Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - Уилл Сторр

Подростки имеют обыкновение считать оценки людей из их группы истинным показателем своей самоценности – или ее отсутствия. Смещается самооценка: если раньше она была основана на том, как подросток чувствует себя, то теперь зависит от того, как, по его мнению, его оценивают товарищи. Подросток начинает стремиться получить их одобрение. Погоня за статусом захватывает его целиком и полностью. «К моменту, когда мы достигаем 13-летнего возраста, – пишет психолог профессор Митч Принстейн, – кажется, что для нас нет ничего более важного, чем подобная популярность. Мы говорим только о тех, у кого она есть. Мы строим стратегические планы, как ее добиться. Мы подавлены, когда ее теряем. Мы даже делаем вещи, про которые знаем, что это неправильно, аморально, незаконно или опасно, только чтобы обрести статус или чтобы яростно защищать его».

Чтобы обрести столь желанный статус, подростки объединяются для игры. На протяжении как минимум десятков тысяч лет именно в этом возрасте мы становились членами племени. В доисторических обществах подростковый возраст считался «критическим периодом для обретения статуса», подобно тому как в раннем детстве существует критический период для освоения языка. Вступление во взрослую жизнь часто было связано с мучительными церемониями инициации: подросткам выдергивали зубы, отрезали мизинцы, заставляли их глотать галлюциногены или яд, хлестали, резали или прижигали кожу, делали татуировки. Мальчикам племени бимин-кускусмин из Папуа – Новой Гвинеи во время инициации протыкали нос колышком из кости казуара и лили им на руки горячий жир, они «боролись и кричали, покуда на руках надувались огромные волдыри». Антрополог профессор Алан Фиске пишет, что проходящие инициацию «могут испытывать ужас, но, как правило, гордятся тем, что достигли статуса будущих членов племени… обычно они проходили инициацию добровольно или даже настойчиво просили провести ее». Такие пытки предназначались для того, чтобы пометить тело молодого человека знаком племени, таким образом «изувеченный юноша выделялся из общей массы людей».

Инициации происходят не только в традиционных обществах и не всегда бывают связаны с жестокостью. Некоторые религиозные группы требуют, чтобы подросток официально принял или отверг игру сообщества, в котором вырос. Католики и протестанты называют это конфирмацией, амиши – румспрингой. Такие обряды проводятся примерно в 14 лет. Еврейские мицвы в 12 или 13 лет знаменуют переход к полной ответственности в соответствии с правилами игры.

Но есть и современные группы, в которых инициации по-прежнему жестоки. Юноши, вступающие в уличные банды или идущие в армию, иногда подвергаются избиению в качестве «посвящения» («Когда вас при этом бьют палками, в вас вбивают другую идеологию», – заметил один новобранец из племени майи-майи в Восточном Конго). В США, несмотря на строгие запреты, по-прежнему существуют ритуалы «прописки» – неуставных испытаний при вступлении в студенческие братства элитных колледжей или спортивные команды. Студентов могут пнуть во сне, заставить сделать татуировку, ударить веслом, помочиться на них или подвергнуть сексуальному унижению. Фиске приводит рассуждения одного из членов такого общества: «У претензий на принадлежность к „элите“ должны быть какие-то обоснования, и это их часть. Такие ритуалы отделяют тех, кто их прошел, от более многочисленных групп – это свидетельство превосходства над остальными, непосвященными».

Даже когда от нас не требуют, чтобы мы унижались или переступали через себя, мы все равно гордо демонстрируем свое членство в играх с помощью одежды, культурных предпочтений, взглядов и отношения к разным вещам. У игры, в которую мы вступаем, есть правила и символы, и мы признаем их как свои собственные (часто к ужасу родителей). Сделав это, мы оказываемся заперты на нейронной территории. Другие игроки становятся нашим народом, нашим племенем, родней, они – источник нашего, а мы – их статуса.

Такое направляемое мозгом вступление во взрослые игры обычно происходит примерно в то время, когда мы переходим в среднюю школу. Подросткам предстоит усвоить жестокий урок человеческой жизни: иерархии статусов существуют не только внутри игр, сами игры формируют иерархии, и некоторые из них считаются ближе к вершине, а другие дальше от нее. Элитные группировки формируются игроками, которые лучше умеют заводить друзей. «Социальным животным свойственно стремиться к статусу, то есть они заинтересованы в дружбе с могущественными, привлекательными или популярными особями, – пишет профессор Николас Христакис, эксперт по социальному взаимодействию. – Желательные партнеры часто бывают связаны с другими, подобными им, поскольку они выбирают, с кем дружить. Отчасти в результате этого непопулярные особи оказываются друзьями других непопулярных особей». В результате такого рода отбора возникает наше «общество, основанное на статусе».

В середине 1990‑х группа под руководством профессора-антрополога Дона Мертена исследовала подростков, открывающих для себя суровую реальность статусной игры в школе для представителей среднего класса в пригороде Чикаго. Полностью осознавая происходящее, новички обнаружили, что их автоматически сортируют, составляя иерархию статусных игр, со всеми их «модниками», «качками» и «мажорами» на вершине и «ботанами», «тусовщиками» и «припевочками» на нижних ступенях. «В этом году нас оценивают, и мне это не по душе, – сообщил один из опрошенных. – Потому что в прошлом году такого не было… а в этом году они судят о тебе по тому, как ты выглядишь, что на тебе надето, с кем ты дружишь. Как будто, если твой друг – тусовщик, то и ты тоже».

Статусные игры также формируются вокруг внеучебных активностей, пронизанных «неформальной иерархией», «общепринятой среди учащихся». Самой престижной игрой для мальчиков была баскетбол, а для девочек – чирлидинг (к сожалению, об уровне престижности кружков креативного вязания мы данными не располагаем). В тот год, когда приезжала команда Мертена, около пятидесяти девочек претендовали на восемь мест чирлидерш, а доставались они обычно исключительно претенденткам из «хороших семей». Несколько элитных претенденток, которым удалось добиться успеха, говорили о том, что им «трудно было сдержать свой восторг», но они инстинктивно чувствовали, что лучше скрыть эти эмоции. Одна из них рассказала, что никогда больше не надевала свою форму чирлидерши в школу, помня, как хихикали ее друзья, когда она пришла в ней на урок физкультуры. Девушка настаивала на том, что это «ужасно смутило» ее. Правда, добавил от себя исследователь, по респондентке было видно, что все происходящее ей нравится.

В том году чирлидерш ожидало потрясение. Это был очередной тяжелый урок статусной игры. Одними из самых непрестижных игроков в школе, сразу после девочек-«припевочек», были те, кого называют тусовыми. Они отличались от ухоженных, безупречных и вхожих в лучшие дома мажоров неопрятностью, склонностью к неповиновению, пристрастием к наркотикам, алкоголю и беспорядочному сексу. Некоторые носили банданы. Разумеется, никто из них никогда не мог быть избран чирлидером. Но именно это и произошло. Одна из чирлидерш рассказала исследователям о том, какой ужас