Замужем за Буддой - Вэй Хой

Он трудился над прической Чжуши без малого два часа! Меня стриг другой мастер, длинноволосый японец с локонами ниже плеч. Терпеливые и бережные прикосновения умелых рук к волосам были приятны, я нежилась в умелых руках мастера. Чудесно, когда мужчина так осторожно и терпеливо обращается с женщиной. Стоит ли удивляться тому, что я, делая модную прическу или массаж ног, всегда чуть-чуть влюблялась в стилиста или массажиста, правда, всего на несколько часов.

На мгновение я пожалела, что Мудзу не было свойственно такое терпеливое и самоотверженное стремление услужить женщине, какое присуще Эйджи.

Я все время наблюдала за ним, но он ни разу не отвлекся от прически Чжуши. Я прикрыла глаза и в мечтательной полудреме наслаждалась легкими прикосновениями опытных рук парикмахера к моим волосам.

В вестибюле на специальной стойке мы заметили несколько конвертов для чаевых. Американцы дают чаевые демонстративно напоказ. Японцы же кладут деньги в конверты. Что до китайцев, то они просто не привыкли давать на чай. За более чем пятитысячелетнюю историю их цивилизации у них так и не сформировалась такая традиция.

Покидая салон, я с улыбкой сказала Чжуше:

— Ты обратила внимание, как приятно пахнет от Эйджи?

Кузина как раз придирчиво рассматривала в зеркале свою новую прическу. Она удивленно повела бровью и, посмотрев на меня, произнесла: «Неужели!»

Нам обеим очень нравятся туфли (вряд ли где-либо в мире найдется женщина, равнодушная к обуви). У кузины прелестные длинные и стройные ноги, и ей очень идут сандалии на высоких каблуках. По моему настоянию она купила в «Барни» две пары элегантных босоножек с тонкими, изящными перемычками от Маноло Бланик.

Вопреки моим предположениям, Эрик оказался совсем не гомосексуалистом. Он начал очень настойчиво ухаживать за Чжушей. Кузина нередко попадала в подобные ситуации, причем чаще всего ухажеры были гораздо моложе нее. Их неодолимо влекло к ней, как трудовых пчел к матке.

На ужин с Эриком Чжуша надела только что купленную пару золотистых сандалий за четыреста долларов, на которые (а заодно и на ноги кузины под столом) Эрик то и дело поглядывал на протяжении всего вечера. Но хотя до отъезда Чжуши из Нью-Йорка они довольно много времени проводили вместе, дальше нескольких томных поцелуев и смятой одежды дело не зашло. Наверное, неудачный опыт супружеской жизни с молодым мужем, не отличающимся верностью и особой щепетильностью в денежных вопросах, навсегда отбил у Чжуши желание заводить романы с мужчинами младше себя. Хотя по меркам нью-йоркской светской жизни, Эрик был завидным кавалером.

На следующий день, обедая с боссом, кузина была обута в другие, еще более дорогие босоножки — те, что купила у «Барни» за пятьсот долларов. Ей было уже тридцать три, она порядком натерпелась от мужчин и прекрасно понимала разницу между деловым завтраком с начальником и свиданием с малознакомым мужчиной, с которым судьба свела ее в командировке.

И вот, наконец, дождливым днем, прихватив с собой огромную коробку с игрушками от «Шварца» для сына и две пары ботинок (я передала их с ней в подарок родителям), Чжуша покинула Нью-Йорк без особого ущерба для своего душевного спокойствия.

За все это время обаятельный дядя Эрика по имени Ник ни разу не попался нам на глаза. После того вечера в баре на Бауэри он исчез, словно редкий вид экзотической бабочки. По словам племянника, отправился в Европу по делам.

В Нью-Йорке май. На газонах буйно разрослась трава, а в воздухе разливаются беззаботные соловьиные трели.

Цветы на вишневых деревьях наконец начали увядать и осыпаться. Иногда с легким порывом теплого весеннего ветра в окно залетал одинокий бледно-розовый лепесток и тихо и печально падал в чашку с мятным чаем.

Я сидела за столиком небольшого французского кафе в Вест-Сайде и делала очередную запись в дневнике. За несколько месяцев жизни в Нью-Йорке мой дневник в красном кожаном переплете стал довольно пухлым. В какую бы страну ни забрасывала меня судьба, я неизменно с дотошной скрупулезностью вела дневник, независимо от того, была ли в тот момент моя жизнь веселой и беззаботной, как праздник с фейерверком, или отвратительной, как куча собачьего дерьма.

В совместной жизни с Мудзу были не только радости, но и ссоры. Когда двое живут бок о бок в абсолютной близости, мелкие недостатки, незаметные со стороны, неизбежно бросаются в глаза.

Я перечитала несколько дневниковых записей.

Утром, когда встала, было солнечно. Проснулась от запаха яичницы. Думала, мне это снится. Оказалось, что нет. Мудзу готовил завтрак. Поистине удивительное событие. Но похоже это было не на проявление любви и заботы, а на мягкий укор: «Вот именно так ты и должна поступать по утрам».

В Японии женщины и мужчины его возраста по-прежнему исповедуют традиционные ценности. Итак, по неписаным правилам:

1. Женщинам надлежит вставать раньше мужчин.

2. Женщины не должны позволять мужчинам возиться на кухне.

3. Женщинам не пристало говорить сердитым или хриплым голосом, уподобляясь мужчинам.

4. Даже после секса женщинам не следует ходить по дому обнаженными дольше пяти минут.

Что же касается личных эротических стандартов Мудзу, то они сводились к следующему:

1. Слишком доступный и легкий секс не интересен.

2. Женщина, склонная к эксгибиционизму, не привлекательна в сексуальном отношении.

3. Женщина, которая сама раздевается перед мужчиной, не возбуждает.

4. А вот женщина, которая с темными кругами под глазами и всклокоченными волосами после бурной любовной ночи ранним утром отправляется прямиком на кухню и готовит завтрак — просто воплощенная эротика.

Целый день крутилась как белка в колесе. А чувство такое, будто ничего не делала. Ни глотка спиртного, ни сигареты, ни таблетки транквилизатора, чтобы чуть затуманить голову или хотя бы создать иллюзию успеха. Полчаса занималась йогой и столько же — даосистской медитацией, и битый час потратила на телефонный разговор с Сиэр. Она по-прежнему безутешна: не может найти партнера в Шанхае. Ей нужно бы приехать в Нью-Йорк, где никому не известно ее «мужское» прошлое. Хотя все эти самовлюбленные, глупые американские самцы не стоят и мизинца такого красивого и тонкого создания. Временами, в приступе раздражения и злости на какого-нибудь мужчину (например, Мудзу, который вечно спорит со мной, адвоката или бухгалтера), когда я уже готова разорвать объект своей неприязни в клочья, я предаюсь мстительным мечтам. Представляю, что знакомлю своего обидчика с Сиэр, ни словом не упоминая о ее истинной природе, и злорадно наблюдаю, как глупец по уши влюбляется в нее. Но это лишь игра воображения, в действительности я никогда не могла бы предать подругу.