Князь Рысев 4 - Евгений Лисицин

Осколок камня выглядел некрасивой, бесформенной кучей. Гравировка была измазана в глине и грязи.

— Видишь этот символ? Это не просто катакомбы, Федя: здесь едва ли не на каждом шагу встречаются эти символы. А знаешь, где они встречаются еще? В ритуалах призыва демона.

— Ты-то откуда знаешь? — спросил я и тут же прикусил язык. Ну в самом деле, откуда алхимикам об этом знать? Не они ж первыми эту хрень-то придумали…

— Неважно, — чуть покраснев, отозвалась Катька, поправила прядь белых волос. — Здесь повсюду, куда ни плюнь, стоят дьявольские алтари. Я не знаю, во что верят местные коротышки, но гмуры точно приносят здесь кровавые жертвы…

Ого, а список черных дел Егоровны-то, оказывается, растет не по дням, а по часам. Не может же быть, чтобы она ничего об этом не знала…

Менделеева поспешила продолжить зачитывать мне приговор, и с каждым ее новым словом я ощущал, как растет груз обреченности. Она говорила одно, а я слышал злорадное «ты отсюда выберешься только демонической игрушкой, твоя душа будет гореть в аду целую вечность, а еще…»

— Ты меня слушаешь? — Девушка окликнула меня, а я покачал головой, прогоняя наваждение. Она выдохнула, решив все повторить заново. — Я говорю, что у него есть дьявольская метка. Прямо у правого предплечья. Ты знал об этом?

Я лишь покачал головой. Ого, а у моего старика-то, оказывается, были и свои скелеты в шкафу. — Может быть, он тебе ничего и не говорил, но это место высасывает из него силы. Я бы могла сказать с точностью, если бы у меня был доступ к архивам. А он сейчас отравлен, изранен, потерял слишком много крови, и, по сути, эти глубины забирают его душу в свои объятия.

— И ты решила сказать мне об этом наедине?

Катя посмотрела в сторону, будто там были все остальные девчонки, заговорила вновь.

— Мы не стали за это время шибко дружны с ними, Федя. Я не пыталась, а они не хотели. Все, что нас объединяло, — это желание найти тебя. Что толку, если я расскажу им, если решение принимаешь здесь ты? Твоя ангел говорила мне, что дело очень серьезное и тебе нужна помощь. То, что ты ходил к инквизаториям, известно повсеместно — слухами земля полнится, ты же знаешь. А потом тебя невесть какие дьяволы тащат именно сюда по очень страшно важному делу. Мне все стало почти ясно, едва мы наткнулись на первый же алтарь. Но я повторю свой вопрос — ты нашел, что ищешь? Знаешь хотя бы, за чем охотишься?

Я пытался переварить все, что она вылила на меня. Проглотить это одним куском было очень непросто. Хотелось покачать головой, словно в фильмах ляпнуть, что это всего лишь сон. Что сейчас я открою глаза и…

Бежать от самого себя не было смысла. Кондратьич умирал, ясночтение чувствовало себя неловко, при следующей проверке заявив, что оно, наконец-то, обнаружило на теле несчастного ту самую дьявольскую метку. Просто она вот все время пряталась, а сейчас…

Мне показалось, что кто-то очень злой играет со мной в грязные игры. Проверил еще раз и еще, но появившаяся на старике отметка никуда не исчезала. Скорее, даже напротив — теперь мозолила глаза и как будто спрашивала, как я до сих пор этого не заметил.

— Федя? — Катька была настойчива, будто несущийся под откос состав, и требовала ответа здесь и сейчас.

Мне уже хотелось отрицательно покачать головой и заявить, что нет, но догадка как будто сама скользнула в голову. Наглая, усердная, маленькая догадка локтями распихивала все остальные мысли и прыгала, надеясь, что я обращу на нее внимание.

Что ж, своего она добилась.

Меня будто ужалила, я широко раскрыл глаза от поразившего прозрения. Как же я всего этого не понял раньше? Ведь ответ-то, по сути, лежал прямо у нас ладони, просто следовало хорошенько подумать!

Вита. Вот что Сатана мог звать злом, поселившимся здесь. Наверняка она время от времени наведывалась к гмурам, решая превратить их в новых кукол. Нарушались кровавые ритуалы, жертвоприношения не доходили туда, куда требуется. Я почти ухмыльнулся, вдруг изменившееся настроение страшно не понравилось Менделеевой — она почуяла себя неуютно и поежилась.

— Та девчонка. В татуировках, что устроила здесь представление, этот… кукольный театр…

Катя посмотрела на меня, словно на сумасшедшего — видимо, где-то в ее воображении то, что могло представлять угрозу самому Сатане, выглядело как-то совершенно иначе и монструозней. Меня же уже было не остановить. От отчаяния я готов был выдать один довод в пользу своих теорий за другим.

— Не смотри на меня так. Если бы ты слышала ее историю, то сразу поняла бы.

Я думал, что она сейчас примется спорить, но алхимик как будто не привыкла тратить лишних слов и времени. Пожав плечами, лишь поверженно выставила перед собой руки, призывая меня к спокойствию. Будто говоря, что если я так считаю, то она примет этот довод.

— Допустим. Ты прав. Эта твоя… не знаю кто, она сбежала. У тебя есть карты туннелей?

Здесь мне уже пришлось признать поражение. Я понимал, что у нее на уме доводы куда сильнее моих. Словно желая разбить меня окончательно, она принялась жалить меня одним неудобным вопросом за другим.

— Эти чертовы пещеры тянутся почти на весь город. Ей достаточно просто укрыться где-то здесь. Забраться в самую глубокую пещеру — у нее, может быть, тоже не все время мира лежит в кармане обносков, да вот только явно побольше твоего, Федя. Если ты хочешь знать мое мнение, нам следует вернуться на поверхность. Иногда нужно сдаться и признать поражение.

Она замолкла почти на полуслове, будто ожидая, что я скажу следом. Я же ударился в задумчивость — отступать не хотелось. Словно бы решив, что я уже смирился с этой горькой мыслью, Катя продолжила свое словесное наступление.

— Успокойся. Не знаю, что за бес в последние месяцы в тебя вселился, но вижу совсем не того Рысева, каким обычно его видела. Раньше ты готов был ковром от ужаса стелиться передо мной. Бегал от пауков, когда Константин тебя ими травил в начальных классах — так, потехи ради. А сейчас вдруг резко окрутел…

Будто решив оправдать все опасения Майки, она вдруг мягко коснулась моих плеч. Будто и не было той гадкой пощечины несколько минут назад. Ее ладони были мягки, касания приятны, но девчонка не позволяла себе лишнего. Просто желала дать мне немного ласки сейчас, чтобы вернуть себе ее потом в мягкой постельке и с лихвой. Где-то внутри нее сидели мечты, что она сумеет вытащить моего старика с того света, а я буду отрабатывать.

— Окрутел, стал старше, возмужал. Мне всегда казалось, как в таком красивом теле мог прятаться распоследний трус. Но хотелось увидеть твою иную сторону — как будто знала, что если хорошенько на тебя надавить, то можно выжать что-то достойное. А оказалось, что выжимать будешь ты и из меня. Я… я почти целую вечность ждала этого, Федя, понимаешь?

Я понимал.

Мягко, но требовательно отстранил ее от себя, пока ее ухаживания не зашли дальше.

— Вернемся на поверхность. Подготовимся лучше — большая часть нашего пути удалась лишь нам из дерзости и наглости, ты сам это знаешь. Возьмем всего и больше — уверен, если ты хорошенько погладишь Тармаеву где надо, она вытащит из своих трусиков супероружие.

Мне тут же вспомнился пистолет, который она тогда дала мне и который был утерян в пожарище доходного дома. Да, эта игрушка точно была получше моего Подбирина.

Катя была словно змей-искуситель. Ее слова ядом проникали в душу, пачкая собой помыслы — в самом деле, чего я добьюсь сейчас? Надо уходить и попробовать еще раз. Но позже.

Вместо этого покачал головой в ответ. Нечто мне подсказывало, что стоит выйти из этих туннелей, и вход навсегда будет закрыт для меня. Вспоминалась та клятая история Кондратьича про несчастного офицера — дьявол не прощает тех, кто не держит перед ним слово. Обман выйдет мне боком — в конце концов, я ли не знал об этом, когда соглашался? Ребенок, вечно стонущий на задворках моего сознания, сейчас захныкал вновь, говоря, что старик был прав. Надо было бросить все и бежать в деревню, а теперь…

Что делать теперь?

Она ждала моего решения и часто заморгала,