Казанова. Правдивая история несчастного любовника - Сергей Нечаев

Когда Казанова пришел к господину Пари-Дюверне, тот представил ему нескольких своих советников. За столом шел весьма оживленный разговор, но Казанова весь вечер многозначительно молчал. Если честно, он не понимал и половины того, о чем говорилось.

После десерта господин Пари-Дюверне провел Казанову в соседнюю комнату, протянул ему какую-то папку и с гордостью сказал:

— Господин Казанова, это и есть ваш проект!

На папке было написано: «Лотерея в девяносто номеров, из которых при ежемесячных тиражах выигрывают не более пяти».

Казанова решил не возражать и, важно кивнув головой, сказал:

— Да, это, похоже, как раз и есть то, что я имел в виду.

Конечно, еще за секунду до этого он ни о чем подобном и не помышлял, но делать было нечего. Как говорится, взялся за гуж…

— Этот проект, — продолжил господин Пари-Дюверне, — нам представил господин Раньери Кальцабиджи из Ливорно, и он перед вами.

— Очень рад, — поклонился Казанова, — но могу ли я узнать, по какой причине проект был отвергнут?

— Против него было выдвинуто множество весьма серьезных доводов, и ясных возражений на них…

— Господа, — воскликнул Казанова, — есть только один серьезный довод на свете — это мнение Его Величества!

Казанова понял, о чем идет речь. Он перехватил инициативу, и теперь его было не остановить.

— Успех лотереи обеспечен! — кричал он, расхаживая по комнате и размахивая руками. — Пять из девяноста! Перед всеми математиками Европы, да что там Европы — всего мира, я вам докажу, что единственно воля Господня может помешать королю получить на этой лотерее верный выигрыш!

— И вы готовы выступить перед Государственным советом?

— С удовольствием.

— И ответить на все возражения?

— На все до единого…

Казанову несло все дальше и дальше. Теперь он чувствовал себя в своей тарелке и вел дискуссию с наглостью профессионального игрока, оказавшегося в компании жалких новичков. Да, он полностью включился в игру и, в конце концов, убедил всех, зарядив своей кипучей энергией даже тех, кто поначалу был категорически против.

Очень скоро господин де Булонь заверил Казанову, что специальный декрет о лотерее должен вскоре появиться, и пообещал выпросить для него большие финансовые поблажки.

А еще через пару дней господин де Берни представил Казанову маркизе де Помпадур и государственному министру принцу Шарлю де Субизу.

Маркиза вспомнила, что уже была знакома с Казановой и, улыбнувшись, сказала, что с большим интересом прочитала историю его побега из тюрьмы. Потом она спросила:

— Надеюсь, теперь вы решите обосноваться у нас?

— Я могу только мечтать о таком счастье, — галантно поклонился Казанова, — но мне нужно покровительство. В вашей стране, я знаю, его оказывают только людям даровитым, и это приводит меня в уныние.

— Думаю, тревожиться вам не о чем, — заверила его первая женщина Франции. — У вас есть добрые друзья. Я и сама буду рада при случае оказаться вам полезной.

Дома Казанова нашел письмо от господина Пари-Дюверне, в котором его приглашали на следующий день в одиннадцать часов прийти в Военную школу. А еще господин Кальцабиджи прислал большой лист с полными расчетами по лотерее.

Полное имя этого Кальцабиджи было Рантери-Симоне-Франческо-Мария. Он был тосканцем и родился в 1714 году. Несколько лет он работал либреттистом в Неаполе, а в 1750 году приехал в Париж (позднее он станет соавтором знаменитого композитора Глюка, вместе с которым они создадут несколько великолепных опер).

Подробные расчеты Кальцабиджи стали для Казановы очень своевременным подспорьем в его авантюре: он пошел в Военную школу, уже вооруженный цифрами. Когда там началась конференция, председательствовать попросили самого Жана д’Аламбера, великого французского математика, одного из авторов знаменитой «Энциклопедии».

Конференция продолжалась три часа, из которых почти час говорил Казанова. Все остальное время он с легкостью опровергал любые возражения, которых оказалось немало. Восемь дней спустя появился декрет, учреждавший лотерею.

Казанове дали шесть лотерейных бюро с годовым содержанием в четыре тысячи ливров, которые выделялись из дохода лотереи. Казанова тотчас же продал пять бюро по две тысячи ливров.

Назначили день первого тиража и объявили, что выигрыш будет выплачен через восемь дней. Естественно, Казанова хотел привлечь людей в свое роскошно обставленное бюро на улице Сен-Дени, и он объявил, что все выигрышные билеты, подписанные его рукой, будут оплачены у него через двадцать четыре часа после тиража. Эффект не заставил себя ждать: все стали ломиться в его бюро, пренебрегая другими. Это дало ему массу клиентов и умножило его доходы (он получал шесть процентов с выручки). Таким образом, его первый заработок составил сорок тысяч ливров.

Общий же сбор от лотереи равнялся двум миллионам, из которых доход составил шестьсот тысяч. После этого слава Казановы в Париже начала множиться.

Страсти вокруг первой лотереи разгорались, и Казанова с Кальцабиджи решили, что второй тираж даст двойной сбор. Так оно и произошло.

Казанова носил лотерейные билеты в карманах, а так как он был вхож «в лучшие дома», он мог распространять их среди самых богатых людей. В результате, как Казанова сам рассказывает, он «возвращался домой с карманами, полными золота». Другие же получатели доходов с лотереи не входили в высшее общество и не ездили в богатых каретах, а посему равных с Казановой возможностей не имели.

Второй тираж принес Казанове шестьдесят тысяч ливров.

С 15 сентября 1758 года и в течение всего 1759 года многочисленные документы характеризуют Казанову как «директора бюро лотереи королевской Военной школы».

Казанова потом честно написал: «В Париже всегда встречали, встречают и теперь по одежке, и нет на свете другого места, где было бы так просто морочить людей».

Как говорится, дело было в шляпе. Получая свои шесть процентов с доходов, Казанова, не имевший еще вчера ни гроша в кармане, стал обогащаться с головокружительной быстротой.

При этом финансовое состояние Военной школы, ради которой, собственно, и была затеяна лотерея, продолжало оставаться в ужасающем состоянии.

Братья Кальцабиджи, прекрасно знакомые с принципом лотерей, уже давно практиковавшихся в Генуе, Риме, Неаполе и Венеции, также неплохо зарабатывали.

Биограф Казановы Шарль Самаран описывает лотерею так:

«В „колесо Фортуны“ помещали девяносто шаров одинакового размера и цвета, в каждом из которых был номер. В день публичного тиража, в присутствии членов Совета Военной школы, номера, прежде чем поместить их в шары, последовательно предъявляли присутствующим — полезная предосторожность, чтобы избегнуть обвинений в плутовстве со стороны неудачливых игроков. Затем шары перемешивали и, по обычаю, какому-нибудь ребенку поручали сыграть роль Его Величества Случая. Публика была вольна ставить на каждый из девяноста номеров либо 12, либо 24, либо 36 су, всегда увеличивая на двенадцать. Можно было также сделать ставку тремя различными способами: на один номер, на два, на три. Игроки, у которых совпадал один, два, три, четыре или пять номеров, получали лоты, пропорциональные уровню совпадения и сумме ставок. Билеты выдавались на один номер, и там сумма доходила до шести тысяч ливров, на два номера — по 300 ливров, на три номера — по 150 ливров. За один номер выплачивали ставку в 15-кратном размере, за два связанных номера — в 270-кратном, за три связанных номера — в 2500-кратном. Разумеется, каждый мог попытать счастья, сделав ставку на один, два или три номера в совокупности на шесть, семь, восемь или девять номеров: риск возрастал соответственно, но и шансы тоже».