Стервятник - Александр Бушков

– Ну, нельзя сказать, что так уж вдруг подвернулось, –сказал Родион с великолепной уверенностью в себе, еще пару дней назадпредставлявшейся немыслимой. – Весь последний месяц тянется, только теперьначалось что-то вроде качественно нового рывка. Переход на ступеньку повыше,так сказать. Лика вначале насмешничала по своему известному обычаю, вот мнетеперь и хочется, поднапрягшись, поставить благоверную перед фактом. Я ейдокажу, что и мы не лаптем щи хлебаем…

– Молоток, – сказал Вадик искренне. – За это надовыпить… Не расскажешь?

– Ну ты же сам понимаешь – коммерческая тайна, – сказалРодион значительно. – Что-то я от тебя не слышал деталей и подробностей…

– Логично, – согласился Вадик, ничуть необидевшись. – Так и надо, в общем-то…

– Ну, и суеверие, конечно, – ничего еще окончательно нерешено, нет стопроцентной вероятности…

– Молоток, – чуть запинаясь, повторил Вадим. –Мужик должен быть мужиком…

– Если в общих чертах – по торговле, с Маришкой понемногускооперировались…

– Потом, когда встанешь на ножки, расскажешь? Может, и длямоей фирмочки подвернется нечто обоюдовыгодное?

– Непременно, – пообещал Родион. – Кого же и братьв партнеры, как не старого друга?

– Только, чур, уговор – межгород ты оплачиваешь. Знаю я,какие нули междугородняя болтовня при оживленном бизнесе наматывает…

– О чем разговор, – сказал Родион.

Выпили, сжевали остатки лягушачьих лапок.

– А ничего динозаврики, жрать можно, – сказалВадим. – Надо будет в «Загорье» взять пакетов пару, там есть кухонька…

– Наталья не взбунтуется?

– Ничего, обломаю… Скажу, потенцию повышают. Вдруг и в самомделе повышают? Вот, кстати, о бабах… Ты что, собираешься тут две неделикуковать в одиночестве? Или есть уже секретутка?

– Да нет пока…

– Э, Родик, так не пойдет, – пьяно ухмыльнулсяВадик. – Это не квартирка, а территория любви, не могу я допустить, чтобыздесь секса не происходило, – иначе потеряет хата некую ауру, точно тебеговорю… Телефончики дать?

– Какие?

– Не просто эскорта, а очень хорошего эскорта. – Неоткладывая в долгий ящик, он перелистал блокнот, выписал на карточку три номераи сунул Родиону. – Как на подбор, добрые конторы – и в водочку тебе ничегоне подольют, и разговор поддержать смогут. Ты что, телефонных лялек ни разу непробовал? Зря, поручик… Честное слово, ничего напоминающего вульгарный бордель,как его в кино показывают. Приятные телушки.

– Да как-то… – с сомнением сказал Родион. – Я эти делапривык бесплатно оформлять…

– В жизни все надо попробовать. Моральные препоны есть? Нет?Ну вот и попробуй… – глянув на часы, он встал, чуть пошатнувшись, направился вкомнату и подхватил чемодан.

Со стены на них, высунув язык, игриво взирал раскосмаченныйЭйнштейн – классическая фотография в рамочке под стеклом.

– Ну, так… – Вадик похлопал себя по карманам. – Ключи ятебе отдал, все в чемодане… Раньше, чем через две недели, ноги моей тут небудет, властвуй… Если позвонит такая Риточка, скажи, что номером ошиблась, и вэтой квартире испокон веков проживает инвалид Крымской кампании Сидор ОхримовичГолопупенко… А если позвонит Лиза, зови ее сюда и трахай, не обидится… Стоп, тыэскортовские обычаи знаешь?

– Откуда?

– Сначала завалится охранничек, посмотреть, в какие рукиотдает ляльку, – вдруг тут извращенцев полна хата… Сунешь ему бабки.Ставка нынче триста пятьдесят за час, из этого и исходи. А если она потом стебя еще выцыганивать будет, пошли на все буквы, пусть видит, что порядкизнаешь… Усек?

– Усек, – кивнул Родион.

– Ну, удачи! И в бизнесе, и вообще! – Он тряхнул рукуРодиона и бодро выскочил, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Оставшись в одиночестве, он какое-то время сидел на кухне,привыкая и к этому одиночеству, и к неожиданной свободе. Впервые за много летон оказался полным хозяином в квартире, где, кроме него, никого другого небудет. Откровенно признаться, не вполне и представлял, что делать, с чегоначать.

Вынул пистолет, выщелкнул обойму, уже привычно клацнул затвором.Германская игрушка матово отсвечивала черным, лежала в руке, словно былаизготовлена специально для него, под его пальцы – симбионт из фантастическихроманов, право… Он приставил дуло к виску, испытав прилив приятно щекочущегонервы сладкого ужаса. Нажал на спуск. Негромко, четко щелкнул боек, дуло совсемлегонечко ударило в висок – едва заметный толчок… Криво усмехнувшись,передернул затвор вновь, вышел в комнату. Прицелился в высунувшего языкраспатланного Эйнштейна, аккуратно подвел мушку под линию бровей и процедилвполголоса:

– Теория относительности, говоришь? Гений, говоришь?

Нажал на спуск. Отец теории относительности получилвоображаемую пулю аккурат промеж бровей, чем-то неуловимо смахивающих нанезабвенные брежневские.

Направился назад в кухню, пытаясь по-ковбойски крутитьпистолет вокруг указательного пальца. Получалось плохо – наверняка настоящийтяжелый кольт так не покрутишь, режиссеры вестернов дурили нашего брата…

Вылил в рюмку остатки черемуховой, выпил залпом и ещенесколько минут сидел, играя разряженным пистолетом. Потом звонко вогналобойму, положил «Зауэр» на угол стола, долго смотрел на него, вспоминая обагоп-стопа, пока не ощутил некое неудобство. Правда, причину неудобстваустановил очень быстро.

Джинсы топорщились шалашиком, в точности, как тогда вванной. Женщину хотелось так остро, что поясницу свело сладким ознобом.Положительно, в этом плане пистолет на него влиял самым благотворнейшимобразом, душа радовалась и пела что-то бравурное…

Без особых, в общем, колебаний он пошарил по карманам идостал листок с телефонами. Вышел в комнату, собрался было набрать первыйномер, но спохватился и накрутил свой собственный.

– Да? – почти моментально откликнулась Зоя, словносидела возле телефона и ждала звонка.

– Это я, зайка…

– А-а… – В голосе дочки определенно прозвучалоразочарование.

– Что, разочаровал? – спросил он, криво усмехнувшисьсвоему отражению в зеркале.

– Да девчонки должны были позвонить, я и жду…

– Мама дома?

– Нет, она ж сегодня поздно будет, у них там партнерыприехали…

«Вот и ладушки, – мстительно подумал он. – У вас,мадам деловая женщина, партнеры, а у нас, понимаете ли, партнерши нагоризонте…» И постарался придать голосу максимум непринужденной веселости:

– Ну раз такое дело, я тоже припозднюсь. В аэропорт съезжу.Так и скажи маме…