Громкие дела. Преступления и наказания в СССР - Ева Михайловна Меркачёва

же расписку на имя жены Володарского. Когда выяснилось, что жена Володарского не работает, эта расписка также была уничтожена, и Нисензон написал третью расписку уже на имя тещи Володарского. После этого все разошлись.

В последующем он не раз встречался с Нисензоном, но последний так и не вернул деньги. Долговые расписки, в том числе и на его, Иванькова, имя, он уничтожил еще 1 марта 1981 года. В квартире Нисензона они не были и оружия при себе не имели.

К этим показаниям следствие и суд отнеслись скептически, ибо их опровергли другие свидетели. Ну и главное – сам Нисензон в красках рассказал, как Япончик грозил его убить, а тело растворить в кислоте.

Всего в уголовном деле было три эпизода. Второй был связан с поддельными документами, третий – с наркотиками.

Из материалов дела:

В конце 1980 – начале 1981 г. Иваньков склонил неустановленных лиц к подделке документов с целью их использования. Для чего передал им свои фотографии и сообщил анкетные данные. После этого в паспортах на имя Гранилина, Мокроусова и Фетисова заменили фотографии владельцев на фотографии Иванькова с помощью кустарно изготовленных печатных форм. Они же в водительском удостоверении путем подчистки удалили фамилию владельца Рубинова и внесли фамилию Иванькова.

Иваньков виновным себя в этом эпизоде признал частично. Следствию он рассказал, что действительно обратился к не знакомым ему лицам, которые вызвались помочь приобрести новый паспорт. С этой целью он передал им свои фотографии и через несколько дней получил от них три паспорта на имя Гранилина, Мокроусова и Фетисова, а также водительские права. Одним из поддельных паспортов он воспользовался, остальными документами – нет. Кстати, выяснилось, что все паспорта были похищены у их настоящих владельцев в Центральных банях.

Третий эпизод, прямо скажем, классический для поимки «вора в законе» – наркотики. В машинах Иванькова и Сливы, а также при них самих во время обыска обнаружили запрещенные вещества.

Судить Япончика и его подельников должен был Люблинский суд.

– Он был интересно расположен, – говорит Бирюков. – Если перекрыть всего два входа, со стороны железной дороги и со стороны Люблинской улицы, то из него не выйти и не войти.

Мы приехали к председателю, говорим: «Есть сведения, что криминал будет искать подходы к судье. Давайте сделаем так: вы распишете дело кому-нибудь из судей, а на самом деле вести процесс будет другой».

Мы «закрыли» данные на часть судей Люблинского суда в адресном бюро, чтобы без нашего разрешения их было невозможно получить. Как это делалось: изымается карточка из общей картотеки (у начальника отдельная на этот случай). И когда преступники начнут просить узнать данные, то там адреса нет, только Ф. И. О. и дата рождения. И мы проинструктировали сотрудников, чтобы сообщали обо всех, кто попытается выяснить адрес.

В итоге данные того судьи, которому расписали дело, несколько раз неизвестные пытались «пробить». Но им это не удалось. С другой стороны, и нам не удалось выяснить, кто пытался получать данные: они делали это с телефона-автомата. В день процесса в зал пришел судья Юрий Гринюков вместо того, которому официально отписали это дело. У подсудимых челюсти отвисли.

Я сам был на заседании, давал показания как прямой свидетель. Я ведь стрелял. Кстати, зная, что могут дискредитировать, я в день задержания поехал в ГАИ и прошел медосвидетельствование на отсутствие алкогольного опьянения. Помню, в ГАИ никак не могли понять – зачем мне, сотруднику МУРа, эта справка. Все просто – на суде она играла важную роль. В процессе рассмотрения дела адвокат (а защищал Иванькова Генрих Падва) мог заявить: «А почему он вообще стрелял? А я подозреваю, что он был нетрезвый». Вот и оправдывайся.

По воспоминаниям работников суда, процесс был формально открытый, но выставили два милицейских поста, так что представители криминала не захотели «светиться». Посмотреть на Япончика тем не менее пришло немало народа, в основном из сотрудников правоохранительных органов. Клеток и «аквариумов» в то время не было, обвиняемый просто сидел за бортиком, как и все остальные подсудимые (Вячеслав Слива, Асаф Сосунов и Марк Володарский). Владимира Быкова по кличке Балда признали невменяемым, так что его судить не стали. Психиатрическая судебно-медицинская экспертиза проводилась также Япончику и Сливе. Комиссия признала обоих вменяемыми.

Из решения суда по эпизоду с наркотиками:

Обсудив все доказательства по данному эпизоду в их совокупности, суд находит, что их недостаточно для подтверждения предъявленного Иванькову и Сливе обвинения.

Помимо категорического отрицания подсудимыми их причастности к приобретению, хранению и перевозке наркотиков, суд основывает свой вывод и на следующих обстоятельствах. Как установлено, ни Слива, ни Иваньков не были фактическими владельцами автомашин, за рулем которых были задержаны, ими пользовались и в них переезжали и другие люди.

Согласно заключениям судебно-психиатрических экспертиз, подсудимые не являются наркоманами. Какие-либо данные об употреблении ими наркотиков в деле отсутствуют.

Обнаруженные при личном обыске у Сливы 0,4 гр. гашиша, идентичность которого с гашишем, обнаруженным в салоне машины, не установлена в виде крайне малого количества. Это также не дает убедительных оснований утверждать о его принадлежности именно Сливе.

Из объяснений Иванькова и его лечащего врача – свидетеля Животовой усматривается, что данное средство было ему прописано в связи с заболеванием. Признак повторности вменен Иванькову необоснованно, так как ранее он не осуждался за прикосновение к наркотикам. При таких обстоятельствах суд считает, что Иваньков и Слива по данному эпизоду подлежат оправданию за недоказанностью их участия в совершении преступлений.

Суд учел, что у Япончика была группа инвалидности. Но в качестве отягчающего обстоятельства назвал следующее: «В течение длительного времени не занимался общественно-полезным трудом, проживал на нетрудовые доходы, являлся организатором и одним из активных исполнителей преступления, ранее привлекался к уголовной ответственности и содержался в местах лишения свободы, но не сделал для себя надлежащих выводов».

С учетом всего этого Япончик получил четырнадцать лет строгого режима. Сливе назначили одиннадцать лет строгого режима, Володарскому – восемь лет усиленного, Сосунову – семь строгого. За повреждение милицейской машины с Иванькова взыскали 68 руб. 3 коп. в пользу автохозяйства ГУВД Мосгорисполкома. Кроме того, со всех подсудимых в совокупности в пользу Нисензона было взыскано 3072 руб. Приговор был озвучен 29 апреля 1982 г. Говорят, Япончик воспринял его совершенно спокойно.

Срок отбывания наказания Япончика официально засчитывался с 14 мая 1981 г. То есть к моменту приговора он уже год отсидел, оставалось тринадцать.

– Я пришел к своему знакомому в главное управление исполнение наказаний, – рассказывает Бирюков. – Мы вместе учились и потом общались постоянно. Объяснил,