Семейная реликвия. Месть нерукотворная - Елена Зевелева

Созрев к началу работы, он, как правило, хватал со стола всегда заправленную ручку с золотым пером фирмы «Кросс», которая, по его словам, плохо писать не могла, складывал перед собой солидную стопку бумаги и начинал аккуратно выводить и выписывать слова, иногда комкая и раздирая на мелкие кусочки белые листы и вновь возвращаясь к уже рожденным фразам и предложениям.

Написав до девяти часов, когда просыпалась жена, страниц десять, а то и пятнадцать, Олег затем спокойно переходил в свой кабинет, включал старый, подаренный ему еще тестем на день рождения компьютер, перепечатывал с небольшими редакторскими исправлениями написанное ручкой, а все остальное уже шло как по маслу. Многие друзья критиковали его за такой метод работы. Говорили, что не нужно морочить себе голову старинными способами, а нужно сразу, без промежуточного труда, набирать текст на экране. Один его старинный товарищ, Паша Ощипко, довольно крупный чиновник, не лишенный творческого дара, даже повторял всегда со смешком: «Ты бы еще гусиное перо себе достал, как у Пушкина, и строгал бы по утрам свои „нетленки“ с еще большим кайфом, чем авторучкой». Но Олег лучше знал, как ему быть в таких случаях, и к тому же был уверен, что именно таким, дедовским способом можно создать что-либо достойное и серьезное. Одевался он обычно легко, чтобы одежда не сковывала движения и не мешала мыслить. Предпочитал чаще всего шелковый китайский халат с павлинами на светло-голубом фоне, с широченными до локтя рукавами. В нем Олег чувствовал себя просто превосходно.

В этот день Олег поступил именно так. Промчался в трусах на кухню. Включил электрочайник. Потом проскочил в ванную и, набросив на себя китайский халат, босиком вновь забежал на кухню. Насыпал из здоровенной банки «Нескафе», купленной по случаю в «Дьюти фри» в Шереметьево, пару чайных ложек кофе да пару ложек сахара, залил все это кипятком, тщательно размешал, а уж потом, забежав в спальню, сунул ноги в теплые, без задников тапочки и спокойно побрел пить свой ежеутренний напиток, сопровождаемый после полного опорожнения большой кружки обязательной сигаретой «Кэмэл». Повторив эту процедуру раза два-три, он разложил на кухонном столе бумаги, заглянул в ежедневник, крестиками пометив самое важное из того, что в этот день намеревался сделать, и приступил с огромным удовольствием к вождению перышком по бумажке.

Предстояло сделать совсем немного. Внести, можно сказать, последние штрихи и детали. Дело в том, что, работая над детективом и осознав все бытовое, экономическое и философское значение самого обожаемого напитка в русской жизни, они с Андреем глубоко залезли в историю. Вначале — в то время, когда еще Иван Грозный ввел водочную монополию на Руси, и он же, кстати, начал бороться с пьянством. Нашли, что первый кабак по приказу грозного царя был открыт на берегу Москвы-реки, именно на том самом месте, где в нынешнее время стоит пятизвездочная гостиница «Балчуг-Кемпинский». С этого кабака и началась сеть государственных кабаков по всей стране, которые существенно пополняли казну. Шутка ли, но почти половина российской армии содержалась за счет акцизов с известной всем и каждому «Смирновки». А вообще-то долгие столетия водка была если не основным, то самым надежным источником пополнения бюджета государства российского.

Потом были беседы с архивистами, историками. Один из них, известный ученый, доктор исторических наук, профессор историко-архивного института, рассказал неожиданно Олегу о своем родном дяде — создателе спиртовой промышленности СССР Исааке Зевелеве — руководителе Главспирта страны довоенных и первых военных лет. Факт заинтересовал, и очень. Посоветовались с Анисимовым. И хотя роман к этому времени был практически готов, решили все-таки ввести в него и этого героя, сделав его в результате одним из главных. С этой целью Олег в свободное от работы время носился, выискивая все возможные детали и подробности, связанные с этим человеком. Встретился с его сыном — слепым, но по-прежнему сохраняющим здравый ум человеком, полковником милиции в отставке. Читал архивные дела. В результате со страниц романа читателям предстала очень интересная и трагическая судьба. Совершенно реальный образ человека, который Олег с Андреем решили оставить под именем и фамилией, лишь немного видоизменными. Сегодня Олег дописывал последние штрихи, как раз касающиеся первого начальника Главспирта, заместителя народного комиссара пищевой промышленности и внешней торговли Анастаса Микояна. Он все отдал своей стране, а получил за это десять лет лагерей, Зевелев проходил по так называемому «делу десяти». В разгар Отечественной войны «лубянские сказочники» Лаврентия Берии обвинили десять замнаркомов в том, что они договорились заранее в условленный день и час убить своих непосредственных начальников. Исаак Зевелев был одним из них. Его взяли прямо на передовой в 1943 году, когда он был членом Военного совета одного из фронтов, и после многочисленных допросов и пыток сослали в Карлаг, в Казахстан. Вернулся он в Москву где-то году в 1956-м. Уже после того, как вождь всех времен и народов почил в бозе. Анастас Микоян предложил Зевелеву, которого знал еще со времен Гражданской войны, вновь стать своим заместителем, но тот отказался. Вновь уехал в Казахстан, где до самой смерти возглавлял спиртовое производство республики. Все эти детали сегодня рано утром и должен был внести в роман Олег. В голове все сложилось достаточно давно. Оставалось перенести мысли на бумагу и дискету. Сроки сильно поджимали. Поэтому дней на раскачку не осталось совсем.

Около девяти он завершил свой труд. С чувством исполненного долга поставил жирную точку в конце последнего, как ему казалось, ударного предложения, завершившего повествование, отнес листы в кабинет и решил немедленно искупаться. Выкурив последнюю утреннюю сигарету, сбросил халат на кухонный стул, потом, не торопясь, разложил на столе очки, крестик с цепочкой, часы, снял трусы и майку и юркнул в ванную, врубив душ в кабине на полную мощь. Холодной водой, как некоторые, окатываться по утрам он просто не терпел. Любил температуру погорячее, при которой сама мысль о холодной воде казалась ему отвратительной.

Забравшись в кабину и врубив душ на полную мощь, Олег вдруг ощутил полное согласие с самим собой. Мысли, не дававшие ему покоя ни днем ни ночью, отлетели, как только твердые струйки горячей воды обдали его со всех сторон. А уж когда он намылил голову шампунем, и вовсе оставили его в покое. Потом он включил попеременно другие режимы в душе, вплоть до массажа ступней. Потом, брызнув дезодорантом «Адидас», который по неизвестной причине предпочитал всем остальным, свеженький выскочил в комнату. Теперь он в глубине души понимал, что же, спрятанное глубоко внутри, не давало ему покоя все эти дни, в которые, наступив на горло собственной песне, он продолжал яростно работать по утрам и вечерам, даже не вспоминая о сне. Ему безумно хотелось своей жены. Причем до такой степени, что буквально бросало в дрожь. Сейчас, освободившись от дела, которое сегодня ему, кровь из носа, нужно было закончить, Олег ощутил это особенно остро и явно.

На улице было солнечно. В чем мать родила Олег подошел к двери спальни. По идее, Ольга должна была бы еще, как всегда, спать. Осторожно нажав на большую медную ручку, он слегка приоткрыл дверь спальни и, к своему великому удивлению, увидел жену совершенно нагой, разглядывающей себя в зеркале шкафа.