Ничья - Ольга Романовская

– Вот твоя. – Теодора махнула на крайнюю справа. – В этой комнате живут те, кого господин не зовет на ложе. Мне указаний насчет тебя пока не давали, хотя… – Она выдержала короткую паузу и окинула меня оценивающим взглядом. – Полагаю, сегодня же ты отправишься ублажать господина и переберешься в другую часть гарема. Сейчас там три фаворитки: Зулейка, Милена и Алана.

Та троица – мои будущие злейшие враги. Вряд ли им придется по душе перспектива перебраться в общий гарем. Однако все оказалось не так просто. Господин мог звать сколько угодно женщин и придаваться с ними утехам одновременно. Ну, или наблюдать, как они ласкают друг друга.

– Нечего краснеть и кривиться! – отчитала Теодора. – Вы куплены для наслаждения, и только советнику решать, каким образом вы его доставляете. Некоторым мужчинам и вовсе нравится, когда женщины удовлетворяют себя разными предметами. Тебе ведь в храме их показывали?

Она выжидающе уставилась на меня. На лбу выступил холодный пот. Неужели мне придется пользовать себя искусственными членами? Как такое может вообще нравиться?! Но ответить надлежало, и я кивнула. Терзаемая сомнениями, робко спросила:

– Советник такое часто просит?

– Я у него в спальне не бываю, – отрезала домоправительница. – Сказала для того, чтобы не кочевряжилась, а делала, если попросят.

– Но это же больно!

– И что? – Теодора искренне не понимала моих страхов. – Во-первых, не так уж. Во-вторых, тренируйся. В-третьих, ради статуса фаворитки можно потерпеть. Я тебе сейчас другие покои покажу, сама поймешь. И, пожалуй, подарю дилдо. Не хочу, чтобы господин жаловался на неумеху, – пробормотала она.

Пусть дарит, пользоваться необязательно. Не станет же Теодора проверять, тут не храм. Вдобавок Адриан пока никаких странных наклонностей не выказывал. Словом, я успокоилась и с интересом посматривала по сторонам. За общим гаремом притаился внутренний дворик. Кусок солнечного неба над головой еще больше усиливал ощущение клетки. По дворику лениво прохаживались рабыни, скорее раздетые, нежели одетые. Еще парочка развалилась в тени на низких кушетках. Одна и вовсе загорала обнаженной. Она лежала на животе и попивала охлаждающий напиток из высокого стакана. Кожа ее лоснилась, формы притягивали глаз. Даже я, женщина, завороженно смотрела на упругую попку. Казалось, наложницу высекли из опала, статуэтка, а не живое существо. Ни единой складочки, линии плавные. Завидев нас, женщина приподнялась и показала грудь. Моя на ее фоне показалась обвислой – два налитых, округлых у основания треугольника. Дополняли образ чернокожей красотки волнистые темные же волосы и зеленые глаза.

– Зулейка, – шепотом представила Теодора.

Фаворитка плавно поднялась с лежанки и потянулась за шелковым халатиком. Она не стыдилась своей наготы, наоборот, словно хотела продемонстрировать себя во всех ракурсах. Завязав пояс, Зулейка направилась к нам, бросая на меня короткие оценивающие взгляды.

– Доброго дня, Теодора, – вежливо поздоровалась она и склонила голову перед домоправительницей, но не подобострастно, с чувством собственного достоинства. – Я слышала, господин вернулся…

– Это так, – подтвердила собеседница, – и привез новую наложницу. Ее зовут Джанет.

Фаворитка одарила меня покровительствующей улыбкой. Не сочла за соперницу.

– Он уже спал с ней?

На редкость бестактный вопрос.

– Разумеется. Или ты думала, Зулейка, что советник станет терпеть до столицы? – усмехнулась Теодора.

По лицу темнокожей промелькнула тень.

– Зато теперь он здесь, и я сотру все воспоминания о дурной дороге. Прости, Джанет, ты так, закуска, лишь раззадорила аппетит.

Да не претендую я на твое место, успокойся!

Зулейка задумчиво обошла вокруг меня, а потом приказала:

– Разденься!

Покачала головой. И не подумаю!

– Да ладно, – настаивала фаворитка, – мы часто ходим по гарему обнаженными, тут одни женщины. Неужели тебе нечем похвастаться?

– Оставь ее в покое! – прервала сомнительное развлечение домоправительница. Я была ей безмерно благодарна. Казалось, еще немного, и Зулейка стащит с меня платье. – В купальне посмотришь.

Фаворитка фыркнула, мол, не больно хотелось, и удалилась обратно на лежанку. Небрежно скинутый халат остался белеть на песчаной дорожке.

– Она с востока, – пояснила Теодора, – там иная мораль. Избалованная, господин чаще всего ее зовет.

Домоправительница тронула меня за плечо. Выходит, с остальными девушками я познакомлюсь позже. Это те самые соседки по общему гарему, которые советника не интересовали. Так почему же он тогда не отпустит их? Зачем держать взаперти, кормить, одевать женщин, которых не хочешь?

По ту сторону садика начинались покои фавориток. В каждые вели массивные двери, у которых терпеливо дожидались указаний служанки. Всего я насчитала пять комнат. Ну да, привилегии массовыми не бывают. Так как Адриан облагодетельствовал только троих, часть покоев пустовала, и Теодора показала мне, как выглядела награда за усердие. Фаворитка могла рассчитывать на спальню, совмещенную с гардеробной, гостиную и собственную ванную комнату. Нам, необласканным девушкам, приходилось пользовать одной на всех. Спасибо, уборную сделали не за тридевять земель, но тоже общую. Со стороны казалось, тут живут не рабыни, а жены чиновников среднего ранга, настолько все ярко, пышно: картины, привычная мебель, даже камин.

– Старайся! – посоветовала Теодора, заметив, как у меня заблестели глаза. – Господин редко покупает девушек, раз приглянулась, шансы есть. Главное – первое впечатление. Те дурехи, – она намекала на отвержденных, – плакали, упрямились. В рот, видите ли, они не возьмут, в саду не могут, подавай им спальню и на спинке лежать. Та же Зулейка хоть на голову встанет, поэтому вся в золоте, бриллиантах. А ведь тоже не добровольно сюда попала. Судьбу свою надо принять, извлечь выгоду. Ну, а ты?

Густо покраснела и пролепетала:

– Я беру.

– Вот и умница! – улыбнулась домоправительница. – Значит, господин на ночь позовет, а скоро, может, даже завтра в покои переедешь. И вот еще что… – нахмурилась она. – Никаких заговоров, козней и побегов! Если вышвырнут из гарема, можешь сразу руки на себя накладывать.

– А за что могут вышвырнуть?

Поколебавшись, присела в кресло. Теодора не окрикнула, выходит, можно.

– За разное. Например, грубила хозяину, портила одежду других девушек, слабительное им в пищу подмешивала. Или опозорила господина перед гостями. Такую наложницу в доме держать не станут, а купить ее никто не купит, поэтому выставят на улицу в нательной рубашке. И иди, куда знаешь, до первого дешевого борделя. Только там и примут.

Может, я и выросла в любви, ласке, но тетя Нэт рассказывала о девицах легкого поведения. Для устрашения, разумеется. Мол, не возьмешься за ум, рассердишь отца и очутишься на улице. Там тряпку к лицу приложат, на цепь посадят и отдадут пьяным наемникам. А уж попав к сборщице, я много чего о борделях узнала. Девушки разные, не все нежные фиалки, многие, пусть и сохранили невинность, успели познать разные стороны жизни. Словом, в одних заведениях платили работницам, туда ходили приличные клиенты, а в других творили то же, что с низшими наложницами Храма наслаждений. Даже еще хуже, потому как там вообще нет запретов. Вдобавок, девушек избивали и дурно кормили.