Буква и цифра - Алексей Макеев

— Позволь, помогу, дед, — предложил Гуров.

— Вот спасибо, сынок, а то я уж взмок весь, толкая эту непокорную железяку, — уступил ему место старик.

Лев наполнил ведро в три взмаха, посмотрел на старика и спросил:

— Далеко живешь, дед? Может, поднести?

— Да вон тот дом, крайний слева. Не обременит?

— Нормально. Показывай дорогу, дед!

Прошли три дома. Старик свернул к четвертому и жестом указал следовать за ним. Гуров вошел в калитку, поставил ведро на крыльцо и заторопился обратно.

— Испил бы водицы, сынок. А то чего и покрепче предложить могу, — засуетился старик, не желая так быстро отпускать нежданного гостя. — Посидим, побалакаем. Я тебе байки местные расскажу.

— Прости, дед, времени совсем нет, — отказался Лев.

— А у меня этого добра навалом, — вздохнул старик. — Ложкой не вычерпаешь, ведром не переносишь. А ведь были времена, когда и я в любом деле сгодиться мог. Теперь вот только с приезжими словцом и перебросишься, а свои от меня все шарахаются, не хотят старика уважить. Ты вот мужчина уважительный, сразу видно. Совсем как тот, что недавно к нам заглядывал. Сам невзрачный такой, а рюкзак тяжелючий, лямки в плечи врезаются. И зачем только из города такую тяжесть переть?

Все это старик выдал, провожая Гурова до калитки. Услышав последнюю фразу, Лев мгновенно остановился и настороженно спросил:

— Когда, говоришь, приезжего-то видел?

— Да вчера и видел, — обрадовался задержке старик. — К вечеру ближе.

— С чего ты решил, что он из города?

— Знамо с чего, мы же деревенские, все подмечаем. Ты вот тоже из города, и на машину смотреть не нужно, чтобы это понять. Холеный, деловитый, как пить дать, городской.

— Про приезжего можешь что-нибудь подробнее рассказать? — спросил Лев.

— Я и говорю. Сам мужичонка невзрачный. Одежонка дешевенькая, под дачника маскировался. Да паршиво с задачей справился, штиблеты его выдали.

— Штиблеты?

— Ну да. Ботинки. Новенькие, дорогущие, видать. Тыщ пять, поди, отвалил, — разглагольствовал старик. — Кожаные, ваксой начищенные, едва пыль припорошила.

— Говоришь, рюкзак у него был? — уточнил Гуров.

— Был рюкзак. Дешевенький, но тяжелючий, — подтвердил старик. — Говорю же, под дачника маскировался, а как дачнику без поклажи? Только вот в толк не возьму, зачем нагружать было? Достаточно того, что в наличии имеется. Округа у нас дачами небогата, все равно камуфляж не прокатил бы, а он еще и утруждался. Со станции шел, больше неоткуда.

— И куда направился, видел?

— Как не видеть? Видел. Тут у нас одна дорога, к брошенным баракам. Туда прямиком и направился. Еще и оглянулся, не подсматриваю ли я. Чудак-человек! Зачем мне смотреть, если и так все понятно.

— Он не хотел, чтобы видели, куда он пошел?

— Знамо, не хотел. Я так тебе скажу, сынок. Мужичок этот не только от меня прятался. Он ведь и по деревне не шел, околицей пробирался. Дом мой крайний, вот я его и приметил. На задах у меня забор совсем повалился, я поправить хотел. Там его и встретил.

— Он с вами говорил?

— Погутарил немного. Вежливый такой, хоть и пугливый. Я к нему с вопросом, чего, мол, задами тащишься? А он: дела, отец, неотложные. Какие, спрашиваю, дела в нашем захолустье? А он рассмеялся и ответил: волнительные дела, отец, наследственные. И в обратный путь направился, будто и не собирался к баракам идти. Я постоял немного и в дом пошел. А через некоторое время он вернулся. Заглянул во двор, не увидел меня и в прежнем направлении почапал.

— Далеко бараки?

— Метров двести отсюда, — охотно сообщил старик. — Тебе что ж, тоже туда?

— Видимо, да. Пойду я, дед. Счастливо оставаться!

Гуров не стал возвращаться к машине. Проезжей дороги в том направлении, что указал старик, не было, а по бездорожью можно надолго засесть в какой-нибудь канаве. Пешком и надежнее, и лишнего шума не поднимешь.

— Если твоего приезжего увижу, что сказать ему? — крикнул вслед старик.

— Ничего не говори, пусть сюрприз будет, — бросил в ответ Лев.

Старик проводил его взглядом и ушел в дом. А Гуров двинулся вдоль леса, размышляя, позвать подкрепление или сначала проверить бараки. Если приезжий, которого видел старик, серийный убийца, которого они ищут, помощь не помешает. Но если это «пустышка», он сорвет выполнение задания другими группами, и сделает это напрасно. Нет, лучше сначала все проверить. Время есть, у него в запасе еще добрый час. Между населенными пунктами расстояние незначительное, в случае чего успеют приехать.

Бараки Гуров заметил еще издалека. Перед ними — чистое поле, и вокруг ни души. Он остановился у последнего ряда деревьев. «Подобраться к баракам незамеченным при всем желании не получится, а идти надо. Попробую зайти с той стороны, где нет окон», — решил Лев и бегом преодолел оставшееся расстояние. Оказавшись у первого барака, он прижался к стене и начал медленно продвигаться к углу. Выглянув из-за угла, он мгновенно застыл — из-за стены второго барака выглядывал капот машины. «Что за черт? Со временем промахнулись? Жертва приехала раньше или кого-то из местных на экзотику потянуло? — промелькнуло в голове, и тут же новая, страшная мысль: — Что, если я опоздал? Если преступление уже совершено и все мои попытки остаться незамеченным сыграли на руку убийце?» После этого Гуров, уже не сомневаясь, бросился к бараку. На ходу отметил, что номера на машине московские, значит, о местных любителях экзотики можно забыть. Ворвавшись в барак, он увидел то, чего так страшился: в центре помещения на полусгнившей балке висело тело, обмотанное пленкой. Гуров рванулся к нему. Не думая о том, что, возможно, уже поздно, он принялся срывать пленку с лица жертвы. Вдруг Лев уловил какое-то движение у дальнего окна — тень скользнула в пустой оконный проем и исчезла. Но он не двинулся с места, продолжая работу. Освободив рот, попытался нащупать пульс на шее. Сонная артерия едва заметно пульсировала. «Жив, жив! Успел, значит». Гуров дотянулся до веревки, опутывающей ноги жертвы, пошарил по карманам, выудил нож и одним движением перерезал веревку. Подхватив тело, опустил на пол, после чего принялся методично срезать слои пленки с головы и груди жертвы, торопясь освободить их, чтобы потерпевший мог восстановить дыхание. Жертва издала жалобный стон.

— Потерпи, дружок, скоро все закончится, — приговаривал Лев, срезая пленку. — Все позади. Теперь все будет хорошо.

Справившись с верхней частью пленки, он обнаружил под ней женскую блузку и удивленно подумал: «Так это женщина? Наш маньяк любит разнообразие». Но размышлять над странностями поведения убийцы было некогда. Гуров разрезал последний слой пленки, сорвал ее с головы и торса. Перед ним лежала женщина лет тридцати — тридцати пяти. Стройная блондинка с голубыми глазами и испуганным выражением лица. Он осторожно поднял ее голову и заглянул в глаза. Встретившись с мутным взглядом, прошептал: