Переплеты в жизни - Татьяна Устинова

– Нет, конечно.

– Гриш, мне не нравится, когда ты надо мной издеваешься.

– Кто над кем издевается? – спросила тётя Лида. – Кто храпит? Мы были дома, спали, и никто из нас никуда не выходил.

– Лидия Витальевна, понятно, что я не убивал этого человека. Но нужны какие-то… доказательства. А у нас никаких доказательств нету, кроме Маруськиного храпа!

– Я не храплю!

– Какие доказательства? – вскинулась тётя Лида. – Ещё не хватает!.. Ничего мы не должны никому доказывать!

– Это только так кажется.

– Гриш, – испугалась Маруся, – может, нам в Москву уехать?

– Гениальная мысль.

Он налил себе чаю, отхлебнул и сказал:

– Лично я никуда не поеду.

– А если они к тебе будут приставать?

– Кто?

– Да эти… штукари из Егорьевска?!

– Значит, придётся доказать им, что я никого не убивал.

– Вот это правильно, – вдруг с чувством сказала тётя, и Маруся от неожиданности выронила ложку. – Вот это верно, сынок. А про доказательства я не подумавши сказала! Чего это мы будем ни с того ни с сего от людей бегать, когда мы ни в чём не виноваты?! Он вон в Маруську стрелял! Я чуть не умерла со страху! И ты тоже хороша, – укорила она племянницу. – Давай, говорит, уедем!.. Отец мне все уши прожужжал, какая ты великая сыщица! А ты сразу хвост поджала!

– Тебе папа так сказал? – спросила поражённая Маруся. – Что я великая сыщица?!

– Да не то что сказал! Сказал! Он то и дело про твои подвиги толкует и про аналитический ум!..

В это Маруся уж никак не могла поверить!..

Отец считал её дурёхой и размазнёй. И огорчался, что дочь у него такая размазня и дурёха, Маруся сочувствовала ему, понимала, что не удалась ни в каком отношении, никаких надежд его не оправдала! Вон шторы постирала, а в доме всё равно пылища!.. Она постоянно мечтала стать необыкновенной – красивой и умной, как профессорская внучка Агриппина, с которой Маруся недавно познакомилась. Агриппина была ловкой, деловитой, острой на язык и красавица необыкновенная, как из журнала. Такой дочерью папа наверняка бы гордился.

Нет, тётя Лида говорит что-то невозможное. Должно быть, она неправильно поняла отца. Да и вообще – странный какой-то разговор у них получается! Тётя предлагает им с Гришей приняться за расследование, что ли? И это тётя Лида – образец здравомыслия!

– Надо с людьми поговорить, – продолжала образец здравомыслия. – Наверняка кто-то что-то видел, слышал, но, может, внимания не обратил. Пока ещё эти из Егорьевска приедут, мы что-нибудь да разузнаем.

Маруся неуверенно засмеялась.

– Тёть, ты, оказывается, авантюристка.

– Да где мне! Гриш, кто вчера Валеру по зубам двинул?

– По зубам – никто, – сказал Гриша. – А в солнечное сплетение – мужик какой-то незнакомый.

– Константин, – подсказала Маруся.

Тётя подумала немного:

– С метеостанции, может? Или из лесничества? Оттуда иногда в магазин приезжают. За водкой, за хлебом. Продавщицу Зинку можно спросить. Она тут всех знает.

– Расспросить можно, – задумчиво протянул Гриша, – только вряд ли мы что-нибудь узнаем, Лидия Витальевна. Если это свои постарались, нам всё равно никто не признается, а если кто-то из города приезжал, этого не установишь. Дом Валерика на дороге самый первый, если и была какая-то машина, дальше его участка она не поехала.

– Хорошо бы узнать, чем его стукнули, – вступила Маруся. Её сыщицкий азарт, немного струсивший поначалу, теперь оживился и стал понемногу выбираться наружу. – Прикладом дробовика, из которого он по нашему дому стрелял? Или ещё чем-то?

– Эх, надо было у Ильи Семёныча спросить! – посетовала тётя. – Он мужик хороший, только на вид бестолочь. Он бы мне сказал по старой дружбе.

– Если у Валерика стол был накрыт, значит, он ждал гостей, правильно? – Маруся поднялась и стала ходить по траве, слегка прихрамывая – палец вчера сильно ушибла! – Или гостя. И что получается? Допустим, гость приехал, и они стали ужинать или чай пить…

– С портвейном, – подсказал Гриша.

– Ну да, с портвейном! А потом Валерик подхватился и помчался в лес из дробовика стрелять? А гость ждал, пока он постреляет?

– Или гостья, – опять подсказал Гриша.

– Ну да, гостья. Потом Валерик вернулся к столу, и этот гость или гостья его… убил. Так?

– Чепуха какая-то, – заключил Гриша.

– Точно чепуха, – подтвердила тётя Лида. Глаза у неё блестели.

– Тёть, ну ты-то что? – взмолилась Маруся. – Ты же такая осторожная! Когда я на электричке в Москву собираюсь, ты мне покоя не даёшь, каждый раз с меня слово берёшь, что я в тамбуре не поеду и у окна не сяду! И в тамбуре опасно, и у окна опасно!.. А сама что?

– А что я? – воинственно спросила Лида. – Разве я не человек? Человек, да ещё баба! И знаешь, какая любопытная? А тут такое дело! Убийство, да прямо у меня под носом. И от Гриши нужно подозрения отвести, мало ли чего там они надумают, егорьевские-то сыщики!

Маруся ещё немного походила по траве.

– Давай твой палец пластырем заклеим, – предложил Гриша, наблюдая за ней. – Или бинтом замотаем…

– Гриш, давай лучше в магазин сходим, шут с ним, с пальцем, – перебила его Маруся. – Тёть, чего нам надо? Соли полно, хлеб Гришка вчера привёз!

– Сахару надо, – моментально отозвалась тётя. – Килограмма три возьми, не меньше. Компоты будем крутить. Бутылку водки надо, я бы наливки ещё зарядила, у нас груши пропадают. Тортик вафельный возьми, только если свежий.

Гриша ушёл в дом и вернулся с йодом и пластырем. Через плечо перекинуто полотенце. Он налил в таз немного кипятку из самовара, добавил холодной воды из колонки и поставил таз перед Марусей. Тётя Лида наблюдала.

– Суй туда ногу, – велел он.

– Зачем?! – изумилась Маруся.

– Ампутировать буду, – буркнул Гриша. – Больная, на стол!

Маруся села на лавку и опустила ногу в таз. Гриша, крепко взяв её за щиколотку, побултыхал ногой туда-сюда, вынул, поставил на край скамейки и тщательно вытер полотенцем.

– Надо йодом сетку нарисовать, – посоветовала тётя Лида.

– А рожу можно нарисовать?

Он помазал Марусин палец, заклеил пластырем и вознамерился было забинтовать, но она воспротивилась.

– Гриш, у меня тогда нога ни в одни босоножки не влезет!

– Наденешь кеды.

– И в кеды не влезет!

– Мои наденешь.

– Да ну тебя! Не нужно мне никакого бинта!

Но он всё равно забинтовал, конечно.

Втиснувшись в кеды, Маруся поняла, что так значительно лучше и совсем не больно, но говорить об этом Грише не стала. Во-первых, он сказал, что она всю ночь храпела, а во-вторых, обращается с ней как с подружкой по пионерлагерю, а не со взрослой девушкой.