Переплеты в жизни - Татьяна Устинова

Второй стул стоял так, как будто сидящий отодвинул его, встал, но почему-то больше уже не садился. Может, потому, что гость встал как раз затем, чтобы убить хозяина? Он отодвинул стул, взял какой-то предмет – кстати, что это за предмет и где он? – ударил и ушёл, а мёртвый Валерик остался?…

На столе накрыто было на двоих – всё правильно рассказал участковый Илья Семёныч! И накрыто… деликатно, это точно. На разномастных тарелках залоснившаяся колбаса, сыр с масляными заветренными краями, серый сельповский раскрошившийся хлеб, коробка конфет, двух не хватает. Две гранёные розовые рюмки, точь-в-точь как у тёти Лиды, и бутылка портвейна, почти пустая.

– Смотри, – прошептала Маруся, и Гриша оглянулся. Он рассматривал что-то на комоде.

На одной из чашек были явные следы губной помады.

– Его что, женщина убила?!

– Совершенно необязательно, – быстро ответил Гриша. – Разумеется, портвейном и конфетами он угощался с какой-то дамой, но это не означает, что она его убила.

Вдруг послышался какой-то шум, нарастающий хрип, Маруся метнулась к окну, зацепила стул, тот загрохотал.

– Тихо! Тихо ты! – цыкнул Гриша.

Хрип перерос в шипение, и большие часы, висевшие в простенке, пробили двенадцать раз.

Маруся вытерла пот со лба. Гриша стоял не шелохнувшись, прислушивался. С улицы не доносилось никаких звуков, кроме обычных деревенских, – где-то пело радио, мальчишки играли в мяч, должно быть, возле сельпо, Прокопенко-супруг, по всей видимости, вновь натянул сетку, кто-то поехал на велосипеде, прозвонил в звонок.

Марусе стало стыдно, что она так струсила.

– Гриш, смотри, тут ещё окурки.

Он посмотрел.

– Явно курили двое.

– Если пили двое, возможно, что и курили двое, – согласился Гриша. – Ты лучше ко мне подойди. Читай. Только руками не трогай.

На комоде валялись какие-то счета, надорванные конверты с автомобильными штрафами, листы бумаги, все разного размера.

– Вот, смотри.

Маруся стала читать, сильно выгибая шею, потому что листок лежал криво.

«В прокуратуру Российской Федерации, – было старательно выведено на листке в линейку. – Довожу до вашего сведения, что гражданин Васильев К. Д. был неоднократно замечен в противоправных и противозаконных действиях, наносящих реальный урон народному хозяйству с материальной стороны дела. Кроме того, гр. Васильев К. Д. также неоднократно замечался…»

Больше текста на листочке в линеечку не было, а слова «реальный урон» были дважды подчёркнуты.

Маруся прочитала ещё раз.

– Эх, найти бы его компьютер, этого Валерика, – сказал Гриша задумчиво, – и посмотреть быстренько, что там есть!.. Всё стало бы на свои места.

– Гриш, это же кляуза, да?

– Это черновик кляузы.

– И кто такой гр. Васильев, непонятно.

– Непонятно, – согласился Гриша. – И непонятно, где именно он совершает противоправные и противозаконные действия! Валерик, видимо, собирался дальше это указать, но нам от этого не легче.

– Гриш, а женщина? Если тут была женщина, куда она потом делась? Она убийца или сообщница, так получается?

Он покивал.

– Надо посмотреть, что на кухне, – сказал он и скрылся за бамбуковой занавеской, на которой были нарисованы пальмы и яхты.

В этот момент за окнами зафырчал мотор, звук приблизился, скрипнули тормоза, и хлопнули двери.

Гриша возник из-за занавески. Маруся замерла.

Послышался ещё какой-то шум, хлопнула калитка.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – хриплым со сна голосом пролаял участковый.

– Здорово, Семёныч! Что-то у тебя на участке каждую неделю происшествия?! Не так, видать, разъяснительную работу ведёшь! Вот впаяю тебе взыскание, будешь знать.

– Воля ваша, товарищ капитан!..

– Ох, будь моя воля, я бы сейчас на Северке пескарей ловил! Ну, веди, показывай потерпевшего-то!

– Быстро, – одними губами сказал Гриша. – В окно.

Маруся ласточкой перемахнула подоконник, за ней бесшумно выпрыгнул Гриша, схватил её за подол и сильно потянул. Она почти упала на сухую твёрдую землю под стеной дома.

В доме топали тяжёлые башмаки, громко разговаривали люди.

– И окна распахнуты! – сказали у Маруси и Гриши над головой.

– Да, видать, сквозняком распахнуло, товарищ капитан. А может, и были открыты, жарынь какая стоит, спасу нет. Да вы не беспокойтесь за окна, никто сюда не полезет, что вы! Деревенские все покойников до ужаса боятся!

– Да где тут у тебя деревенские, когда все до единого дачники?!

– Тоже верно, товарищ капитан.

– Ну, докладывай, что ли.

– В девять ноль-ноль без малого я постучал в дверь. Мне никто не ответил, я зашёл, и вот тебе пожалуйста.

В доме продолжали ходить. Защёлкал фотоаппарат.

– А чего тебя понесло сюда в девять ноль-ноль без малого?

– Жалоба поступила! От гражданки Александровой Лидии Витальевны. Покойник, то есть Валерий Петрович Сыркин, по её словам, обстрелял её племянницу из дробовика.

– Подтвердилось?

– Так точно. Стреляли в них. Лампочку разбитую и дробь я изъял при понятых.

Не было никаких понятых, под стеной подумала Маруся. Придумал ты понятых, Илья Семёныч! Но мы с тётей тебя не выдадим!

– Дробовик – вот он, я и без всякой экспертизы вам скажу, товарищ капитан, что из него стрельнули не позднее вчерашнего вечера!

– Так, может, эта твоя Лидия Витальевна или племянница её и долбанули потерпевшего по черепушке-то? Со страху?

Маруся стиснула Гришину руку.

– Никак нет, такое невозможно, – твёрдо ответил Илья Семёнович. – Их там в доме трое человек, они после стрельбы заперлись на все замки и всю ночь глаз не сомкнули. Сама Лидия Витальевна – человек исключительно положительный, племянница в университете обучается и вообще – девушка-ромашка, никаких тебе вредных привычек, кавалеров подозрительных, никаких шумных компаний, мухи не обидит!

Маруся слушала, и ей было стыдно, что Гриша тоже это слышит.

– А третий кто? Ты сказал, их в доме трое вроде.

– Бывший сосед ихний. Академика Яхонтова внучок. Яхонтовы участок уж лет десять как продали, а внучок приехал бывших соседей навестить, то есть Лиду и племянницу её. Мне так Лида объяснила. Они, видать, и в городе дружат, а может, и соседствуют.

– То есть обстрелянные не при делах, получается?

– По моему мнению, нет. Не при делах. А потерпевший был мужик вздорный, характером вредный. Крови многим поперепортил. Жена его и та раз в год по обещанию наведывалась.