Полная история рыцарских орденов в одной книге - Екатерина Монусова

Но государю-гроссмейстеру до подобных пересудов было не много дела. Он издает указы, выделяет пенсии кавалерам, оказавшимся без средств, назначает новых командоров. Сразу же после торжества граф Литта был пожалован лейтенантом (помощником) Великого магистра. Был объявлен и состав нового капитула Ордена. Кроме нескольких французских рыцарей, находившихся в Петербурге, в него вошли великий князь Александр, дворяне Головкин, Юсупов, Трубецкой, Долгорукий, Игнатьев, Демидов, Нарышкин и польские рыцари Радзивилл, Любомирский, Сапега, Платер, Борщ. Главой канцелярии и казначеем Ордена, по рекомендации Джулио Литты, были назначены французы ля Гуссе и де Ветри. Его брат Лоренцо сохранил за собой прежний пост с орденским жалованием в 36 000 флоринов.

Генерал-прокурор объявил Сенату именной указ «О новом Российском гербе». Сам Николай Иванович Уткин – искуснейший русский гравер – работал над его изображением в Академии художеств. Гравированные листы рассылались для ознакомления в губернии. И было чему подивиться: цепь с орденом Святого Андрея Первозванного отсутствовала напрочь, щит с изображением Святого Георгия был подвешен на андреевской ленте – и наложен на мальтийский крест под короной Великого магистра…

Появился и новый манифест: «Орден Св. Иоанна Иерусалимского от самого своего начала благоразумными и достохвальными своими учреждениями споспешествовал как общей всего христианства пользе, так и частной таковой же каждого государства. Мы всегда отдавали справедливость заслугам сего знаменитого Ордена, доказав особливое Наше к нему благоволение по восшествии Нашем на Наш императорский престол, установив великое приорство российское… В новом качестве Великого магистра того Ордена, которое Мы восприняли на Себя, по желанию добронамеренных членов его, обращая внимание на все те средства, кои восстановление блистательного состояния сего Ордена и возвращение собственности его, неправильно отторгнутой, и вяще обеспечить могут и, желая с одной стороны явить пред целым светом новый довод Нашего уважения и привязанности к столь древнему и почтительному учреждению, с другой же – чтоб и Наши верноподданные, благородное дворянство российское, коих предков и самих их верность престолу монаршему, храбрость и заслуги доказывают целость державы, расширение пределов империи и низложение многих и сильных супостатов отечества не в одном веке в действо произведенное – участвовали в почестях, преимуществах и отличиях, сему ордену принадлежащих, и тем был бы открыт для них новый способ к поощрению честолюбия на распространение подвигов их отечеству полезных и Нам угодных, признали Мы за благо установить и чрез сие императорскою Нашей властию установляем новое заведение ордена святого Иоанна Иерусалимского в пользу благородного дворянства империи всероссийской».

На Мальте еще хозяйничали французы – но Павел уже считал ее своей. Он даже назначил туда русского коменданта с тремя тысячами солдат «мальтийского гарнизона» (впрочем, увидеть белые стены Валетты им так и не будет суждено). Зато гвардейцы ордена – почти две сотни человек – поселились в Зимнем дворце. Одетые в красные мундиры, гиганты занимали его внутренние казармы, а один из них повсюду следовал за императором, оберегая его от врагов. Несчетное количество голливудских фильмов снято о муках телохранителей, не сумевших защитить своих высокопоставленных боссов. Что ж – если вспомнить трагический конец императора Павла, его мальтиец вполне мог бы претендовать на то, чтобы стать прототипом одного из них.

Появилась у российских рыцарей и собственная загородная резиденция – Приоратский дворец. Его автором стал Николай Александрович Львов, личность во всех отношениях уникальная. Популяризатор народной музыки, тогда не слишком популярной, поэт, драматург, рисовальщик, он буквально горел страстью к всевозможным техническим новшествам. Вот и берясь за Приорат, он хотел доказать, что и крупные архитектурные сооружения можно создавать по так называемой технологии землебита, доселе в России почти неизвестной. Ее преимуществами были дешевизна и простота, ибо строительный материал – суглинок – был прямо под ногами. Землю засыпали в опалубку, прессовали и, дождавшись, когда она засохнет, добавляли следующий слой.

Описание этой технологии было опубликовано в 1790 году в Париже французским архитектором Франсуа Куантеро – и вскоре Львов опробовал землебит у себя в тверском имении Никольское. Дочь архитектора вспоминала, что император, «разговаривая однажды с Львовым о том, что он заметил в чужих краях, узнал, что он многие постройки сделал у себя в деревне из земли, составленной из малой части известки и песку.

– Я хочу, – сказал государь, – чтобы ты мне построил здесь, в Гатчине, угол избы с фундаментом и крышкою.

Н. А. Львов тогда же выписал двух наших мужиков, Емельяна и Андрея, в Гатчину; стали они работать в саду, куда и государь Павел, и великий князь Александр Павлович с прекрасною его супругою Елизаветою Алексеевною приходили всякий день смотреть их успехи; когда часть стены уже была выведена, Елизавета Алексеевна однажды пришла и острым концом своего парасоля (зонт от солнца) стала стену сверлить; но видя, что едва со всею силою могла сделать в стене маленькую ямочку, обернулась к Н. А. Львову, сказала ему:

– Я не ожидала, мсье Львов, что ваша земляная стена может быть также и твердой…

Государь, увидев оконченный угол в саду гатчинском, сказал Н. А. Львову, чтобы он выбрал в Гатчине, где хочет, место и построил бы ему Приорат.

Н. А. Львов отличный был в тогдашнее время архитектор; он нарисовал план Приората, который был государем утвержден; но, несмотря на повеление его дать место Львову для построения Приората, Петр Хрисанфович Обольянинов, который тогда был первое лицо при государе, за разными причинами в отводе места Н. А. Львову отказывал; наконец, эта комедия Львову надоела; он поручил Обольянинову выбрать самому место. Какое же место выбрал он? Вообразите – в котором собака вязла. Н. А. Львов, видя, что все это неудовольствие на него происходило от зависти, сказал Обольянинову:

– Я и тут построю Приорат, только государю стоить будет более ста тысяч рублей, потому что я должен осушить это болото.

– Ну, делай, как хочешь, – отвечал Обольянинов, и Н. А. Львов приступил к работе…»

Таково предание о создании Приората. Есть и другая легенда – о том, что от него к Большому Гатчинскому дворцу идет подземный ход. На самом деле речь идет о канале длиною в 34 метра, который архитектор устроил для отвода болотной сырости. Он блестяще справился со своей задачей. Там, где прежде был овраг с ручьем, вырос целый архитектурный комплекс, расположенный на насыпной террасе. Он напоминает старинный рыцарский монастырь: высокие четырехскатные крыши, башня со шпилем, готические окна. Как и предусматривает технология землебита, высота здания не превышает два этажа, а стены для большей устойчивости слегка расширяются книзу.

Но главная тайна Приората отнюдь не в тонкостях старинной инженерии. Абсолютно асимметричный, он смотрится совершенным – и тем самым производит странное завораживающее впечатление. Долгое время этому феномену не было толкования, и лишь недавно автор проекта реставрации Ирина Любарова попыталась его объяснить. Ключ к загадке она обнаружила в «автографе» Николая Львова, который он оставлял на фасадах всех своих творений: сочетание двух квадратных окон с полукруглым между ними. Их пропорции всегда одинаковы и содержат все элементы Золотого сечения, открытого еще великим Леонардо. Именно этот «код да Винчи» соединяет, казалось бы, несоединимые архитектурные детали в элегантную и торжественную гармонию.