Господин судебный пристав - Александр Чиненков

— Хорошо, буду краток, — пожимая плечами, продолжил Бурматов. — Сегодняшний приход судебного пристава Малова для описи и ареста имущества был для Сибагата Ибрагимовича крайне неудобен. Рушились его планы. Расчёт был сделан на то, что явись пристав в день рождения Мадины, то он не смог бы наложить арест на имущество купца Халилова ввиду его полного отсутствия. Хозяйка всему Мадина! В итоге пристав бы ушёл ни с чем, а Сибагат Ибрагимович в выигрыше. Во-первых, он не потерял бы авторитета в купеческом кругу. Он бы, конечно, расплатился с кредиторами в этот же день и прослыл бы «человеком чести», который, будучи разоренным, изыскал-таки возможность расплатиться по долгам. В итоге иски были бы купцами отозваны, а авторитет Халилова вознёсся бы до небес. Во-вторых, была бы снята вторая головная боль — Мадина. Девушка становилась бесприданницей и нежеланной для сватовства. Большинство богатых семей, кто метил взять девушку себе в невестки, отказались бы от задуманного. А за бедняков Сибагат Ибрагимович убедил бы Мадину не выходить замуж, воздействовав на её гордость и самолюбие. Таких, как Азат, Халилов в расчёт не брал. Он уже не представлял никакой угрозы его благополучию. А ещё так, на всякий случай, Сибагат Ибрагимович обзавёлся, за взятки, разумеется, для своей «любимой» племянницы весьма специфическим документом с диагнозом её «слабоумия». Если бы кто-то из «хорошей» семьи, разумеется, всё-таки решился бы взять Мадину в невестки и без её капитала, а из-за чудесной красоты, то Сибагат Ибрагимович показал бы им заветный документик. И всё, Мадина была бы обречена до старости оставаться невостребованной старой девой.

— Я женился бы на ней, несмотря ни на что! — сказал Малов дрогнувшим голосом. — Я люблю Мадину всем сердцем и…

— А ты, Кузьма, третья головная боль Сибагата Ибрагимовича, — глянул на него с усмешкой Бурматов. — Он хорошо знал о твоей любви к девушке, о ваших ночных романтических свиданиях в саду и сделал всё, чтобы она тебя возненавидела. Халилов сам никого и никогда не любил и считал это великое чувство безделицей. К примеру, сегодня он унижал девушку перед тобой. Ты, наверное, подумал, что согласись ты на отсрочку, то Халилов действительно отдал бы за тебя Мадину? Это был всего лишь фарс. Пойди ты у него на поводу, он пообещал бы отдать Мадину за тебя. А когда дело было бы сделано, хитроумный Сибагат Ибрагимович нашёл бы тысячу причин, чтобы забрать назад данное тебе слово.

— Интересно, каким образом? — усомнился Кузьма. — Он же при всех обещал отдать Мадину за меня.

— Обещанного три года ждут, пословица такая есть, — усмехнулся Бурматов. — Три года ждут, а на четвёртый снова обещают. Но в планы Халилова ещё разок обещать тебе девушку не входило. Согласись ты сегодня пойти ему навстречу, и всё, на твоей карьере судебного пристава можно было бы ставить крест. Ты нарушил бы присягу и покрыл бы позором не только своё имя, но и службу. Думаешь, зря затеял этот сыр-бор с Мадиной Сибагат Ибрагимович в присутствии Азата Мавлюдова? Да любая твоя промашка уже завтра была бы известна всему городу! Этот ход Халилов задумал мастерски. А Мадину впоследствии он легко убедил бы в твоей «продажности» и «неискренности»… И всё на том! Но в его гениальной голове был и второй вариант, если не получился бы первый. Когда Сибагат Ибрагимович поставил девушку перед тобой на колени и умышленно унизил, он надеялся, что ты, находясь при исполнении, не сможешь прийти ей на выручку. А потом он смаковал бы этот факт перед племянницей, называя тебя бездушным и бессердечным. И он кое-чего всё-таки добился — несчастная девушка упала в обморок.

— Нет, это не обморок, — вздохнул Малов. — Мадина, когда сильно нервничает, всегда засыпает. Это у неё с детства, после пожара и гибели родителей.

— Так с ней сейчас всё в порядке? — искренне удивился Бурматов.

— Да, она спит после нервного потрясения, и я отошёл, чтобы её не тревожить, — ответил Кузьма.

Присутствующие так увлеклись разговором, осыпая друг друга упрёками, что совсем перестали обращать внимание на притихшего Халилова. Он тихо приблизился к ним с горящими неутолимой злобой глазами.

— Как ты всё интересно пересказываешь, господин Бурматов, прямо заслушаешься, — сказал он, оказавшись за спинами спорщиков.

— Для вас старался, Сибагат Ибрагимович, — обернувшись, нашёлся с ответом Бурматов. — Я догадывался, что вы меня слушаете очень внимательно, вот и старался говорить погромче и понятливее.

— Судя по тому, как ты старался, выплаченная сумма за твои труды — просто смехотворная подачка, — ухмыльнулся Халилов. — Ты не на десять тысяч, а на все сто наработал!

Выслушав его, Бурматов покачал головой и обворожительно улыбнулся.

— Я очень старался угодить вам, Сибагат Ибрагимович, — сказал он. — Но получилось так, что пришлось перестараться и раздобыть сведений намного больше, чем вы просили. А может быть, вы для того меня туда и посылали?

— О чём ты? — спросил Халилов.

— А я о том, что вы посылали меня не за сведениями об Азате Мавлюдове, а за сведениями о его отце, — ответил Бурматов, вздыхая. — Вас обеспокоила ситуация в Уфе, а старик Мавлюдов, видимо, успел сообщить о сгущающихся тучах над своей головой. Вот вам и понадобился «разведчик», чтобы прощупать обстановку в далёком городе. Ехать самому — опасно, послать кого-то — более подходящий вариант. Вот вы и выбрали меня для этой цели. Хорошая идея — послать «разведчика» с одним заданием, а на самом деле ждать от него совершенно других сведений, которые тот должен был добыть, даже не подозревая об истиной цели поставленной перед ним задачи.

— Всё, что сказал Бурматов, правда, Сибагат Ибрагимович? — влез с вопросом Мавлюдов, хмуря брови.

— Не твоё собачье дело, щенок! — раздражённо прикрикнул на него Халилов. — В твоих интересах сейчас не тявкать.

Мавлюдов раскрыл было рот, собираясь что-то сказать, но не решился. Слишком «убедительно» подействовало на него одёргивание Сибагата Ибрагимовича. В этот момент проснулась Мадина, и Кузьма поспешил к ней. Девушка свесила ноги и, слегка покачиваясь, как в гипнотическом трансе, смотрела куда-то.

— Так что же мне теперь со всеми вами делать, господа? — сказал Халилов, обводя присутствующих тяжёлым взглядом. — Из моего дома выпускать вас нельзя, вы слишком много знаете. Особенно это касается вас, господин Бурматов. Но и содержать вас всех для меня обременительно. Кто будет кормить за просто так чужие рты, не приносящие пользы?

— А вы убейте нас, Сибагат Ибрагимович, — «присоветовал» Бурматов, ухмыляясь. — Вам теперь всё равно не избежать смертной казни через повешение за дела прошлые, да и настоящие тоже.

— А что, мысль прекрасная и своевременная, — «одобрил» Халилов, хмурясь. — Теперь мне всё равно деваться некуда. Старика Мавлюдова сцапали, видимо, и мне теперь остаётся гулять недолго. Все мои планы разгаданы и… Жаль, но в этом городе меня больше ничего не держит.

— Но почему же, а племянница? — «напомнил» о девушке Бурматов. — Вы же не бросите её одну-одинёшеньку?

— Ну почему же одну? — мерзко осклабился Сибагат Ибрагимович. — Я вместе со всем её состоянием подарю девку Кузьме Малову! Он оказался по-настоящему порядочным и честным человеком. Слуга Закона с большой буквы! Я всю жизнь терпеть его не мог и всю его долбаную семейку. Ну а сегодня господин судебный пристав произвёл на меня неизгладимое впечатление…