Тираны. Книга 2. Императрица - Вадим Чекунов

Да и нынешнее положение не слишком тяготило бы Орхидею, даже если она вдруг лишилась бы защиты от ненужных чувств. Жалование наложницы, сто пятьдесят лян, она не тратила вовсе, каждый раз складывая всю выдаваемую сумму в свой сундучок. Из казенных украшений, полагавшихся дворцовым девушкам, она пользовалась браслетами и специально подобранными для нее серебряными колпачками на пальцы — за проведенное Орхидеей время в императорском городе ногти ее изрядно отросли и требовали защиты. Волосы же свои девушка предпочитала украшать живыми цветами, придирчиво отбирая лучшие из тех, что каждое утро приносила ей из теплицы служанка.

Крокодил успешно избавлял от скуки, заменяя ее ровным спокойствием, но деятельная натура девушки требовала развития, искала подходящего занятия, более интересного, чем уход за ногтями. Орхидея понаблюдала за Ласточкой — та, казалось, была неискусна во всем, кроме тоски и плача. Две другие наложницы, что жили в доме на противоположном берегу пруда, целые дни проводили в ожидании обеда и ужина, расчесывая друг друга и примеряя наряды. Однажды утром, улучив момент, Орхидея обратилась к евнуху по имени Чжао — тот регулярно навещал Тень платанов с инспекцией. Изображая почтительное волнение, девушка сложила руки и попросила принести ей бумагу, кисти и цветную тушь. Внешне непроницаемый, чопорный и некрасивый лицом евнух на миг задумался, оценивающе рассматривая Орхидею. От нее не укрылось мелькнувшее в его взгляде любопытство и удивление. Очевидно, решив, что столь необычной избраннице — а странный цвет ее глаз обсуждали уже многие во дворце — и полагается быть не такой, как все, Чжао благосклонно кивнул. На следующий день в Тень платанов доставили несколько рулонов оконной бумаги и набор для художественных занятий, включая альбом с копиями знаменитых рисунков.

Вспоминая уроки, что давал ей в детстве отец, Орхидея взялась за кисть и принялась практиковаться в живописи. Излюбленной ее темой стало изображение цветка, название которого совпадало с ее именем. С каждым разом рисунки выходили все более искусными, орхидеи на них порой выглядели красивее, чем в жизни. Евнух Чжао, оказавшийся знатоком картин и каллиграфии, в одно из посещений не удержался и, скинув надменную маску, похвалил работы наложницы.

— В тебе есть важное для художника умение, — сказал он, стоя перед картиной, где Орхидее удалось запечатлеть игру света на каплях росы, усеявших нежные лепестки. — В искусстве важна не передача факта, а способность преподнести настроение. В твоих рисунках оно всегда радостное. Если бы за кисти взялась твоя соседка, ей бы удалась лишь прошлогодняя листва.

Орхидея, изображая смущение, поблагодарила евнуха за лестные слова и не забыла воркующим смехом оценить его остроумие. Про себя же подумала — как глуп этот уродливый человек… Ведь она творила с совершенной пустой душой. Впрочем, слова напыщенного ценителя лишь подтвердили верность ее расчетов. Холодный разум позволял точно выверять необходимые для притворства штрихи.

Другим занятием Орхидеи стали каллиграфия и поэзия. Чжао, попавший под обаяние наложницы, с готовностью принес ей набор «четыре драгоценности ученого»: добротную бумагу, качественные кисти, бруски дорогой туши и яшмовую тушечницу. В дополнение ко всему подарил тетрадь с прописями и образцами надписей. Евнух лично растирал угольного цвета комки и разводил в известных ему пропорциях, приготавливая все для работы. Почтительно отступив, наблюдал за движениями руки Орхидеи, изредка помогая советами. От природы чуткая к ритму и красоте слога, она без видимого труда слагала небольшие стихотворения. Одним из них она решила украсить окно своей спальни. Обмакивая кисточку, она вывела на нем столбики иероглифов, которыми залюбовались все наблюдавшие за ее упражнениями — даже Ласточка восхищенно всплеснула руками, на какое-то время забыв о тоске по дому.

Вскоре на рисунки и стихи молоденькой наложницы явился взглянуть могущественный Ань Дэхай — тот самый главный евнух, которого при отборе так боялись все девушки, за исключением Орхидеи. Его визит вызвал переполох и на этот раз — нагрянув неожиданно, он, довольный эффектом, вперевалку ступал по дорожке из щебня. За ним семенил помощник управляющего и целая свита из евнухов всех возрастов. Тучный Ань Дэхай, одетый в лазурный халат с вышитыми четырехпалыми драконами, направился прямиком к дому, где жили Орхидея и Ласточка. Ни слова не произнося, вошел в их жилище, рассматривая рисунки, украсившие стены. Остановился возле окна со стихом. Внимательно прочитав, хмыкнул и властно взмахнул рукавом халата. В тот же миг перед ним, придерживаемая слугами за локти, предстала разноглазая маньчжурка.

Орхидея, которую появление главного евнуха тоже застало врасплох, не успела продумать манеру поведения со столь влиятельным человеком. Колеблясь между спектаклями «страх» и «испуганная почтительность», она не смогла сделать выбор — так быстро ее вытащили из спальни и поставили у выхода. Темные узкие глазки Ань Дэхая буравили наложницу. Перед взором человека, имевшего неограниченное влияние на императора, трепетали министры и принцы. Вся маньчжурская знать искала расположения и благосклонности этого низкорослого толстяка.

Орхидея же смотрела на гостя с видом наивного ребенка — на лице ее отражались лишь любопытство и некоторая стеснительность.

— Где вы учились стихосложению? — спросил Ань Дэхай, хотя по его тону Орхидея сразу догадалась: его это интересует в последнюю очередь.

— Мой отец давал мне читать множество книг и, когда наша семья жила в провинции Аньхой, нанимал для меня учителя, — вежливо ответила наложница. — Отец говорил, что среди тех украшений, которые он мне покупает, образование — самое ценное. До самой смерти он оплачивал мои занятия…

На мгновение девушка пожалела о действии талисмана — сейчас самое время для внезапно потекших слез. Это, пожалуй, единственное, что ей до сих пор не удавалось изобразить, когда Крокодил замораживал душу.

— Мудрым человеком был твой отец… — главный евнух едва заметно кивнул. — Заколки и браслеты могут сломаться. Их легко потерять, да и воров хватает. А вот ум — всегда с тобой. Во всяком случае, пока твоя голова на плечах.

Свита мелодичным смехом выразила восхищение остротой.

— Господин Чжэн Ехэнара неплохо обучил тебя, — продолжил Ань Дэхай, ленивым взмахом пальцев приказав всем умолкнуть. — Почтенный человек вырастил достойную дочь.

Орхидея обворожительно улыбнулась и поклонилась. Что-то во взгляде евнуха ее настораживало. Ум девушки стремительно перебирал варианты, искал объяснения. Слишком уж пристально и задумчиво он смотрит на нее, чересчур наигранно ведет беседу. Вряд ли ему неизвестно, что провинциальный инспектор Хой был схваченным за руку взяточником, который скатился до нищеты и умер от порочной страсти. Быть может, ему неведомы детали — например, как «почтенный человек» под конец своих дней просил дочь приготовить ему трубку, объяснял, как обращаться с лампой и шариками опиума. Конечно, главному евнуху невдомек, как отец, развлекаясь, выпускал дым крохотными клубами в виде забавных животных и обучил этому «искусству» ее, молоденькую девчонку… Но совсем не знать историю семьи Ехэнара он не мог — в его обязанности входил надзор за всем и вся, попавшим в Запретный город.