Золотой бутон - Элла Уорнер

– Правда глаза колет? – спросила она, воинственно вздернув подбородок.

– Хочешь знать правду, Фейт?! – взбешенный, прорычал Говард. – Я тебе ее скажу. В том, как я обхожусь со всеми своими пассиями, равно как и в их многочисленности, виновата исключительно ты!

– Я?! – Она задохнулась от удивления.

– Да, ты! – обвиняюще направив на нее палец, повторил Говард. – Так что попытайся эту правду проглотить, вместо того чтобы обвинять меня в непостоянстве!

– Но как я могу быть в этом виноватой?

– То, что вспыхнуло между нами, Фейт, – и не пытайся отрицать: как и я, ты почувствовала это с самой первой минуты, – оказалось гораздо сильнее и прекраснее, чем все, что я когда-либо испытывал к любой другой женщине. Да, я пробовал найти другую, потому что ты сразу же отгородилась от меня каменной стеной» и казалось безумием надеяться, будто что-то может измениться. – Губы его скривила горькая усмешка. – О, ты очень удачно выбрала линию поведения: дружеские, но чисто деловые отношения и ничего больше. Два долгих года ты держала меня на безопасном расстоянии, и только потому, что знала: стоит это расстояние хоть чуточку уменьшить – ты тут же потеряешь контроль над ситуацией. Потеряешь потому, что не сможешь совладать с собой, – На мгновение на лицо Говарда вернулось обычное самодовольное выражение. – Так оно и случилось в тот день, когда мы зачали нашего ребенка. В самый прекрасный и самый счастливый день моей жизни. Как, впрочем, и твоей, готов спорить на что угодно. – Он снова горько улыбнулся. – Два года потеряно, пока я, как последний идиот, чуть ли не благоговел перед твоими чувствами к человеку, который в конце концов тебя предал. Два года! А теперь ты пытаешься напрасно потерять и все оставшиеся из-за каких-то дурацких предрассудков! – Он посмотрел на Фейт со смесью упрека и злой насмешки. Дай ей немного времени, говорил я себе. Рано иди поздно она переживет свое непонятное увлечение этим ублюдком. В конце концов ты ее завоюешь, Говард. Он тяжело вздохнул и покачал головой. – А ты даже для блага нашего ребенка не хочешь дать мне шанс.

Истина, открывшаяся ей в страстном монологе Говарда, оказалась настолько убийственной, что Фейт лишь потрясение слушала, не пытаясь вставить ни единого слова возражения или протеста. Говард не лгал и не преувеличивал, теперь она это понимала с предельной ясностью. Слишком много доказательств его искренности всплыло сейчас в ее памяти, доказательств, на которые она раньше либо не обращала внимания, либо понимала неправильно.

«Наши отношения с Фейт Шерман стремительно развиваются именно так, как нам того давно хотелось… Когда этот негодяй, твой любовник, тебя бросил, я был рядом с тобой… Ты всегда можешь на меня рассчитывать»… – вспомнилось Фейт. А то, как относится ко мне Вайолетт? И даже миссис Харрисон, несмотря ни на что, признала, что Говард очень много обо мне рассказывал. А то, что все его родственники наперебой сообщали, что я – единственная женщина, которую Говард пригласил на семейную встречу Рождества?

Подняв глаза на Говарда, она увидела, что гнев его покинул, страсть уступила место грусти, и у нее возникло ощущение, будто она собственными руками вырыла себе могилу.

– Когда-нибудь придет день, когда наш ребенок спросит, почему ты не вышла за меня замуж, – снова заговорил он, глядя на Фейт потускневшими, ничего не выражающими глазами. – И если даже тогда ты все еще будешь продолжать лгать себе, пожалуйста, не нужно лгать обо мне ребенку. Я этого не заслужил.

Фейт показалось, что ее сердце каменеет от горя и сострадания. Боже, как несправедлива я была к Говарду все это время! И чего ради? Чтобы оградить, обезопасить себя от настоящего чувства? Я всегда знала, что Льюк и в подметки не годится Говарду. Говард превосходит его буквально во всем. И, зная это, я убеждала себя, что Говарда будет чересчур сложно держать в узде, что увлечься им было бы чересчур рискованно, Он слишком богат, слишком привлекателен, и возле него постоянно вьется слишком много красивых женщин.

И я недостаточно хороша для него.

Недостаточно хороша… Эти слова часто повторял мне отец, вот я и привыкла довольствоваться малым, считая, что так безопаснее и надежнее.

Говард выпрямился – мужчина, который боролся и проиграл, но проиграл, сохранив чувство собственного достоинства и веру в себя.

– Можешь просить меня обо всем, что тебе нужно, и я все сделаю, – сказал он спокойным и ровным голосом. – Пока же давай отложим этот разговор на несколько дней. Думаю, начало рабочей недели после рождественских каникул будет в самый раз.

Затем, не дожидаясь ее ответа, не рассчитывая на него, он повернулся и медленно пошел к входной двери. Несколько секунд Фейт смотрела ему в спину, словно парализованная. Из этого состояния ее вывел щелчок открывшегося замка.

– Подожди! – крикнула она хриплым шепотом и, видя, что Говард не оборачивается, на подгибающихся от слабости ногах сделала несколько неуверенных шагов вперед. – Говард, пожалуйста, подожди!

Он замер у двери, но не обернулся, лишь, чуть повернул голову, словно напряженно прислушивался. Он ждал, едва ли надеясь услышать что-то хорошее для себя, но давая Фейт возможность сказать, почему она захотела его остановить. И если она не найдет слов, чтобы это объяснить, Говард уйдет не только из ее квартиры, но и из ее жизни» Уйдет обязательно, Фейт это знала.

Сами собой нашлись слова – нужные и правильные.

– Я выйду за тебя замуж. Обещаю. Если ты захочешь на мне жениться.

Только тогда Говард повернулся. Медленно, словно сомневаясь.

Фейт затаила дыхание. Он посмотрел на нее так, словно увидел впервые, словно, поворачиваясь, ожидал увидеть кого-то другого.

– Что ты имеешь в виду?

С мольбой и отчаянием она простерла к нему руки и тут же бессильно опустила.

– Я не знаю, как тебе объяснить…

– Попытайся! – резко, почти грубо приказал он, и Фейт поняла, что раны, которые она нанесла, слишком свежи, чтобы Говард потерпел какие-либо увертки и недомолвки.

Она поняла, что должна рассказать все. Но как начать? Как заставить его понять? Ведь она сама до конца все поняла только после его сегодняшнего признания.

Говард первым нарушил молчание:

– Говори, теперь уже слишком поздно идти на попятный.

– Однажды ты спросил о моей семье, – решилась наконец Фейт. – Я далеко не все тебе тогда рассказала, Говард. А то, что рассказала, сильно приукрасила.

– Какое отношение твои родственники могут иметь к тому, что происходит между нами?! – раздраженно перебил он. – Ты говорила, что уже много лет не имеешь от них никаких вестей.

– Контроль, – быстро ответила Фейт, боясь, что не сможет заставить его выслушать. – Ты, выросший в атмосфере любви, просто не в состоянии представить, на что было похоже мое детство… Унижения и оскорбления отца, постоянное психологическое давление, необходимость терпеть все это и не дать себя сломить… Уйдя в шестнадцать лет из дому, я поклялась больше никогда и никому не давать права себя контролировать. Никогда. В эмоциональном отношении, во всяком случае.