Его и ее - Элис Фини

— Привет, Рейчел. Как приятно тебя видеть, — произнесла моя мать.

Я подумала, что в деревне не осталось ни одного человека, которого бы она не знала.

— Здравствуйте, миссис Эндрюс. Ты, наверное, Анна? — спросила прекрасная незнакомка.

Я кивнула.

— Сегодня твой первый день, правильно?

Я снова кивнула, словно забыла, как говорить.

— По-моему, мы в одном классе. Пойдем со мной, хочешь? Я могу показать тебе школу и всем тебя представить.

Помню, что мне этого хотелось, очень хотелось. Она казалось такой славной, что, думаю, я пошла бы за ней хоть на край света. Мама наклонилась — она хотела поцеловать меня, но я вышла из фургона, не дав ей этого сделать — мне никогда не нравились проявления чувств на людях, — поэтому мы толком не попрощались, и она уехала. Мне не надо было спрашивать, откуда Рейчел знает мою мать; я уже догадалась, что мама, вероятно, убирает и ее дом.

Рейчел говорила. Много. В основном о себе, но я была не против. Я просто была благодарна за то, что мне не надо одной входить в здание школы. Она привела меня в класс, где уже было полно подростков и стоял шум. Когда мы вошли, наступила тишина, из-за нее или из-за меня — непонятно, но болтовня вскоре возобновилась, и я попыталась не так сильно смущаться.

Рейчел направилась к группе девочек с той непринужденностью, которую умеют изображать лишь очень популярные люди. Девочки сидели около батарей старинного образца — в школе всегда было холодно не только в прямом смысле этого слова — и она без колебаний встряла в их разговор и стала меня представлять.

— Анна, вот все, кого ты должна знать. Меня зовут Рейчел Хопкинс, и я твоя новая лучшая подруга. Это — Хелен Вэнг, она у нас умная, редактор школьной газеты, а это — Зои Харпер, она прикольная, ей нравится самой шить себе одежду и делать пирсинг на некоторых частях тела, чтобы подразнить своих родителей.

Зои заложила свои светлые соломенные волосы — они не выглядели естественными — за уши в пирсинге. Затем высоко задрала блузку и продемонстрировала сережку на пупке, словно в знак приветствия. Вскоре я обнаружила, как хорошо Зои управляется со швейной машинкой — половина школы платила ей за то, что она укорачивала их юбки.

Черные волосы «умной» Хелен были подстрижены под Клеопатру, а скулы так резко очерчены, словно о них можно было порезаться. Девочка быстро потеряла ко мне интерес и вернулась к своему занятию — она скрепляла степлером листки розовой бумаги А4. Делала экземпляры школьной газеты, как я узнала позже. Она давила на степлер всем своим весом, и звук периодически опускавшегося степлера действовал на остатки моих нервов, напоминая ружейные залпы.

Рейчел полезла в свою сумку и достала одноразовый фотоаппарат «Кодак». Я никогда не видела такой раньше, но вскоре узнала, что он требует пленки и терпения. В то время не было цифровых камер, у нас даже не было мобильных телефонов. Всю пленку надо было отдавать в проявку, иногда на несколько дней, чтобы посмотреть на одно-единственное фото.

Никогда не забуду, какой раздался звук, когда Рейчел сфотографировала меня.

Стук-постук. Сук-постук. Стук-постук.

После съемки всегда нужно было переводить кадр с помощью маленького серого пластмассового колесика, которое скрипело и оставляло след на коже ее большого пальца.

— Сними меня и нашу новую подружку в ее первый день, — сказала Рейчел, с очаровательной улыбкой, протягивая фотоаппарат Хелен, которая, похоже, немного рассердилась, поскольку ее оторвали от степлера.

Рейчел обняла меня перед объективом. Я моргнула от вспышки, и нас сфотографировали еще раз на случай, если я испортила первый снимок.

— Таким образом, у нас будет до и после, — сказала Рейчел, выхватив аппарат у Хелен и положив его обратно в сумку. Я не догадалась спросить, до и после чего. — Остальные — лузеры, особенно она, — добавила Рейчел, оглядывая других учениц в классе. Я повернулась и увидела девочку, которая сидела одна за партой и читала книгу. — Это — Кэтрин Келли, она чудна́я, если угодно, и лучше с ней не общаться. Держись нас и будешь в порядке, детка.

Я посмотрела на Кэтрин, которая выглядела одинокой. У нее были очень светлые, почти белесые волосы и брови. Из-за необычайно белой кожи она выглядела почти как альбинос. Я не могла не обратить внимание на безобразные брекеты на ее зубах — на завтрак она грызла шоколадку. На ней была мятая одежда в пятнах. Как и саму девочку, ее явно надо было почистить. Съев одну шоколадку, Кэтрин открыла крышку своей парты и достала еще одну, так разрывая обертку, словно умирала от голода. Несмотря на перекусы, она была худой и маленькой. Ее большие глаза напоминали о Бемби, который жевал свежую травку, совершенно не догадываясь, что за ним наблюдают охотники. Не общаться с ней не составляло никакого труда. Но решение общаться привело к катастрофе, о чем я в то время еще не догадывалась.

Очень долго я хотела только одного — уехать из Блэкдауна и никогда туда не возвращаться. И сейчас, оглядывая гостиничный номер, не понимаю, как я здесь, в конце концов, очутилась. Последний раз бросаю взгляд на фото пяти девочек, чьи жизни навсегда изменились довольно скоро после того, нас сфотографировали, переворачиваю его обратной стороной вверх и кладу назад на письменный стол. Я больше не хочу смотреть на эти лица.

Иду в ванную, мою руки, словно от воспоминаний они испачкались, и ополаскиваю лицо холодной водой. Войдя обратно в комнату, снова замечаю фото. Оно опять лежит лицом вверх, хотя я могла бы поклясться, что перевернула его. Но это еще не все. Кто-то взял ручку и перечеркнул лицо Рейчел.

Среда 05.55

Мне не дает спать не сигнал будильника, а скорее звук моего телефона.

Это снова Прийя, и мне приходится попросить ее притормозить. От дешевого красного вина у меня болит голова, а она говорит слишком быстро, и мозг не успевает осознавать ее слова. Я спал в одежде, не стеля постель, в комнате, которая в детстве была моей. И так замерз, что руки с трудом держат телефон у уха. Сначала не понимаю, в чем дело, но потом вижу, что окно, где я курил вчера поздно вечером, открыто. Если Зои обнаружит, что я курил в доме — моя племянница спит в соседней комнате, — она меня убьет.

Вспоминаю, как мне тогда было хорошо, — я насладился никотином и получил естественный кайф при мысли о том, что делаю что-то плохое и меня не застукали. Также вспоминаю, как исчезло это ощущение, когда я почувствовал, что за мной наблюдают с улицы. За окном было настолько темно, что кто-то мог легко смотреть на меня из темноты так, что я этого совсем не заметил. Я пытаюсь забыть прошлый вечер, но, когда сажусь, голова у меня болит еще больше, и я знаю, что мне нужно выпить кофе.

Я прошу Прийю повторить последние слова, просто чтобы убедиться, что я все понял, и она снова произносит:

— В Блэкдауне найдено второе тело.