Возвращение в Терпилов - Михаил Борисович Поляков

политику втягивается. Пока, правда, ничего определённого, но кто знает, что через пару лет будет? Я вот тоже захаживаю иногда в одну компанию…

– Свои идеи пропагандируешь?

– Ну так… Кое-что, конечно, предлагаю.

– А что за компания? Типа штаба Навального?

– Нет, не совсем, – поёжился Саша. – Навальный это прошлый этап, топтание на месте. У нас…я даже не знаю, как назвать… Наверное, что-то типа зародыша революционного кружка. Ну, знаете, какие в девятнадцатом веке были, когда уже не стало декабристов, а всякие народовольцы и нигилисты ещё не появились? Так и мы – собираемся да шушукаемся потихоньку. Ещё ни организации нет, ни целей каких-то общих. Но, кажется, всё же наклёвывается что-то. Кстати, если хотите – заходите тоже завтра к восьми! Это в кафе «Рябинка» на Монинской, знаете? Ну там рядом ещё налоговая, старый кинотеатр «Урал»…

– Да, знаю.

– Ну вот… Придёте?

Я согласно кивнул.

Минут через пять мы были у редакции. У входа разошлись: Саша вдруг вспомнил о каких-то вещах, забытых в автомобиле, я же отправился рапортовать Милинкевичу о выполненном задании. Того, однако, на месте не оказалось. Но моим глазам предстала довольно странная картина. На продавленном диване у входа, сжавшись в комок, стиснув ладони между костлявых коленей и угрюмо глядя в пол, сидел редакционный уборщик, уже знакомый мне по встрече в холле и странной сцене в кабинете. Напротив него, подкатив к дивану кресло на колёсиках и водрузив ноги в ботинках на истёртый подлокотник, развалился Францев. Уборщик показался мне как будто напуганным, на лице же Францева плавала блаженная улыбка.

– Нет, это ясно, а Кузякова-то как замочили? – переступая порог, расслышал я обрывок разговора.

– Я не помню, это Венницкий делал, – почти прошептал уборщик, не меняя позы. И вдруг с ним случился припадок: лицо исказила болезненная гримаса, на жёлтый морщинистый лоб выступил пот, и он закричал каркающим голосом: – Они, они! Мрази! Мрррази! Я не хочу…

– О, Игорь! Как в мэрии всё прошло? – обернулся ко мне Францев, не обратив на эту озлобленную эскападу никакого внимания.

– Нормально, – ответил я, нагибаясь к кнопке включения компьютера. – Пообщались с мэром, сделали снимки.

– А Милинкевич не с вами? Там остался?

– Да, кажется, задержался в администрации.

– Ну, понятно. Вот, хочу познакомить вас с Аль Капоне нашим местным, – Францев насмешливо указал глазами на уборщика. Прохоров жалко улыбнулся, показав гнилые осколки зубов и ещё глубже, всем телом, вжался в диван. Тот отозвался таким сиплым звуком, словно на расстроенном пианино разом нажали все клавиши.

Я недоумевающе глянул на Францева.

– Знакомьтесь: Владимир Сергеевич Прохоров, легенда девяностых, главарь местной мафии, гроза терпиловских коммерсантов и барыг, – торжественно провозгласил Францев.

Уборщик густо покраснел и снова завозился на диване, из-за чего тот произвёл уже целый какофонический концерт в трёх актах, с увертюрой, интерлюдией и перерывом на антракт.

– Прохоров, скажи, а правда, что у тебя два дома в Москве были? – продолжил Францев.

– Не дом…квартира была в Москве, – нехотя ответил тот, не поднимая глаз.

– И четыре «Мерседеса» были?

– «Мерседес»…один был.

– Ну, не скромничай… А скажи, – вкрадчиво поинтересовался Борис, – Жалко тебе было коммерсов, которых вы мочили? Ну, типа, у кого-то семьи были… – он сделал долгую паузу и прибавил вполголоса… – и дети…

Как ни невинны были последние слова, на Прохорова они произвели ошеломляющее действие. Он вскочил как ужаленный и, сжав кулаки, навис над журналистом, сверля того пламенным взглядом. Казалось, ещё секунда, и уборщик бросится в драку. Францев, однако, не выказал по этому поводу ни малейшего беспокойства, не изменил своей расслабленной позы и даже не перестал лениво покачиваться в кресле. Неизвестно, чем бы окончилась сцена, если бы дверь не распахнулась и в кабинет скорым шагом не вошёл Саша.

– Борь, опять до человека докопался? – одним взглядом оценив обстановку, звонко выговорил он Францеву. – Что у тебя за привычка? Прохоров, ну а вы что встали? Идите!

– Видишь же, что больной человек, зачем издеваться? – кинув под стол рюкзак, сердито продолжил он, когда дверь за уборщиком закрылась.

– Да я не издеваюсь…

– Именно что издеваешься! – настаивал Саша, наклоняясь к кнопки включения системного блока. – Садистские какие-то замашки у тебя.

– Уж и двух слов сказать нельзя, – шутливо сконфузился Францев.

– Отвали от него, говорю тебе! – зло высказал Саша. – Ну вот смотрите, Игорь,

Я хотел ответить, но нас снова прервали. В дверь робко поскреблись, затем она тихо отворилась наполовину, и в кабинет втиснулась блондинка лет двадцати, в булыжного цвета пальтишке на два размера больше нужного и в осенних растоптанных сапожках. Она оглядела помещение и робко спросила у всех сразу:

– Скажите, пожалуйста, можно ли поговорить с Александром Фёдоровичем Васильевым?

– А для чего он вам нужен? – развязно поинтересовался Францев, медленно разворачиваясь к посетительнице на кресле.

– Сонь, я через секунду, – отозвался и Саша, разгибаясь над компьютером. – Ты чего? Что с тобой? Привидение увидела? – испугался он, глянув на девушку.

На вошедшей в самом деле не было лица. Увидев Францева, она застыла как от удара током, не сводя с него пристального взгляда словно в припадке расширенных глаз.

– Что такое? – забеспокоился Саша, по очереди оглядывая девушку и Бориса, не произносивших ни звука. – Вы знакомы? Что случилось?

– Ни…ничего, – с трудом разлепив бледные губы, шепнула гостья.

– Вот так я на женщин действую, – с притворным огорчением вздохнул Францев. – Нет мне счастья в этой жизни!

– Соня… Боря… – растерянно бормотал Саша.

– Мне пора, – вдруг пролепетала девушка и, поспешно развернувшись, ватным спотыкающимся шагом побрела из комнаты.

– Да погоди, я хоть оденусь! – крикнул вдогонку Саша, хватая со стула куртку.

– Вечно он болезных всяких сюда таскает, – на мой недоумённый взгляд пояснил Францев, когда дверь за молодым человеком закрылась.

Глава четырнадцатая. Утренний туман

Отправляясь на назначенную Сашей встречу, я взял такси до окраинной Монинской улицы, и уже через двадцать минут был у места назначения – двухэтажного кирпичного строения с покатой шиферной крышей и изразцовыми ставнями на окнах, придававшими ему старинный вид. Вход в кафе, отмеченный облупленной вывеской, располагался на левом торце здания. По дороге мне пришлось обогнуть отделанный мрамором особняк терпиловского управления «Сбербанка», странно контрастировавший с разбитой дорогой, заброшенными продуктовыми палатками и старыми гаражами. На заборах и ржавых стенах гаражей то и дело попадались произведения местных мастеров уличного арта – шприц с хищно оскаленной пастью на кончике иглы, изъеденная коростой свастика, утопающая в луже крови, скелет, жонглирующий горящими человеческими головами, и тому подобное. Этот депрессивный пейзаж органично дополнялся пустырём, широко раскинувшимся на другой стороне улицы и непролазно заросшим