Мы из Бреста. Штурмовой батальон - Вячеслав Сизов

Поток беженцев внезапно иссяк, а самые последние из них с паническими возгласами: «Немцы! Немцы!» Стали напирать на впереди идущих. Это была обычная разведка. Три мотоцикла и бронеавтомобиль метрах в пятидесяти от них. Головной мотоцикл снял из «дегтеря» Леонов, а идущие следом за ними — бойцы Ермакова. Бронемашина немцев, огрызаясь пулеметным огнем, попыталась откатиться назад. Но была подбита из противотанкового ружья…

Железнодорожный вагон мерно покачивался и стучал колесными парами на стыках рельс. Мы ехали домой. В Москву. Там где теперь расположена наша база. Рейд, длившийся почти два месяца, наконец, закончился. Под утро предоставленный нам для эвакуации эшелон оставил железнодорожную станцию «Энгельгардовская» и тронулся в путь. Лежать на животе было не очень удобно. Надо же было получить ранение в спину. Люфты устроили ночной налет на аэродром «Шаталово» и жд. станцию. Несмотря на все потуги зенитчиков, они смогли неплохо отбомбиться. Бомбы легли кучно, повредив разгружавшийся эшелон с танками. Досталось и нам. Как итог налета только у нас пять убитых и двадцать пять раненых, в том числе и я. Куча осколков впилась в спину. Вот ведь какое дело. Столько боев было, а в тылу ранение получил. Ведь самое обидное осколки словил случайно. С Никитиным как раз возвращались от коменданта и проходили мимо танкистов, когда начался авианалет. Бомба упала в метрах двадцати от нас, залегших среди путей. Ну и попотчевала меня осколками. Никитину вон они только слегка форму попортили, а мне досталось. Вроде и не больно. Так словно град по спине прошел и землей присыпало. Вот и все. Только неприятно и горячо спине стало и подняться с земли сразу не смог. Витька шум поднял, народ позвал, до санитарного поезда дотащили. Там врачи осмотрели, осколки повытаскивали, продезинфицировали и предложили остаться у них. Я не согласился, что мне госпитале делать? Тут в батальоне дел по горло. Военврач поддался на уговоры и проведя инструктаж Елены, что и как мне делать и отпустил нас восвояси. Погрузка личного состава и имущества к тому времени практически была завершена, документ оформлены и мы ждали только сигнала на отправление. Слабость расплылась по всем частям тела. Сильно хотелось спать, глаза закрывались сами собой. Возложив на Горохова дальнейшее руководство эшелоном, я уснул.

Проснулся уже за Рославлем от бомбежки. Немцы бомбили мост в нескольких сотнях метров от эшелона. Зенитные пулеметы и орудия захлебывались в своем стремлении отогнать «воронье». Наши расчеты тоже участвовали. По докладу Петровича один штурмовик сбили. Чувствовал себя уже более или менее. Перстень светил ровным желтым цветом. Напившись сладкой воды, выслушав доклад о положении дел, вновь уснул. В следующий раз проснулся уже в Сухиничах. Проспав почти сутки. Раны под бинтами усиленно чесались, терпеть мочи не было. Камень Перстня стал бледно зеленым. Эшелон шел достаточно быстро, не выстаивая на полустанках. Не литерный конечно, но тоже неплохо. Таким макаром через суток двое в Москве будем.

Уставившись в стену купе, я вспоминал прошедшие дни.

Кавалерия как всегда успела вовремя…

После разгрома разведки над нами появились бомбардировщики. Часть из них ушла к переправе, а остальные высыпали груз на наши бедные головы. Бомбы упали в районе фермы и на позиции роты Леонова и батальона Кулакова…

Немцы со стороны Шевердино не заставили себя долго ждать. Атаковали как на параде — танки, бронемашины в шахматном порядке выдвинулись на поле, за ними волнами двигалась пехота.

— Красиво идут, — прокомментировал Никитин, стоя рядом со мной на КП.

…А дальше все завертелось, загохотало, задымилось… Прямой наводкой наши артиллеристы ударили по танкам, а пехотинцы пулеметным огнем старались отсечь пехоту. Не знаю чего накурились немецкие стрелки, но перли они буром. Тем не менее, их удалось опустить лицом в землю и заставить окапываться.

Михайлов со своими пушкарями смог поджечь три танка и один бронеавтомобиль. Остальные, обнаружив позиции противотанкистов, сосредоточили свой огонь на них. Сразу несколько танков развернулись в сторону артиллеристов и обстреляли из башенных орудий. На позициях, которых выросли фонтаны взрывов. Одновременно они подставили свои борта для расчетов противотанковых ружей, а те не пропустили такой шанс. Еще два танка застыли, коптя небо дымом. Получив по заслугам, под прикрытием своей артиллерии и огня пулеметчиков, танкисты вроде стали отступить.

Бойцы, посчитав, что атака врага закончилась, прекратили вести огонь. Воспользовавшись этим, 4 «троечки», прикрывшись дымом, рывком проскочило вперед и прорвавшись к нашим окопам стали их утюжить. Часть бойцов не выдержала и бросилась в тыл. Снова активизировалась немецкая артиллерия, боясь зацепить своих, перенесшая огонь вглубь нашей обороны. Тем не менее, почти сразу же два танка были подбиты гранатами. Оставшиеся танки, не рискуя приближаться к окопам, прикрывшись подбитыми машинами, расстреливали ферму. Атаку танкистов поддержала немецкая пехота. До взвода врага ворвалось в окопы и попыталась тут закрепиться. Остальных все же остановили пулеметным огнем с флангов. В траншее завязалась рукопашная, в которой немцы были перебиты…

Из своего окопа Леонов из «дегтярева» бил короткими очередями по подходившим немецким подкреплениям. Танк, обстреливавший до этого ферму, добрался до окопа, в котором находился Леонов. Крутанулся на месте и застыл с перебитой гусеницей. Кто подбил этот танк — не было видно. Единственный оставшийся целым танк, обстреливая обнаруженные пулеметные гнезда, стал пятиться назад, но тоже был подорван из окопов гранатами. После этого немцы дрогнули и стали откатываться назад. Замолчала и немецкая артиллерия, оказавшаяся под обстрелом моих минометов до этого стоявших под охраной разведчиков в засаде в лесу.

Начался мелкий и противный дождь. Природа как бы оплакивала всех тех, кто сегодня останется навечно на этих позициях….

По траншеям я побежал к окопу Леонова. Тут повсюду лежали погибшие… У обгоревшей махины танка в обвалившемся окопе лежало несколько засыпанных землей красноармейцев, в том числе и Леонов, обнявшись с пулеметом. Он умер у меня на руках, прошептав: — «Больно-то как…».

От роты Леонова осталось лишь полсотни человек, ее вновь возглавил Ермаков. Всех кто оставил окопы и снова бежал перед лицом врага, собрали за мостом и расстреляли…

Вечер вступал в свои права. Немцы, которым с ходу не удалось прорваться к мосту, взяли паузу, видимо подтягивали резервы и артиллерию, для атаки по всем правилам. А может, решили, что на сегодня хватит воевать и пора отдохнуть, чего я не собирался им дать. У меня в запасе егеря и снайпера еще не участвовали в бою.

Уже темнело, когда из полковых тылов пришел Петрович.

— Принимай команду над полком, Николаевич. На вот тебе вся полковая документация. — Протягивая полевую сумку, сказал Горохов. — Тут все, что осталось от канцелярии. Нет больше ни канцелярии, ни штаба, ни командиров. Немцы во время налета разбомбили все к ядреней фене. Кто побит, кого в Монастырщину раненым увезли. Потапову в обе ноги осколками попало, да еще деревом придавило. Кости повредило. Теперь, поди, калекой навсегда останется. Он перед отправкой и передал, чтобы ты остатки полка принимал.