Любовь с последнего взгляда - Ведрана Рудан

Когда он в тот день пришел домой раньше времени, когда он сказал мне про кобеля и мою мать, а я ему про кобеля и его отца, смерть его отца была еще свежей историей. Я сказал ему: я люблю свою мать, правда, это было ложью, так же как ты любишь своего отца, да, повторяю, это было ложью. Для меня пизда моей матери такая же святыня, как для тебя труп твоего отца. Разумеется, разумеется, это не имело никакого отношения к реальности. Он вздрогнул, когда я произнесла слово «труп». Посмотрел на меня изумленно, и я поняла, ого, до него все никак не дойдет, ого, ого, что его старик труп, что он разлагается в могиле, там, в его родном селе. Он думает, что старик просто отправился на экскурсию. Но было поздно. Он врезал мне здоровенным правым кулаком по виску, потом этим же кулаком в нос. Глаза у него были белыми, белыми-белыми. Как будто два белых морских камешка смотрели на меня. И снова замахнулся. Я окоченела от страха, нет, от ужаса. Я подумала, он убьет меня, из носа хлестала кровь, он схватил меня за плечи, или за талию, приподнял и понес на балкон. Я кричала: помогите, помогите! Дочь кричала в своем манеже, показывала нам свои четыре маленьких зуба, трясла сетку и смотрела на нас, глаза у нее были широко раскрыты, я смотрела в ее глаза все время, пока он нес меня на балкон. Стеклянная дверь, балкон, ограждение. Он поставил меня на балконе рядом с ограждением и сказал: корова, так дальше нельзя, найди бабу, которая будет гладить!

Я чуть с ума не сошла. Найти надо кого-то с хорошими рекомендациями. У настоящих профессионалок работы по горло. По субботам и воскресеньям они более свободны, мало кому охота смотреть на них в выходные. К нам приходили женщины, которые не воровали, но зато они без умолку болтали. Одних мы их дома не оставляли, и мне приходилось их слушать. Ох, как стало трудно жить, такого никогда не было, и понеслось бла-бла-бла. Все мои подруги работают за границей, в Италии, а в последнее время и в Германии. Украинки, польки и румынки работают за десять евро в день, двадцать четыре часа, еще плюс к этому и дают, извините за выражение, все за эту же цену, я до войны была руководителем отдела маркетинга, знаю компьютер, скажите, а эти рукава как гладить, со складкой или без? Не можете ли вы сварить мне чашечку кофе, у меня давление упало, я бы выкурила сигарету, если вам не мешает, если мешает, я выйду на балкон, у вас такая хорошая квартира, мы впятером живем на сорока квадратных метрах, мои старики к нам перебрались из Бенковаца, у них там дом подожгли во время войны, здесь они снимают жилье, папа болен раком. Бенковац — это где, спросила я. Возле Задара. Что вы говорите, так я и думала, а близко от Задара или не очень? От Задара километров тридцать будет. Это недалеко, сказала я, я была в Задаре, а почему вам не отремонтируют тот дом, подожженный, рядом с Задаром? Кто, спросила женщина. Государство, кто же, сказала я. Да, да, она разглаживала утюгом полотенце, когда-нибудь отремонтируют. Может, у вас есть какие-нибудь тапки, у меня так ноги отекают, все время на ногах, по рабочим дням я с утра до вечера глажу, по выходным делаю уборку, вы и представить себе не можете, какие бывают у людей грязные квартиры. Да, сказала я, у нас в квартире тоже грязно, у меня ненормированный рабочий день, маленький ребенок, ничего не успеваю, в это время я вынимала посуду из посудомоечной машины и расставляла в кухонных шкафчиках тарелки. Господи боже мой, сколько же у вашего мужа футболок и рубашек, я даже сказала в прошлый раз своему мужу, ты даже не представляешь, сколько у людей бывает футболок и рубашек, а муж мне говорит, на кой хрен нужны эти футболки, мне хватает и двух, а я говорю, он судья, а он говорит, у нас денег нет, а были бы у меня деньги, я бы не покупал футболки, а купил бы собаку, на хрен нужны эти футболки и другие тряпки, лучше всего это завести собаку, ходить с ней в лес, бегать, жить полной жизнью, жизнь так коротка, собака лучший друг человека. Ваш муж охотник, спросила я, наполняя посудомоечную машину грязной посудой. Нет. А-а, сказала я, пытаясь вставить блюдце между большими тарелками, не получилось, машина была набита до отказа. А какой у вас размер ноги, эти тапки мне очень велики. Сорок первый. Жалко, у вас так много обуви, но мне всегда не везет, никто из тех, у кого я работаю, не носит тридцать шестой, знаете, если бы не женщины, у которых я работаю, я была бы просто голой, я мужу сказала, вы, мужчины, только жалуетесь и мечтаете о собаке, чтобы гулять в лесу, а жизнь это не прогулка, почему только мы, женщины, должны постоянно выкручиваться в наше трудное время, наше время просто страшное, где мы только не работаем, и за границей, и здесь по домам, а что делаете вы, мужчины, скулите, что у вас нет собаки, и трахаете чужих жен, пока мы гладим белье чужим людям. Он все говорит, что пусть я еду в Италию, там можно больше заработать, но я не хочу, чтобы со мной получилось как с другими, их мужья здесь трахают соседок, на заработанные женами деньги покупают себе машины и одеваются в «гортекс», а жены вкалывают. Не дождешься, сказала я мужу, может быть, я и дура, но не настолько. На день рождения куплю ему далматинца, он об этом еще не знает, просто говорил, что хочет далматинца, глупо, что собак назвали далматинцами, вам не кажется? Да, пожалуй, это глупо, сказала я, я стояла перед посудомоечной машиной и смотрела ей в спину. У вас нет дистиллированной воды? Нет. Эта вода испортит ваш утюг, в одном из домов, куда я хожу гладить, есть такой утюг, профешнл, так в том утюге небольшой резервуар, в него наливают восемьдесят миллилитров воды, гладить гораздо легче, сто пятьдесят евро, только нужно покупать дистиллированную воду, обычная вода слишком жесткая, от нее образуются камни, например, снять камни у зубного сейчас стоит двадцать пять евро, добавьте сюда пломбы, резекции, коронки, чтобы починить один зуб, приходится работать до потери пульса. Ох, что мне вам сказать, я такая несчастная, действительно несчастная, если присесть и задуматься. Все мы очень несчастные, это сказала я, извините, мне надо пойти убраться в ванной, а вы продолжайте гладить. Я прикидывала, как бы мне проскользнуть мимо нее, чтобы с ней не соприкоснуться, гладильная доска преграждала дорогу в ванную. Да, у вас такая светлая плитка, слишком светлая, на ней любое пятнышко видно, жалко, а насчет этой воды, конечно, если не покупать дистиллированную воду, экономишь, но в результате никакая это не экономия, как говорится, что в лоб что по лбу, правда? Да, сказала я и подумала, что смогу попасть в ванную через стеклянную дверь, которая разделяет кухню и гостиную. Ваш муж судья, вы везде бываете, не скажете, может ли моя дочь на что-нибудь надеяться? Она закончила факультет, экономический, я просто не могу смотреть, как она сидит дома без работы, у нее средний балл был четыре целых семь десятых, представляете, и зачем было тратить столько лет на эту учебу, она сегодня утром говорит мне, мама, я сегодня тоже пойду гладить, она хотела вместо меня к вам прийти. Я ей сказала, нет, люди больше любят более старых женщин, молодым никто не доверяет. Эта женщина не такая, сказала моя дочь, спроси ее. Скажите, она может иногда меня подменять? Не знаю, сказала я, пойду уберусь в ванной, но продолжала стоять на месте. Из платья без рукавов торчали тонкие руки с обвисшими мышцами, ей бы надо позаниматься с гантелями, избавиться от этих крыльев летучей мыши, вот что я подумала. В ванной я брила уже выбритые ноги, выщипывала брови и усики, которых у меня не было. Я должна была бы сказать этой женщине, что даже ее, а уж тем более ее дочь, я больше близко не подпущу к своему дому! Девушки, когда они хоть ненадолго оставались одни, только и делали, что болтали по нашему телефону. Парни потом трезвонили в любое время дня и ночи. И не верили, что здесь, у нас такие не проживают, наш домашний телефон был записан в памяти тысячи мобильных. Эти идиоты звонили нам и орали: позовите ее, я сейчас за ней приеду! Да иди ты на хуй, баран, ты что, не знаешь, который сейчас час, баран, это был голос моего мужа. Твоя потаскуха здесь только белье гладит, гладит, точнее, гладила, больше ноги ее здесь не будет! Да, и я тоже, я тоже ебал тебя в рот! Он бросал трубку и говорил мне: ты ненормальная. Сумасшедшая! Ты хоть представляешь себе, кто у нас в доме болтается?! Я молчала, и такое всегда происходило около полуночи. И я не говорила ему: мне не нужны эти гладильщицы, видеть их больше не хочу, с меня хватит!