Любовь со второго взгляда - Алла Сурикова

Перья с головы вождя

Для того чтобы получилась комедия, нужен мешок юмора. С этим у всех наших актеров был ПОЛНЫЙ порядок. Чтобы комедия получилась лирической, нужен километр любви. Тут нас хлебом не корми — дай главным героям хотя бы посмотреть в глаза друг другу. Чтобы кино было музыкальным — нужны в титрах Геннадий Гладков и Юлий Ким. И это уже знак качества. Но чтобы это был еще и вестерн, нужно всего-ничего — Дикий Запад: лошади, драки, кольты, салуны, перья и т. д.

Этого в запасе не было. Не только у нас, но и в богатых реквизиторских цехах «Мосфильма». Мы собирали Дикий Запад по крупицам, отсмотрели кучу вестернов. Что нам нужно, мы уже знали. Оставалось выяснить, где это взять. В отечественном кино вестернов давненько не бывало. Самое близкое, где можно было что-то ухватить, — у соседей по лагерю, на чешской студии «Бар-рандов-фильм». И чехи дали нам несколько ковбойских седел, пару комплектов сбруй и кое-что по мелочи. Мы рвались к кольтам. Но чехи держались до последнего — оружия не отдали: «Самим надо».

Костюмы, шляпы сшили на «Мосфильме». Перья для индейцев нам привезли из Крыма (думаю, общипали крымских орлов), и Света Башлыкова, художник по костюмам, их красила специально для головных уборов и даже сделала дубликат перьевой короны вождя. В фильме есть эпизод, где Олег Табаков (бармен Мак-Кью) стрижет перья с головы Вождя, они мешают ему смотреть кино. Эпизод короткий, а работа у художника трудоемкая. Сперва подогнать перышко к перышку, потом подрезать, чтоб Табакову удобно было их стричь ножницами (они же орлиные, крепкие). Если у актера чего не вышло, или у оператора застопорилось, или вредный режиссер просто по собственной режиссерской прихоти попросит сделать дубль — надо надеть новую корону из перьев и повторить съемку, а значит, у нее перья должны быть наготове.

Дикий Запад — американский городок Санта-Каролину с банком, салуном, аптекой, пустыней и кактусами — построил в Крыму, под Феодосией художник Женя Маркович.

Еще до съемок декорация, только что выстроенная в узком коридоре Тихой бухты, стала заваливаться от ветра. Хотя выглядела она внешне как настоящий городок, все-таки это была декорация — ее передние стены сзади подпирали балки. Выбранное нами для съемок красивое место, как оказалось, имело удивительное свойство — любой ветер усиливался здесь в десять раз, и создавался эффект трубы-вытяжки. Столбы, которые должны были удерживать конструкции, вкопали почему-то неглубоко. И вот у меня на глазах рушится город моей мечты — моя Санта-Каролина. Я схватила что-то типа лопаты и бросилась его спасать. Потом я поняла, что одна не справлюсь. Села и заплакала. Был яркий солнечный день. До съемок оставалось три дня. Два здоровых молодца из основного неактерского состава съемочной группы сидели неподалеку на берегу моря и играли в карты. И не поднялись… И продолжали играть… Но мне на помощь пришли каскадеры. Под сильными порывами шквального ветра они вкопали столбы. И город выстоял. С тех пор я нежно люблю людей, которые называются верным словом «каскадер».

Капитан Б.

Лошадей в картину отобрали в кавалерийском полку. Существовал такой полк при Госкино СССР. Он был создан специально для обеспечения съемок. К сожалению, наш фильм был снят вопреки этой традиции, а не благодаря ей.

Кавалерийским отрядом, приехавшим к нам в экспедицию, командовал капитан Б. Он и должен был всячески содействовать обеспечению. Но… «Или будет так, как я сказал, или не будет никак», — повторял он.

Капитан оказался человеком, мягко говоря, странным: на берегу моря в тридцатиградусную жару заставлял своих солдатиков бегать в противогазах.

В первые дни он вроде слегка расслабился и в съемках погони дал нашим каскадерам нормально поработать на полковых лошадях. Но потом разогрелся и стал качать права. Я так и не поняла: то ли он сам хотел сниматься, то ли хотел получить в карман. Но у наших директоров не очень-то получишь. Мы снимали на средства Госкино, и левых денег, как сегодня, взять было неоткуда. (Если они и появлялись, то директора не спешили с ними расставаться.) Свои желания капитан напрямую так и не обнародовал, зато по поводу вверенных ему лошадей высказался вполне конкретно, заявив, что каскадерам их не даст: «Лошадь — это тот же боевой танк. Мы не имеем права отдавать ее в чужие руки».

И вот у нас по графику съемки сцены с дилижансом. Я специально вызвала на роль возниц каскадеров, владеющих искусством управления экипажем. В упряжке — особые лошади, их по-особому запрягают; управлять четверкой лошадей может только опытный человек. Но Б. потребовал, чтобы возницей дилижанса стал его солдат. Положение безвыходное: пришлось согласиться. Сели актеры в дилижанс, солдат погнал четверку. А лошади его не послушались — он был неопытный, только год отслужил, — понесли, и дилижанс чуть не перевернулся. Мы все были в шоке.

Я терпела, когда он не давал своих лошадей Боярскому и Миронову, подменял неопытными молодыми ребятами из полка моих каскадеров — мастеров спорта. Но тут, когда его выходка чуть не стоила людям жизни, я сказала: «Нет!» Но и он сказал: «Нет».

Как переживали солдаты! Как им хотелось провести лето не в казармах под Москвой, а на берегу моря и увидеть настоящие съемки! Но Б. был непоколебим: увез солдат, лошадей, а заодно прихватил и весь фураж. Нам, таким образом, ничего не оставалось, как снимать вестерн без лошадей. Вот такое вот кино.

Итак, настоящих, киношных, лошадей у нас не было. Но мир не без добрых людей… и не без краденых лошадей. Все видели, в каком мы положении, и приводили к нам лошадей… разных-всяких. Мои каскадеры-конники их обучали.

О хорошем отношении к лошадям

В перерыве группа уезжала обедать, а я чаще всего оставалась на площадке, потому что «художник должен быть голодным». И еще потому, что это была единственная возможность подумать в тишине. Лошади тоже отдыхали. За ними присматривали мальчишки из окрестных деревень. Однажды вот в такой одинокий обеденный перерыв подходят они ко мне: «Вы тут главная?» — «Ну, в общем, да. А что?» — «Скажите, тут жеребец Малыш кобылу просит, так дать?»

Этот вопрос застал меня врасплох, я не знала, как в такой ситуации поступить, но я всегда за то, чтобы по возможности всем было хорошо. И потому решила: если кобыле это тоже будет приятно, почему бы и нет.

Все возвращаются с обеда. Вдруг каскадер Витя Григорьев подбегает ко мне с перекошенным от негодования лицом:

— Что вы наделали?

— А что, Витя, в этом плохого, если кобыла не возражает?

— Да я его неделю бью, чтобы он вел себя прилично, ведь коню чем больше… тем он больше хочет. Его до конца съемок надо держать в строгости. Распустили вы его, теперь он будет плохо работать, шалить будет, требовать свое!

Да… Красивый жеребец для съемок всегда проблема.

Как-то Малыша у нас увели, просто-напросто украли, и кобыла пропала — Верка. Сперва мы подумали, может, они отлучились по случаю романа… Отлюбятся и вернутся. Но они не возвращались… Что делать? Съемки же! Вестерн! Тут нам кто-то шепнул: «Надо милицию просить, чтоб нашли… Милиция знает, кто промышляет конокрадством и где держат ворованных лошадей». Объявили выходной.