Короли Вероны - Дэвид Бликст

— Очень хорошо. Синьор Монтекки пошел прогуляться с синьором Капеселатро, чтобы не дать тому заснуть. Синьор Морсикато уехал к другим пациентам, а вас оставил мне в помощь — надо же выполнять поручение брата. — В голосе донны Катерины юноше снова послышалось презрение. Донна Катерина продолжила обтирания, убаюкивающие движения ее руки прекращались, лишь когда она освежала платок в ведерке. — Синьор, вы не против поговорить?

— Нисколько, домина. — Пьетро хотел было сесть, но ласковая рука подавила его попытку.

— Вам нужно отдыхать. Мне вообще-то не следовало с вами разговаривать. Но, по-моему, за беседой время проходит быстрее. Вы не находите?

— Да, госпожа.

— Вы недавно приехали из Парижа, не так ли? Не возражаете, если мы будем говорить по-французски? Мне бы нужно практиковаться чаще, да не с кем.

— Как вам будет угодно, — отвечал Пьетро уже по-французски. Он пока не понял, говорить или слушать желала донна Катерина; в любом случае он рад был оказать ей услугу. Он снова зашевелился, стараясь перебраться на относительно сухое место и при этом не сдвинуть покрывало. Пьетро нашел более удобную позу — оперся на локти — и теперь мог видеть ее глаза и не ерзать.

— Вас беспокоит рана? — спросила Катерина, слегка наклонившись к нему.

Ее запах — лаванда, как показалось юноше — ударил в голову, обострил ощущения, словно волшебный бальзам.

— Non madame. — Это была правда. О ране Пьетро совсем забыл. Всю жизнь ему суждено, почувствовав запах лаванды, вспоминать о Катерине, о том, как она наклонилась к нему, как в вырезе платья показались ключицы. Юноша поспешил сменить тему. — Госпожа, кто еще в доме?

Она выпрямилась и слегка повела головой, словно из-за плеча могла что-то увидеть в темноте.

— Только мой деверь. Стрела застряла у него в плече, однако он, в отличие от вас, пытался вытащить ее самостоятельно. Ему почему-то казалось, что я буду на него сердиться. Ума не приложу только за что. Представляете? Взрослый человек, рыцарь, а боится меня. — Видимо, французский язык больше импонировал язвительно-игривому настроению донны Катерины.

— Это действительно весьма странно, госпожа.

— Мягко говоря. Мне пришлось отправить нескольких своих пажей, чтобы они доставили Антонио домой. Морсикато, как только обработал вашу рану, занялся синьором Ногаролой. У доктора есть опасения относительно его плеча, но очевидно одно: до небольшого семейного скандала Антонио продержится. А вы страшитесь моего гнева, синьор Алагьери?

— Я страшусь не угодить вам, госпожа.

Донна Катерина скорее выдохнула смешок, нежели задействовала свой глубокий голос.

— Понимаю. Дипломатия нынче не в чести, синьор. Советую вам освоить это искусство — не сомневаюсь, ему суждено возрождение.

— Oui, madame Nogarola.

— Пьетро, — произнесла донна Катерина уже на родном языке. — Мне рассказали, что ты, безо всякой на то причины, рисковал жизнью, спасая моего брата. А также что ты в одиночку бросился на укрепления падуанцев и таким образом завоевал победу нашему городу. На людях обращайся ко мне «донна» или «домина»; наедине называй меня по имени, Катериной.

Пьетро смотрел в глаза женщины, которая была вдвое старше его, понимая, что никогда не сможет назвать ее своей. Но разве это имело значение?

— Хорошо, донна.

Беседа велась урывками, поскольку донна да Ногарола то и дело выходила проведать деверя или велеть слугам принести чистые полотенца и свежую воду. Однако она каждый раз возвращалась к постели Пьетро и задавала вопросы. Юноша старался делать упор на мужество брата донны, но донну куда более интересовал сам Пьетро. Катерина расспрашивала его о детстве во Флоренции, об изгнании отца, о младшей сестре, невероятно способной и честолюбивой девушке, о смерти двоих младших братьев в отрочестве и, наконец, о смерти старшего брата, Джованни, — событии, возвысившем Пьетро до звания наследника. Юноша рассказывал о том, как два года назад один поехал в Париж, чтобы присоединиться к отцу, которого не видел десять лет. Он поведал донне о возвращении в Италию вслед за императором Генрихом и о длительной остановке в Лукке.

Когда Пьетро дошел до прибытия в Верону, произошедшего не далее как прошлой ночью, глаза донны Катерины сузились.

— Значит, ты впервые увидел моего брата всего лишь сутки назад?

— Да, вчера, — поправил Пьетро, хотя разницы не было никакой.

— Вот как! И ты без колебаний бросился его спасать?

Пьетро покачал головой.

— Он не нуждался в спасении, донна. Пожалуй, мы только путались у него под ногами.

Катерина жестом отмела всяческие возражения.

— Чепуха. Он был бы мертв, а Виченца была бы в руках падуанцев, если бы не ты и твои друзья. Ты, видно, преуспел в военной науке.

— Я особенно хорош в качестве подушечки для булавок, — съязвил Пьетро.

— Вдобавок ты самокритичен, — одобрительно произнесла Катерина. — Тебя и твоих друзей Франческо сам Господь послал. Как бы мой брат вытащил голову из петли, которую сам для себя сплел, если бы не такие преданные и бесстрашные рыцари?

Пьетро заметил, что ни он, ни Марьотто, ни Антонио не были возведены в рыцарское достоинство, на что донна Катерина отвечала:

— Пока не были. Брат легко это исправит.

— Конечно, исправлю, — послышался глубокий голос из дверного проема. — Причем с удовольствием.

Пьетро уселся как мог прямо, но донна Катерина даже не повернула головы.

— Не очень-то ты спешил.

— Я задержался, донна, чтобы нарвать для тебя цветов, но в твоем доме так холодно, что все они завяли. — С этими словами Скалигер приблизился. Ногой он пододвинул скамью к кушетке и уселся по другую сторону от Пьетро, напротив сестры. — Как себя чувствует мой ангел-хранитель?

— Благодарю вас, мой господин, хорошо.

— Он будет жить, — добавила донна Катерина. — Без сомнения, однажды он вновь последует за тобой, так что ты во второй раз сможешь попытаться излечить его от этой пагубной привязанности.

— Сделаю все, что в моих силах. Пьетро, конечно же, снова бросится стреле наперерез, и тогда мне уж не будет пощады от тебя, донна. — Поза Кангранде выдавала его напряжение, в битве незаметное. — Как приятно видеть с твоей стороны материнскую заботу. Ты, наверно, хочешь исправить ошибку прошлого?

— Я расточаю милости тем, кого считаю достойными их, — отвечала донна Катерина. — И я, подобно Пьетро, строго следую приказам.

Этот выпад Кангранде проигнорировал.

— А здесь тепло, несмотря на твое присутствие. Верно, это Dottore велел обогревать комнату?

— Надо же как-то попытаться выжечь из юных сердец преданность ложному кумиру. Остается только надеяться, что разум к ним вернется.