Комната смеха - Анна Данилова

Не требовалось особых усилий, чтобы выяснить для себя, что следует сделать, чтобы Вадим поверил в мой необычный дар превращения. Просто надо назвать имя убийцы Эммы Майер. Куда проще! Вот поэтому-то я и выскользнула незаметно из машины, чтобы пробраться в морг и попытаться разыскать ту черную вязаную шапочку, которая была на голове мертвой женщины, обнаруженной нами в загородном доме Тарасова–Майер. Я понятия не имела, где она может быть. А поэтому, оказавшись в коридоре, принялась открывать все двери подряд. Конечно, я почти сразу же наткнулась, точнее, налетела (поскольку двигалась я быстро, боясь попасться на глаза персоналу) на стол, стоящий в небольшом, дурно пахнувшем зале, на котором и лежало тело. Меня, как ни странно, не затошнило, даже голова не закружилась, словно я каждый день имею дело с трупами. Больше того, я довольно долго простояла совсем рядом с ним и даже чуть склонилась над лицом покойной, поражаясь ее сходству с… Анной Майер! Вот был бы сюжетец, если бы оказалось, что убили Анну Майер, а Эмма – жива и здорова, живет себе со своим мужем-убийцей. А почему бы и нет? Надо бы намекнуть Вадиму… Ведь люди ради денег чего только не придумывают.

Но пока что в этой задачке было слишком много неизвестных, а потому я заставила себя думать, что передо мной лежит труп не Эммы и не Анны, а совершенно другой, никому не известной женщины. Так было бы честнее начинать распутывать этот пахнувший смертью узел. К тому же на то, что это все же не Эмма, указывал и тот факт, что ни Тарасов, ни Анна, ни даже портниха Гусарова не опознали тело. Можно было, конечно, предположить, что Тарасов с Анной по какой-то причине сговорились и солгали, сказав, что это не Эмма (причин, кстати, могло быть много, если пораскинуть мозгами и предположить, кому была выгодна смерть этой женщины), но какой смысл было лгать портнихе? Она-то чем рисковала? Уж она точно не могла преследовать корыстную цель, обманывая Вадима. Значит, он ошибся, когда предположил, что это труп Эммы Майер.

Я сделала несколько шагов назад, к двери, понимая, что мне нельзя так долго оставаться в помещении, где находится еще несколько трупов (один из них, распотрошенный, лежал на столе, в левом углу зала, и освещался свешивающейся с высокого потолка круглой яркой лампой, его внутренности напоминали куски сырого мяса), потому что сюда в любую минуту мог кто-то войти. Мясник, к примеру, носящий звучное имя патологоанатом. Или, еще страшнее, судмедэксперт. Но, видимо, судьбе было угодно, чтобы я подольше постояла у двери, осматривая грязноватое и убогое помещение, пока мой взгляд не уперся в жирную черную точку, в прямом и переносном смысле делавшую эту историю человеческой смерти необратимо законченной. Смерть – это ли не точка в конце человеческой жизни? Но в данном случае никаких доказательств того, что жизнь покинула эти тела, не требовалось. И точкой оказалась та самая черная вязаная шапочка, оброненная кем-то возле белого металлического столика на колесиках, заставленного медицинской посудой и забрызганного побуревшей, почти черной кровью.

Я схватила шапочку и выбежала из морга. Как я и предполагала, машина Вадима все еще стояла на месте, а сам он, высунувшись из распахнутой дверцы и вращая головой в разные стороны, звал меня.

Я подбежала к нему и быстро села в машину.

– За шапкой бегала? – спросил он меня осипшим голосом, мрачно разглядывая мое побелевшее от страха лицо. Больше всего я боялась, что он высадит меня из машины, обматерит и вычеркнет из своей жизни. В сущности, его никто не заставлял возиться со мной, и ему стоило только дождаться удобного случая, финта с моей стороны, чтобы избавиться от меня, и я осталась бы совсем одна. Но, к счастью, этого не произошло.

– Поехали, смотри, совсем стемнело, а нам еще до дачи добираться. Не знаю, как ты, а я устал, хочу есть и спать. Но и не поехать тоже не могу. Ты как, со мной или тебя отвезти домой?

– С тобой, – прошептала я и замерла. Слезы душили меня. Слезы радости, что я прощена и что меня берут с собой. Я была счастлива. Бросив взгляд в зеркальце заднего вида, я вдруг увидела страшноватое лицо с сиреневыми кругами под глазами, распухшие губы, какие-то сероватые пятна на скулах. Это были следы моей личной недавней трагедии, моя боль. Я вспомнила, что сегодня мне не сделали уколы, и подумала о том, что я совершенно не занимаюсь своим здоровьем. Вместо того чтобы принимать красные таблетки, побольше есть, спать и дышать свежим воздухом, я озабочена тем, как бы обратить на себя внимание мужчины. Это ли не идиотизм?

Мы заехали в кафе, перекусили (баварские колбаски еще никогда не казались мне такими сочными и вкусными!) и покатили за город.

Когда мы въехали в дачный поселок, стало совсем темно. За массивными воротами Седовых просматривалось крыльцо, освещенное одним-единственным фонарем. В трех окнах дома горел свет. Дом же Тарасовых казался нежилым, черным, мрачным.

Мы вышли из машины, Вадим позвонил, и на крыльце тотчас возникла женская фигурка, закутанная в платок. Тамара Седова ждала нас. Она и на этот раз была дома одна. В комнате было все так же уютно от жарко пылающих дров в камине. Отсветы огня играли на лепестках желтых нежных, хрупких нарциссов.

– Сейчас поздняя осень, а у вас весенние цветы, – не выдержав, сказала я, подходя к вазе и нюхая букет.

– Они не настоящие, это французские искусственные цветы, очень дорогие. И это не вода, а жидкое стекло, все запаяно. Ручная работа. Я и сама не понимаю, как так можно сделать. А запах – духи «Желтый барбарис»… – И тут же, обращаясь к Вадиму, серьезно, нахмурив брови: – Вы скажите мне, Вадим Александрович, это правда, что в доме Алексея нашли женский труп?

– Да, правда… И если бы вы сегодня днем не так крепко спали и открыли нам дверь, то, возможно, опознали бы его…

– Вы хотите сказать… – Она побледнела. – Хотите сказать, что это труп… Эммы?

Лично я была сильно удивлена таким предположением. Думаю, и Вадим тоже, хотя он и виду не подал.

– Да, лично я предположил именно это. Но Алексей не опознал его, и сестра, Анна, – тоже. К тому же мы вызвали ее портниху, так, для перестраховки, но и она не опознала… Значит, это не она, не Эмма. Вы по телефону сказали…

– Да. Был «Мерседес». Старый, белого цвета. Номера я, конечно, не помню. Точнее, не заметила. Мне и в голову не пришло запомнить номер. Но теперь-то я понимаю, что произошло. Ведь человек в машине, видимо, и был тем самым убийцей… Думаю, что он и привез сюда этот труп в большой коробке. Привез, а коробку, видимо, ту самую, в которой привез труп, когда она освободилась, забрал с собой. Вероятно, чтобы по ней его не нашли. Или же в коробке была живая женщина, и он убил ее в доме Тарасовых. Боже, какой ужас! Такого не может быть! Да я и дня тут не останусь после этого. У меня же ни собаки сторожевой, ни оружия! Я здесь живу совсем одна.

– Успокойтесь. Женщина была убита задолго до того, как ее труп оказался в этом доме. И вам, я думаю, нечего бояться… Скажите, Тамара, а почему вам пришло в голову, что в доме обнаружили труп именно Эммы? Почему, если вам прекрасно известно, что она похоронена?

Этим вопросом Вадим смутил Тамару. Она не сразу нашлась, что ответить.