Жиган - Евгений Сухов

После похорон Аркадия Степановича, сделав все, как должно, Валя однажды вечером спустился в мастерскую и нашел тайник. Там лежал мешочек с мелкими блестящими камушками и два золотых браслета. Что со всем этим делать и как обратить браслеты и камушки в деньги, а лучше в еду, он пока не знал.

Когда все съестное в доме, кроме чая, закончилось, Валя взял котомку, один из браслетов и пошел на Мытный рынок. Походив немного и присмотревшись, подошел к одному из продуктовых лабазов с хлебом, колбасами и копченым мясом.

– Мне нужно колбасы, мяса и хлеба, – произнес он, стараясь придать голосу уверенность.

– Это мы завсегда, – насмешливо ответил мужик в белых нарукавниках. – А чем расплачиваться будешь?

Валя достал из кармана браслет:

– Вот.

Мужик взял браслет, опасливо огляделся и сунул его в карман.

– А продукты? – недоуменно спросил Валя.

– Давай деньги, будут тебе продукты, – произнес мужик громко, явно на публику.

– Я же вам только что браслет золотой отдал! – возмутился мальчик. – Вы его вон в тот карман сунули, – указал он на правый карман грязного халата, что был на мужике.

– Браслет? Какой браслет? – Мужик вывернул карман халата, в который только что положил Валин браслет. Карман был пуст. – И где браслет? А ну, пошел отсюда, ворюга! Задарма поживиться захотел? Не на того напал!

– Да как же задарма? – задохнулся от возмущения Валя. – Я ж вам…

– Погодь горло рвать, – легла вдруг на плечо Вали чья-то рука. – Ты что это, мироед? Мало того что с народа жилы последние тянешь и хавкой спекулируешь, так еще и мальцов обираешь?

– Никого я не обираю, – буркнул мужик, явно струхнув.

– Ну как это не обираешь, когда ты только что на моих глазах вот у этого мальца бранзулетку загохтил?[33] Не заливай, а то хуже будет…

– Да на, подавись! – бросил мужик браслет на прилавок.

– Так-то вот, – забирая браслет, довольно проговорил парень, которого только теперь успел хорошо рассмотреть Валя. Было ему лет семнадцать, хотя на первый взгляд можно было дать и все двадцать из-за совсем взрослых глаз и взгляда, в котором человек с жизненным опытом мог бы прочесть многое… – А что, законная[34] бранзулетка… – добавил он, кладя браслет в свой карман, и остро посмотрел на Валю: – Ты чего такими вещицами разбрасываешься?

– На еду хотел выменять, – ответил Валя.

– Что, жрать совсем нечего?

– Совсем…

– Ладно, пошли со мной, нечего нам здесь отсвечивать. – Парень вдруг внимательно посмотрел на Валю: – Ты ведь тот малец, у которого дед недавно помер?

– Ага, – кивнул тот.

– Выходит, сосед наш. Не боись, мы соседей не забижаем. Кличут-то тебя как?

– Валей… Валентином Волковым.

– Валька Волков, значит. Только ты покуда не волк, всего лишь волчок. Стало быть, будешь Валькой Волчком. А меня Козырем кличут. Может, слыхал?

– Нет, – качнул головой Валя.

– По соседству живем, и не слыхал, – слегка удивился Козырь. – Ничего, еще услышишь, – добавил он и усмехнулся.

Соседний дом без крыши, куда привел Валю Козырь, был более или менее приспособлен под жилье, особенно одна его комната, бывшая некогда гостиной или залой, а ныне больше похожая на солдатскую казарму.

Все было честь по чести: пол, потолок, стены, двойные оконные рамы со стеклами. Пол уже не был устлан пуками соломы с постеленным на них тряпьем, что служили беспризорникам постелями, а был чисто выметен и даже побрызган водичкой, чтобы не собиралась пыль. Несколько буржуек с горками дров возле них, похоже, вполне справлялись с отоплением залы в холодные времена, а во все прочие, включая и зиму, служили еще плитами для приготовления пищи. Возле одной из буржуек, что была побольше, стоял самодельный шкаф с посудой, а недалеко – длинный обеденный стол, сколоченный из ошкуренных досок, и лавки, также самодельные и ошкуренные.

Вдоль стен стояли с десяток настоящих кроватей, аккуратно заправленных, с тумбочками возле них. Одна кровать стояла чуть поодаль, и на ней лежал мужчина с тонкими ухоженными усиками над самой губой. Он читал книжку в коричневом переплете, время от времени отрываясь от чтения и задумываясь. Книжка называлась: «Бѣсы».

– Глянь, Голован, какую вещицу я у одного аршина[35] отнял, – подошел к нему Козырь и протянул браслет. – Бранзулетка мальцу вот этому принадлежит, – указал он на Валю, – он ее на продукты хотел выменять, а аршин ее зажилить собирался, пришлось встрять.

Мужчина с тонкими усиками поднялся, сел на кровати и принял из рук Козыря браслет.

– Знатная вещица, – сказал он и посмотрел на Валю: – Откуда она у тебя?

– От деда осталась.

– Так ты внук того старика, что недавно схоронили?

– Он самый, – ответил за Валю Козырь. – Сосед наш. Валькой Волчком кличут.

– Голодный? – поинтересовался Голован.

Валька чуть заметно кивнул.

– Накормите его. И браслет отдайте. Может, это все, что у него осталось от деда.

– Так он его снова понесет на хавку менять, – резонно заметил Козырь. – И опять его кто-нибудь на зихер возьмет[36].

– А вы проследите, чтоб не взяли, – буркнул Голован и снова повалился на кровать.

Браслет Вальке вернули. И накормили до отвала. Удивительное дело: пища у пацанов была добротной и сытной, не во всяком и трактире нынче такую подадут.

– Ну что, ступай, – сказал ему Козырь. – И в следующий раз зенки-то разувай, не то опять аршин какой облапошит.

– Постараюсь, – ответил Валька.

– А ты что, один теперь живешь? – поинтересовался Козырь, провожая его из дома.

– Один, – кивнул Валька.

– Одному выживать паршиво. Ты, коли совсем худо станет, к нам приходи. Поможем, чем сможем.

Дома после смерти деда было пусто и одиноко. А сытный обед настойчиво призывал ко сну. Раздеваться было лень, и Валька повалился на постель, в чем был. И сразу уснул…

Прав был Козырь: одному выживать трудно.

Валька еще дня три кое-как сводил концы с концами, но, когда брюхо подвело так, что стало совсем невтерпеж, он взял браслет и потопал к дому без крыши. Когда был уже шагах в десяти от дома, неведомо откуда раздался свист, и перед ним словно из-под земли вырос худющий парень лет четырнадцати-пятнадцати с недобрым взглядом…