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота - С. К. Ренсом

– Значит, он и был тем самым человеком, которого вы… вы… убили?

– Убила. Да, в конце концов именно это я и сделала. И раскаиваюсь в этом каждый день своей нынешней жизни. – Она отвела глаза, не в силах выдержать моего взгляда.

– И в каком же месте Темзы он нашел свой амулет?

– Он шел по берегу неподалеку от Кью, когда увидел этот браслет на небольшой отмели, куда его выбросила река. Он спустился с берега, чтобы подобрать его. Поначалу он хотел отнести его в полицию, чтобы проверить, не заявлял ли кто-нибудь о его пропаже, но потом разглядел его получше и понял, что он пролежал в воде много лет. Поняв, что браслет стоит немалых денег, он решил продать его, чтобы пополнить свой фонд.

Дэниел был викарием, приходская церковь которого пришла в упадок. Его паства поредела, и какие-то люди украли с церковной крыши листы свинца. Так что ему срочно нужны были деньги на ремонт здания. Он основал для этого фонд, но дела у этого фонда шли неважно. Дэниел совсем не годился на роль зазывалы, и ему бывало неимоверно трудно уговорить кого-нибудь из своих прихожан пожертвовать деньги в фонд, предназначенный для ремонта здания церкви. И он решил, что находка браслета – это ответ на его молитвы.

Он отправился домой, на ходу очищая амулет от ила, и тогда-то я и увидела его впервые. В то время я находилась в соборе и, когда у меня случилось это видение, невольно вскрикнула. Все очень разволновались, поскольку в мире живых этот амулет не видели уже очень давно. Сразу же началась свара – некоторые из остальных сочли несправедливым то, что амулет выбрал именно меня, так как я пробыла Зависшей значительно меньше времени, чем они сами. Но никто ничего бы не поимел с находки амулета, пока Дэниел не надел бы его на запястье. Когда он держал его в руке, ко мне приходили видения, но, чтобы воспользоваться воспоминаниями Дэниела и таким образом выбраться из моего мира, мне было нужно, чтобы он поносил амулет, ибо только так тот обрел бы необходимую силу. И из того, что говорили другие Зависшие, я знала, что мне требуется, чтобы амулет носил именно он, только он, а не его жена или кто-то купивший этот браслет у ювелира. Потому что моя связь с амулетом будет максимально сильной, только пока его будет носить на руке он.

К счастью, благодаря моим видениям я примерно знала, где его искать, а то, что он, будучи священником, носил высокий жесткий воротник, еще больше облегчило мою задачу, и в конце концов я смогла его выследить. Он тогда находился в ризнице своей церкви и разглядывал браслет. После этого ночью мне было довольно легко проникнуть в его сны и внушить ему, что он сможет сохранить свой браслет, только если будет носить его, ибо тогда никто уже не сможет украсть у него эту вещицу. После того как он надел его, проделать все остальное было уже просто…

– А вы выяснили, каким образом вы сможете с ним говорить?

– Нет, я так и не смогла научиться этому трюку. Спроси как-нибудь Кэллума, как ему удалось найти решение этой задачи. Так что я просто начала появляться за его спиной в зеркалах и оконных стеклах. И всякий раз этот бедолага пугался до полусмерти.

– Могу себе представить, – пробурчала я, вспомнив, как я перепугалась, впервые увидев отражение Кэллума, маячивщего за моим плечом, на поверхности монитора компьютера.

– Сначала я следила за ним, ожидая, когда он какое-то время поносит амулет, а затем начала внезапно являться ему. Он стал бояться, что сходит с ума. Я старалась проводить с ним почти все время, желая наверняка оказаться рядом, когда он снимет амулет, чтобы именно мне представился шанс покинуть мир Зависших, но это было нелегко, ведь мне надо было продолжать собирать нектар, а Дэниел мало общался со счастливыми людьми. Всякий раз, когда я его покидала, за ним сразу же начинали следить Артур или Лукас, надеясь, что удобный случай представится им. Я понимала, что нужно срочно что-то делать, иначе я упущу свой шанс освободиться. Я не могла представить себе, что мне придется вечно терпеть это существование, в котором есть место только отчаянию и тоске, но я не знала, что именно нужно сделать, чтобы счастливый шанс достался не Артуру, не Лукасу, а мне. И тут все решилось само собой… – Она опять сделала паузу и уставилась в пол.

– И что же произошло? – мягко спросила я после того, как ее молчание затянулось на несколько минут.

Она снова перевела взгляд на меня, и в ее глазах я увидела раскаяние и душевную боль.

– Дэниел догадался, что причиной преследующих его видений стал амулет, и решил избавиться от него. Он больше не помышлял о том, чтобы выручить денег на его продаже – теперь он считал его воплощением зла, которое послал ему сам дьявол, чтобы ввести его во искушение. И он обмотал кусок проволоки вокруг большого камня, а к другому ее концу прикрепил амулет. Как только он это сделал, у меня появился шанс напасть на него. Он испытывал такое облегчение от того, что сейчас бросит браслет с моста, что даже не заметил, что я отбираю у него воспоминания об этом браслете одно за другим. К тому времени, когда он начал понимать, что что-то пошло не так, было уже поздно – он не мог меня остановить.

Я не могла смотреть на нее, пока она описывала, как проходил этот процесс – все это было слишком хорошо мне знакомо и слишком мерзко. Я не хотела, чтобы она увидела в моих глазах осуждение, упрек, которых я все равно не сумела бы скрыть.

– Когда я высасывала из него последние воспоминания, я вдруг почувствовала и увидела, что неподалеку о меня Артур и Лукас дерутся за возможность приблизиться ко мне, чтобы получить хотя бы часть добычи. Это стало последним воспоминанием, которое осталось у меня от моего существования в качестве Зависшей. Следующее, что я помню – это как меня втаскивают в лодку из Темзы в нескольких милях ниже по течению от того места, где Дэниел бросил амулет в воду. Затем мои воспоминания теряют ясность.

– Почему? Вы что, опять начали пить?

– Разумеется, нет! С тех пор как я вернулась в этот мир, я не выпила и капли спиртного. Трудности возникли из-за воспоминаний Дэниела, которые вдруг целиком оказались в моей голове. Я долго не могла приспособиться к тому, что я, Вероника, обременена воспоминаниями немолодого викария и одновременно помню то время, когда я была Зависшей. Как только врачи обнаружили, что я утратила память о своем прошлом и что я рассказываю то, что они считали небылицами, меня немедля поместили в психиатрическую лечебницу. Я находилась там, пока не научилась говорить окружающему меня персоналу именно то, что они хотели слышать. Должна признаться, что для этого мне потребовалось немалое время.

– И сколько же времени вас продержали в лечебнице? – потрясенно спросила я.

– Около пятнадцати лет. Я уже почти полностью отвыкла от самостоятельной жизни, когда психиатры решили, что я не представляю опасности ни для себя, ни для других, и выпустили меня. Мне был поставлен диагноз «шизофрения», поскольку у меня было два набора ясных воспоминаний, но никто не верил, что оба они отражают реальность. Некоторое время в этом сомневалась даже я сама.

Вероника опять замолчала, взяв с блюдца ложку и начав помешивать кофейную гущу на дне своей чашки. Я затаила дыхание, ожидая рассказа о том, как она сумела интегрироваться в общество после того, как столько лет просуществовала в качестве Зависшей. Именно эта проблема интеграции в общество стояла сейчас и перед Кэтрин.