Санный след - Ирина Глебова

Алексей Кондратьевич не раз порывался сказать жене: «Дорогая, ты забываешь, что этот мальчик все-таки не наш сын…» Но он сдерживал себя, понимая, как истосковались ее душа и сердце по нерожденному ребенку. А со временем он и сам привык к тому, что по дому снует маленькое, забавное существо. Мальчик и в самом деле рос симпатичным и очень смышленым. У него уже была своя собственная комната, дорогие игрушки, прекрасная одежда. К няньке сначала присоединился гувернер, потом учителя словесности, математики, французского. Восьми лет Илья пошел в частную гимназию — престижную и дорогую. Учился отлично, и Алексей Кондратьевич уже подумывал, что со временем ему не трудно будет определить воспитанника на службу в свой департамент — парнишка умен и разнообразно одарен. А ведь надо же — из таких низов происхождением!

В двенадцать лет у человека не только уже сложившийся характер, но и умение многое подмечать, логически мыслить, делать выводы. Но при этом все же еще остаются детские романтические фантазии. Именно в двенадцать лет Илья по-настоящему стал верить в то, что в его рождении есть тайна. Иначе почему бы его так любили в доме Карповских, которые считаются как бы хозяевами, но в то же время относятся к нему как к обожаемому сыну. Особенно Аделина Сергеевна. Он давно уже называл ее «дорогая матушка», она сама как-то сказала ему: «Я тебе, Илюшенька, крестная мама, так что не зови меня мадам Аделью…» А вот ту, которая считалась его матерью и работала на кухне, он называл просто Мартой.

«Считалась матерью»… А почему бы и нет! — раздумывал Илья каждый вечер перед сном, лежа в постели с книгой. Потом приходила «дорогая матушка», целовала его в лоб, желала спокойной ночи и выключала ночник. Но мальчик еще не сразу засыпал, а продолжал придумывать себе родителей.

Иногда он воображал, что его отец — Алексей Кондратьевич. А что, рассуждал мальчишка, вполне может быть. Марта красивая, а до его рождения, когда была молодой, была еще лучше. Он мог в нее влюбиться. Адель добрая, когда узнала, что у Марты будет ребенок от ее мужа, подумала: раз у меня детей нет, пусть этот мальчик станет нашим…

Илюшке нравилась мысль быть сыном Карповского, а не какого-то пожарного Степана, пусть и геройски погибшего. Но временами, когда Алексей Кондратьевич бывал раздражителен и холоден к нему, он передумывал всю свою историю по-другому. В этом варианте его настоящей мамой становилась Аделина Сергеевна. Она влюбляется в храброго и красивого пожарного Степана и рождает ребенка. Алексей Кондратьевич отказывается его признать. Но он человек благородный, жену позорить не хочет, а потому новорожденного выдают за сына кухарки Марты. Но настоящая мать очень любит своего ребенка, и муж, в конце концов, смягчается, мальчика берут в дом, как своего. Но тайну рождения хранят до поры до времени.

Так заманчивы были эти фантазии, что Илья по-настоящему поверил в них. Или то, или другое, но в любом случае он, конечно же, благородного происхождения.

В гимназии к нему и вправду относились как к сыну благородных и богатых родителей. Живой ум и великолепная память позволяли ему хорошо учиться, не прилагая к этому стараний. Когда же надо было держать ответ за проступок или лень, мальчишка делал это с такой фантазией, что очаровывал своих преподавателей и воспитателей. Ему прощали все — красивому, умному и артистичному. Да, очень скоро взрослые поняли, что у Ильи и способности, и склонность к лицедейству несомненные. Он знал наперечет, какие пьесы в каких театрах идут, не пропускал ни одной — когда с Карповскими, когда сам, в сопровождении гувернера. И с большим удовольствием играл в гимназическом любительском театре.

В театре при гимназии в основном играли ребята старших классов. Но Илюша был мальчиком рослым, выглядел старше своих лет, и очень скоро стал получать серьезные и даже главные роли. К спектаклям привлекали девочек из соседнего женского пансиона. Одна из них, сыграв Офелию, и вправду влюбилась в Илью — Гамлета. Стала часто попадаться ему навстречу по окончании уроков, зазывала в кафе-кондитерскую… Она была очень миленькая девочка, но Илья знал, что она — дочь учительницы, мещанка. Вовсе ему не ровня! Да и не интересовали его еще нежные чувства в двенадцать лет. Он даже пропускал слезливые любовные сцены в тех книгах, которые читал вечерами, сидя в библиотеке Алексея Кондратьевича. Отдавал предпочтение историческим и рыцарским романам, а еще — пьесам. Читал Шекспира, Мольера, Бомарше…

— Какой же он необыкновенный мальчик! — часто говорила мужу Аделина Сергеевна. — Просто поразительно, ведь кровь-то в нем простолюдинов!

Алексей Кондратьевич был более сдержан, но отдавал должное Илюшиным талантам. А жене возражал:

— Кровь кровью, но и воспитание — великое дело! Парнишка ведь с рождения при нас, растет маленьким дворянчиком. Ох, не зря ли?

— Что ты такое говоришь, дорогой! — пугалась Аделина Сергеевна. — Он же мой крестник! И нам почти как сын! И… может быть, мы могли бы усыновить Илюшеньку?

— При живой матери? — Подобный, не раз уже возникавший разговор Карповский всегда сворачивал в сторону. — Он, конечно, мальчик умный и очень способный. Думаю, мы и дальше могли бы дать ему хорошее образование. Вот он тянется к театру, а у нас, в Петербурге, есть хорошие театральные школы…

— Нет, нет, что ты! Актерство — неблагородное занятие, что бы там ни говорили!

— Впрочем, — соглашался муж, — у Ильи ум очень разносторонний. Выучится, возьму его к себе в департамент. Там будет видно…

— Почти как сын… — шептала Аделина Сергеевна, идя по коридору к комнате мальчика, чтобы пожелать ему спокойной ночи. — Как сын… — И вслушивалась в нежное звучание этих слов.

А потом случилось-таки чудо. Плохо чувствуя себя и считая, что она по-женски чем-то больна, Карповская поехала на прием к врачу в известную частную клинику, а оттуда вернуться домой сама не смогла. Так ошеломило ее услышанное известие. Был послан нарочный за мужем, Алексей Кондратьевич примчался. Он тоже был взволнован. Долгожданный ребенок зародился тогда, когда его жене было уже под сорок, ему — пятьдесят лет. И если его возраст для отцовства вполне годился, то сможет ли Аделина Сергеевна выносить и родить здорового младенца? И не опасно ли это для нее самой?

Теперь в доме Карповских все поменялось — все подчинилось удобствам будущей матери и появлению на свет будущего наследника. Илья оказался первым, на кого обрушились эти перемены.

Аделине Сергеевне требовался идеальный покой, — и мальчик вернулся жить в комнату матери, ту самую, где он провел первые дни после рождения. Это была большая, удобная комната в дальнем крыле барского дома, но Илюша ее сразу возненавидел. Но если поначалу он еще бывал в хозяйских апартаментах — в библиотеке, в комнате для занятий, в зимнем саду, — то все это прекратилось, как только на свет появился младенец — сын Карповских. Прекратилось резко, и не только прогулки по дому. С нового учебного года Илья пошел учиться не в свою гимназию, а в городское четырехклассное училище. Это стало для него самым большим унижением!

В городе было много гимназий, не только частных, но и городских — поскромнее. Были различные училища — технические, коммерческие, мореходные. У каждого имелась своя форма: мундирчики, тужурки, фуражки, золотые и серебряные пуговицы, бархатные петлицы… Но все это были платные учебные заведения. И только в четырехклассном училище детей ремесленников, мелких лавочников, конторщиков, извозчиков, прислуги обучали из милости, бесплатно. Гимназисты их презирали и всегда смеялись над разношерстно одетыми — кто во что горазд — учениками четырехклассного.