Смерть моя, жизнь моя - Эрато Нуар

Эллинге устало откинулся. Я повернулась убрать чашку на грубую тумбу, стоящую меж кроватями. Он вдруг ухватил меня пальцами за запястье:

– Тогда... з-зачем... – поднял глаза.

Я на миг растерялась, не понимая, что он имеет в виду. Зачем его здесь разместили? Зачем ограничили узорами? Зачем лечат?

Но ответить не успела: раздался лёгкий стук в дверь.

– Кто там? – развернулась к ней, непроизвольно забирая руку у мужа.

– Грегори, можно? – ответил Маркес.

Эллинге глянул совсем свирепо.

– Кто? – просипел таким страшным голосом, что мне стало не по себе. Кожей скользнул целый муравейник мурашек.

– Илесс? Всё в порядке? – встревоженно спросил Грегори.

– Как... ты... м... – одновременно с ним засипел Эллинге. Под испепеляющим взглядом я ощутила себя чуть ли не предательницей.

Да почему?! Я не сделала ничего, чтобы он считал, будто стану его травить или изменять! Я всего лишь не хочу умирать! Не хочу рожать чудовище, которое выпьет мои силы!

Ответить не успела. Грегори ворвался внутрь, застыл на пороге, глядя на меня с тревогой. Эллинге же окатил его такой яростью, что я зябко поёжилась.

– Всё в порядке, – произнесла, сама ощутив, как голос дрогнул.

Перевела взгляд на мужа, но он уже закрыл глаза. Бинты плотно напитывались кровью. Странно, за ночь столько не налило, как сейчас, а я-то надеялась, раны уже начали закрываться...

– Помочь? – Грегори приблизился, мягко коснулся рукой моего плеча.

Желательно. Я сама с ним не справлюсь, он вон какой огромный и тяжёлый! Но отчего-то не хотелось, чтобы Грегори видел Эллинге вот таким. Не способным постоять за себя и свою жену.

– Да. Позовите Картера, пожалуйста.

– Если что нужно, только скажи...

– Я не знаю, что Картер вам наболтал... – начала я, но блондин коснулся пальцем моих губ:

– Ничего, Иви. Кроме того, что станешь свободной, – тихо, ласкающе шепнул он. – Мне не важно, что там было... я понимаю, вас отдали замуж против воли. Я подожду, сколько нужно.

– Вы торопите события, – я бросила нервный взгляд на Эллинге. Вдруг слышит? – Позовите брата, пожалуйста.

– Как скажете, – кивок, скорее походящий на поклон, неуловимая улыбка. Пронзительный взгляд.

Развернувшись, он вышел за дверь. Но далеко идти не пришлось: брат и сам решил проверить, что тут у нас происходит.

Забота блондина была приятной. Как и желание понять, готовность подождать.

И всё же мягко, но непреклонно я выставила его из комнаты. Здесь – дела семьи, в которую он пока не входил.

Вдвоём с Картером мы сменили повязки, снова обработав раны. Брат принёс мне поесть – я наотрез отказалась выходить, оставлять мужа одного. Вдруг снова очнётся?

Дождавшись, пока съем всё до крошки, он забрал поднос и оставил меня отдыхать.

Размышляя обо всём, я прилегла на кровать. Грегори ведь... действительно очень интересный мужчина. И, в отличие от Эллинге, он будет считаться со мной! Я не могла представить, чтобы он приказным тоном сообщил мне «Нет!». Зато вполне представляла, как он станет расспрашивать меня, советоваться...

По татуировке пробежали синие искры и снова потухли. Словно в ответ, вспыхнул узор на стенах. Отстучал несколько неровных биений. Будто рваный ритм сердца, от чего сделалось тяжело, неуютно. И опять погас.

Темнело. Я прислушивалась к тяжёлому дыханию Эллинге Сольгарда, пытаясь принять верное решение.

Может, Кратер прав? Я ничего не должна мужу. Я не выходила замуж по доброй воле – меня ему отдали, всё решили не спрашивая. Избрали с самого детства. Почему я не могу пожить для себя? Родить нормальных детей, воспитать, полюбить? Выйти замуж за мужчину, который не будет... превращаться в дракона и извергать пламя! И приказывать, не объясняя.

Да, меня всегда учили, что ниатари оплачивают мир других людей. Мы не принадлежим себе. В этом наше предназначение. Но я никогда не думала, что ради этого должна умереть!

Но если Эллинге не станет...

Я глянула на мужа. Нет, быть счастливой за чужой счёт тоже не по мне.

Какой тогда выход?

Наверное, я задремала. В голове всё вертелись мысли, вопросы без ответов и ответы, которых не хотелось знать. Я устроилась поудобнее на жёсткой подушке под тонким, колючим одеялом...

Чтобы подхватиться от тихого, настораживающего шороха.

Шорох раздавался со стороны двери. Плохо понимая спросонья, где я и что происходит, попыталась оглядеться. Лампа, которую оставляла на угловой полочке над кроватью, почему-то погасла. Узоры тускло, едва уловимо мерцали по стенам. В окно не было видно даже звёзд.

Так и не поняла, открывалась ли дверь. Но прямо между кроватями обозначилась тёмная фигура. Мужская.

Татуировка запульсировала, начиная печь. Эллинге издал какой-то низкий звук, смесь стона с рычанием.

Мужчина на миг оглянулся, взметнулись пряди волос. Блеснули нечеловеческим светом глаза.

Показалось, я узнала его. Несколько мгновений всматривалась, пытаясь сориентироваться. Страх сковывал тело.

Мужчина наклонился над Эллинге.

– Грегори? – не выдержала я. – Что происходит?

Опять оглянувшись, тот свирепо сверкнул глазами. Передо мной был точно не человек. Его руки сомкнулись на шее Сольгарда. Рот приоткрылся, издав что-то страшное, нечленораздельное.

– Отойди от него! – крикнула я, вскакивая. – Картер! – позвала изо всех сил, надеясь, что брат услышит.

Мужчина и не подумал слушаться, продолжая сжимать шею Эллинге!

В глаза бросилась блеснувшая вода, и я схватила деревянное ведро. Едва оторвала от пола, расплёскивая. Изо всех сил приложила сначала по ногам, под колени. А потом – пролив изрядную часть – по голове.

Ночной гость пошатнулся, выпустил шею моего супруга. Развернулся, окатив такой ненавистью, что я едва не упала.

В этот миг узоры на стенах вдруг вспыхнули, ярко освещая пространство. Зашевелились, словно стекаясь к изголовью Сольгарда, перестраиваясь в какой-то совсем иной рисунок.

Сам муж неожиданно привстал, сел в кровати. Поймал мой взгляд – пристально, испытывающе. Поднялся.

Я хотела остановить, но знак над его головой загорелся, раздуваясь. Грегори – или не Грегори, он был и похож и не похож одновременно – ринулся к Эллинге. Размахнувшись, я ударила ведром в третий раз.

Оно прошло сквозь фигуру. Мужчина резко, неожиданно растворился, теряя черты, исчезая.

Я бросилась к лампе, включила её. Масла вполне хватало, не представляю, от чего она потухла?