И приходит ночь - Эллисон Сафт

– затем превратилась в стоическое принятие, которое раздражало ее даже больше, чем предыдущие варианты.

– Мне это не нравится.

– Я очень сожалею, но я ничего не могу с этим сделать.

Рен протерла внутреннюю часть локтя Хэла спиртом и очень туго затянула жгут на руке. Он уставился в окно, пока она шлепала его по руке, заставляя вены набухать и подниматься. Темной части ее нравилось мучить его. Было так трудно задеть его, поэтому если знание о том, что магия врага живет внутри него, пугало его, то она не позволит ему забыть об этом.

– У тебя хорошие вены. – Рен провела пальцем по толстой средней локтевой вене, наслаждаясь тем, как он напрягся от неприятного ощущения. – Созданы для игл.

Хэл проигнорировал ее.

– Падаешь в обморок от игл?

– Нет. – В его голосе сквозило раздражение. Ее же был таким же приторно-сладким, как бузинный напиток.

– Храбриться не обязательно. Просто не смотри. – Без дальнейшего предупреждения Рен воткнула иглу в сгиб руки. Насмехаться над ним было бы медленной и слишком мелкой местью.

Она наполнила пробирки его кровью, наблюдая, как по прозрачным трубкам течет темная красная жидкость. Как ни заманчиво было истощить его, она взяла ровно столько, чтобы правильно провести эксперименты. После того как она закрыла последнюю пробирку, она вынула иглу из его руки и постучала по месту инъекции одним пальцем. Оно запечаталось под ее прикосновением, оставив после себя только пятнышко крови. Она вытащила из кармана носовой платок и осторожно вытерла его.

Перед глазами потемнело, что на мгновение вывело ее из равновесия. Она отчаянно нуждалась во сне, раз даже усилия по заживлению этой маленькой раны почти полностью истощили ее.

– Это зажило бы само. – Рен подняла на него взгляд, удивленная замешательством, прозвучавшим в его голосе. – Ты зря тратишь силы.

Она чопорно обернула окровавленную ткань вокруг руки.

– Неправда. Твоя иммунная система и так достаточно подорвана.

На самом деле это просто была сила привычки, почти ритуал – не оставлять следов. Даже сейчас, находясь так далеко от Нокейна, она не могла избавиться от насмешливого голоса в голове: «Если ты не лучшая, если ты допускаешь ошибки, какой от тебя толк?»

– Но ты измучена.

– Едва ли.

– Твой голос выдает тебя, ты совсем не умеешь врать, – произнес Хэл.

Лицо Рен вспыхнуло от унижения, даже когда она усилием воли придала ему невозмутимое выражение.

– Когда ты был не таким болтливым, то нравился мне гораздо больше.

Хэл был почти добр к ней, и это заставляло ее чувствовать себя маленьким ребенком из-за своего поведения. Она сомневалась, что он действительно беспокоился о ней – скорее он изо всех сил пытался понять ее. Через созданные узы ему было достаточно легко почувствовать ее убывающий уровень энергии. Когда она отстранилась, то тоже почувствовала его состояние. Низкие жизненные показатели. Высокий уровень кортизола.

Ему все еще было очень больно, но он, конечно же, не признался ей в этом.

Рен тяжело вздохнула и полезла в сумку. Она поставила пузырек с болеутоляющим на прикроватную тумбочку.

– Ладно. Я устала, а ты страдаешь. Две капли. Упрашивать не буду.

Даже после того как Рен закрыла за собой дверь, она все еще чувствовала, что взгляд Хэла покалывает ее затылок.

Как только она устроилась за столом, все остальное перестало иметь для нее значение. Здесь, окруженная своим оборудованием и столкнувшаяся с проблемой, которую нужно было решить, она была в своей стихии. Это было то, для чего она была создана. Если магия ничего не сказала ей, значит, это сделает кровь.

Рен откупорила первую пробирку и капнула образец на предметное стекло. Кровь растеклась по нему, как синяк, медленно и ползуче. Что бы ее страна заплатила за возможность раскрыть генетические секреты, скрывающиеся в его клетках? Но под объективом микроскопа его кровь выглядела так же, как и у всех остальных. Было бы хорошо, если бы это было не так. Как сладко было бы увидеть, что его злоба вплетается в каждую белковую нить и отражается в тромбоцитах.

Она отрегулировала фокус микроскопа и нахмурилась. Что ж, может быть, она не выглядит точь-в-точь как кровь других людей. Как и ожидалось, в его крови было слишком много лейкоцитов. Но среди них скопилось что-то еще.

Алкалоиды.

– Богиня небесная, – прошептала Рен. В своих поисках вирусных или бактериальных клеток она упустила из виду нечто гораздо более очевидное – более зловещее. Таинственной болезни Колвик-Холла никогда не существовало. Хэла отравили.

А значит, кто-то убил слуг Лоури.

12

Что, во имя Богини, она здесь делает?

Рен опустила голову на стол. Убийство и диверсия лежали далеко, далеко за пределами ее навыков. Что, если кто-то вернется закончить начатое? Что, если кто-то вернется за ней? В голове постоянно крутились мысли о том, что, если, что, если, что, если.

Она должна была рассказать кому-то, кто был достаточно квалифицирован, чтобы разобраться с этим. Она должна была рассказать Лоури. Она должна была взять Хэла и немедленно сбежать. Но она не могла.

Ее повозка не была готова – путешествие по горным дорогам в такую метель почти наверняка сулило смерть. И Лоури уже и так был измотан этой болезнью, что доказывал этот абсурдный контракт. Если сказать ему, что это яд, то он наверняка схлопочет нервный срыв.

«Если, конечно, это сделал не он».

Но зачем тогда он позвал целителя? Зачем напускать на себя траурный вид? Если это был не он, здесь осталось всего около пяти слуг, помимо Ханны. Список подозреваемых был ничтожно мал.

Рен несколько раз медленно вздохнула, чтобы успокоиться. Все будет в порядке, если она продолжит придерживаться плана. Она не может паниковать. Еще четырнадцать дней. Ей просто нужно потерпеть. Еще четырнадцать дней, чтобы разработать противоядие, которое гарантировало бы жизнь Хэлу и ее спасение. Еще четырнадцать дней, прежде чем она сможет вернуться домой. Ей не нужно впутываться в происходящее. Ей просто нужно действовать быстро и осмотрительно. И сосредоточенно.

«Так что сосредоточься».

Если она выяснит, что это за яд, то сможет вылечить первопричину, но здесь растет как минимум пятьдесят растений, которые могли вызвать такие симптомы. Ей придется посетить местного травника, чтобы сузить выбор и приобрести образцы, если это возможно. В подобных случаях народные знания часто превосходили научные.

Натянув все куртки, которые у нее были, Рен вразвалку вышла в коридор. Даже средь бела дня в доме было невероятно темно, почти траурно. Единственный естественный свет проникал через круглое окно в конце коридора, которое наблюдало за ней,