Семья Спеллман расследует… - Лиза Лутц

Дэвид открывает дверь после третьего звонка. Его улыбка тут же блекнет, как будто он ждал кого-то другого и теперь расстроился.

– Изабелл.

– Надо же, ты меня помнишь! Какая удача!

– Я ведь просил.

– Мне почему-то казалось, что это правило относительно гибкое.

– Иззи, разве я «гибкий» человек?

– Нет, но я проколола шину, так что мне плевать.

– Это правда?

– Машина стоит у дома. Посмотришь?

– Нет. Что тебе надо?

– Ну, как минимум позвонить от тебя в техпомощь, а пока они едут, отдохнуть в твоем шикарном доме.

– У тебя есть мобильный.

– Я оставила его дома, потому что выезжала ненадолго.

Дэвид уходит в коридор, не закрыв дверь, тем самым молча и не слишком вежливо позволяя мне войти.

– Только давай быстрее, Иззи. У меня встреча.

– С кем?

– Я сейчас не готов к допросу.

– Ты никогда не готов.

– Тебе нарисовать схему прохода к телефону?! – спрашивает Дэвид грубее, чем обычно. Я бы сказала, на десять баллов по шкале грубости.

Как только я подхожу к телефону, раздается звонок. Я беру трубку, и Дэвид, подлетев ко мне, выхватывает ее из моих рук.

– Алло, – задыхаясь, говорит он. – Да, я знаю. Ко мне неожиданно приехала сестра, придется ждать техпомощь. Может, перенесем все на полчасика? Хорошо, давай на час. До встречи.

Дэвид отдает мне телефон. Я сверлю его пристальным взглядом, но молчу. Затем делаю несколько звонков, пока Дэвид нетерпеливо прихорашивается перед зеркалом. Я иду к нему в ванную и, разумеется, внимательно изучаю содержимое шкафчика. Обычно я нахожу там модные антивозрастные крема и безжалостно высмеиваю за это Дэвида. На этот раз мне попалась упаковка тампонов, что может значить только одно: у моего братца серьезный роман. Нет, я не тороплюсь с выводами, моя логика основана на прошлых событиях, и я уже начинаю злиться.

Выглядываю из ванной.

– Дэвид, а куда ты идешь?

– На ужин.

– С девушкой?

– С другом.

– Как ее зовут?

– Не твое дело.

– Первый раз слышу такое имя.

– Отстань, Изабелл.

Я показываю ему тампоны.

– Дэвид, меня не проведешь.

Несколько недель спустя, после того как Рэй отстранили от работы за «тройку» по математике, она снова сбежала из дома. И вернулась в сопровождении двух полицейских. Отец в пижаме открыл дверь и был страшно изумлен, увидев младшую дочь снаружи, а не внутри.

Офицер Гленн представился и представил своего коллегу офицера Джексона, потом дружески пожал папе руку и сказал:

– Добрый вечер, сэр. Это ваша дочь?

– Зависит от того, что она натворила.

– Мы получили анонимный звонок: некая девушка, похожая по описанию на вашу дочь, следит за разными людьми в районе Полк-стрит. Вскоре мы нашли Эмили на Ноб-Хилл, она преследовала пожилую пару. И хотя это не совсем преступление, мы подумали, что юной леди не стоит заниматься такими вещами среди ночи.

– Деточка, – сказала отец, – нельзя называть полицейским вымышленное имя. Приношу свои извинения за поведение моей дочери, Рэй Спеллман. Вы будете составлять протокол?

– Нет, пока в этом нет необходимости, – ответил офицер Гленн, после чего полицейские отбыли.

Рэй вошла в дом, и отец захлопнул за ней дверь.

– Сколько раз повторять?! – завелся он.

Рэй была в своем репертуаре и ответила на риторический вопрос:

– Тебе сказать точную цифру?

– На улице полным-полно всякого дерьма. Ты это знаешь.

– Поэтому я и следила за стариками!

К счастью, отец не купился на ее логичный довод и зловеще прошептал:

– Ты у меня поплатишься, рыбка.

Потом отправил ее спать.

Когда Рэй проходила мимо комнаты дяди, тот как раз закрыл дверь. Сестра поняла: это он натравил на нее копов, а теперь подслушал их с папой разговор. И хотя наказания ей было не избежать, она торжественно поклялась, что потащит дядю Рэя за собой на дно.

За преследование старичков, чей возраст в сумме равнялся примерно ста шестидесяти годам, Рэй получила грандиозное наказание. Ее заперли дома на три месяца, что само по себе было невероятно, однако весь ужас положения заключался в другом: на это время Рэй полностью запретили слежку. Но, прежде чем погрязнуть в трясине домашней жизни, она решила утопить свое горе в стакане имбирного лимонада.

Пока Майло безуспешно уговаривал мою сестру пойти домой, Дэниел готовил для меня очередное блюдо, придерживаясь весьма либеральных взглядов относительно рецепта.

Он рубил зеленый лук (вместо порея), как вдруг заявил:

– Я подумываю устроить большой ужин.

– Думаешь, стоит? – усомнилась я, прежде чем успел вмешаться мой внутренний цензор.

– Да, будет здорово.

– Кого хочешь позвать?

– Друзей. Может, маму.

«Ого!» – подумала я про себя. Хорошо еще, он не изъявил желания познакомиться с моими предками. Поэтому я смилостивилась и решила как-то его поддержать.

– Вообще звучит заманчиво. Приготовишь энчилады…

– Нет, я хочу сделать что-нибудь вкусненькое.

– Твои энчилады очень вкусные, – сказала я, про себя молясь, чтобы он уступил. Тут зазвонил мой сотовый. Номер показался мне знакомым, но никому из домашних не принадлежал (для меня это определяющий фактор, когда я раздумываю, брать или не брать трубку), так что я ответила.

– Иззи, привет, это Майло. Твоя сестра снова у меня.

– Она же наказана!

– Знаю, я все знаю. Можешь ее забрать?

– Да, скоро буду.

Как только я нажала «отбой», Дэниел спросил меня, кто наказан. Пришлось снова врать: я сказала, что моя сестра опоздала на школьный автобус (никакого автобуса и в помине не было) и, если она не вернется домой до семи вечера, родители ее накажут.

Дэниел попросился ехать со мной – он давно хотел познакомиться с Рэй, но я напомнила ему о соусе, который еще не загустел, и тогда он остался.

Когда я приехала в «Философский клуб», Рэй делилась своим горем с Майло, в котором нашла участливого собеседника.

– Они были совсем старенькие, Майло. И я пошла на Ноб-Хилл. Там проститутки и наркодилеры не водятся.