Серебряный пояс - Владимир Топилин

— Эх, мать, попала ты… Говорили тебе, шагай домой, мне уже лучше, сыны приедут. Сейчас бы в тепле чай с караликами хлюпала. А теперь что? Будешь с нами снег грудью месить!

— Ну уж ты не кудахтай! — грозно хмурит брови бабуля. — Больного бросить — грех великий, Бог не простит. Как было тебя одного оставить? Где твои сыны? Кто за тобой ухаживать будет, как не я? А что насчет снега, так то не переживай, не такое видывала. Один год помню, как чичас, переселялись в Сибирь, попали в такую же кутерьму. Никто готов не был. Все, кто с Волги да с Камы, в тайге ни разу не были. По дороге непогода прихватила, дома не успели понастроить. Тропы по перевалам завалило, не пройти. А за ними — мороз, рога у коров лопались. Тогда много переселенцев замерзло в несколько ночей, закапывать не успевали… А ты говоришь, попала, что ить тутака итти? В чисту погоду летом засветло успеешь!

— Сравнила! То летом, а то сейчас! — усмехнулся Михаил.

— Ну и што? И чичас выйдем! День, два, три, и доберемся! Вона скоко нас! Все мужики здоровые, к работе привышные. Лишь бы сисимский хребет осилить. А там снегу меньше будет… — уверенно заверила Петричиха и продолжила перебирать тряпки.

«Лишь бы…» — про себя горько усмехнулся мужик и отвалился на нары. Ему было еще тяжко сидеть долго. Медвежатника мучили тяжелые думы: почему на помощь не приехали сыны? Прошло достаточно времени, как с обозниками ушла тяжелая весть. «Может, что-то дома случилось или в дороге… — думал охотник и тут же дополнял тревогу: — А ведь и обозников тоже нет… Велик ли путь на лошадях до Кузьмовки и обратно? Сутки в один конец, другие там, золотишко сдать, продуктов накупить. Еще одни на возвращение. Три дня — это не срок! Но прошло десять суток. Что он, коногон, загулял? Да не может такого быть! И Григорий Панов говорит, что раньше такого не было».

Связь таежных приисков с более крупными населенными пунктами в начале двадцатого века осуществлялась по конным тропам. Единственным средством передвижения были лошади или, как всегда, ноги. Доставку грузов, продуктов, перевоз золота также производили на животных-трудягах, на что уходило немало времени.

У артельщиков обозником в этом сезоне работал Тимофей Калягин. Меланхоличный от рождения, тридцатилетний мужик к физической работе относился степенно: на шурфах его «надо подгонять да покрикивать». Однако в противоположность данному качеству, Тимка был большой знаток и любитель лошадей. При своем невысоком росте, тесовой фигуре он был отличным наездником, провожатым по таежным тропам. По всем приискам о нем гуляла слава как о постоянном обознике или коногоне. Подтверждая свое предназначение в этой жизни, он удивительно справлялся со всем: перевозил любой груз точно и в срок, в любую непогоду, порой по таким местам, где не может пройти марал. Старатели уважали Тимку за его честность, полностью доверяли любые ценности. В этот раз, когда Тимофей не вернулся с продуктами, мужики были неприятно удивлены: «Почему этот сукин сын не вернулся в обозначенный срок?». Два последующих дня с уст мужиков не сходили угрозы в адрес зарвавшегося обозника: «Продукты на исходе, а он, курвец, видно, водку пьет в притоне! Зачем ты ему, Григорий, три золотника дал? Пусть в долг продуктов бы в лавке взял, потом бы рассчитались». И только когда Тимка не пригнал коней с продуктами на пятый день, бергало потемнели лицами: «Что-то случилось…».

Продукты были на исходе. Мука кончилась. На весь прииск оставались мешок сухарей и несколько килограммов крупы. Хорошо, что есть медвежатина и задавленная зверем корова. Однако запасы мяса быстро таяли. Тяжелый физический труд требовал много энергии. Григорий Панов приказал поварам урезать паек почти вдвое. Люди стали недоедать. Положение на прииске ухудшалось. Окончание старательского сезона, работа, снег — все влияло на состояние людей. Если бы приехал Тимофей с продуктами, жить стало бы полегче. Этого бы хватило на то, чтобы закончить работы и вовремя выйти из тайги на постоянное поселение. Не спеша, обдуманно, основательно законсервировав прииск. Но обозник так и не вернулся.

Этот решающий день был сумбурным. Старатели торопились, будто подчищая за собой следы. А оторопь всегда «смешит людей». Поднимая в вертикальное положение колоду для промывки золота, кто-то не удержал веревку. Колода упала назад, ударилась о корень кедра. По ее дну пробежала глубокая трещина. На будущий год перед началом работ надо было тесать новую колоду или как-то смолить эту, затрачивая много времени. Закрепляя крепи над шурфом, выигрывая часы и силы, мужики брали подручный материал: пихтач-тонкомер. Увидев это, Григорий приказал сменить крышу, иначе тяжелый снег продавит жерди. Вычищать шурф потом будет гораздо труднее, чем сейчас подготовить толстые лаги. Опытный старший наказывал правильно, но все равно кто-то возмущенно засопел за его спиной.

На обед к жилью мужики не пошли — некогда. Подростки и женщины разнесли еду по месту работы. Наскоро перекусив, согрев душу крепким самосадом, старатели вновь принялись за дело. А снег все шел…

Ближе к вечеру Григорий Панов сделал замер: высота покрова на чистом месте достигала паха. Бросив суровый взгляд на невидимый из-за снежной пелены перевал, старший артельщик взволнованно закрутил головой. Обстановка накалялась. Сейчас там, на хребте, снега в полтора раза больше. Если непогода не прекратится, трудно представить, что будет утром. Чтобы хоть как-то облегчить завтрашний переход, Григорий позвал сына:

— Вот что, Ванька! Бери себе напарника, двух лошадей, и на перевал, тропу бить! Поднимитесь — назад спуститесь как можно позже. Чтобы след надольше оставался. Все понял?

Иван согласно кивнул: как не понять? Он обратился к Лешке Воеводину. Того не надо упрашивать. Парни быстро накинули на коней уздечки, накрыли на спины легкие попоны и, как есть, в легкой одежде друг за другом поехали в гору по заваленной зимним пухом тропе.

Старатели поняли предусмотрительность старшего, довольно закивали головами: не потопаешь, не полопаешь! Недалек путь на хребет, пешком за один присест можно выскочить. Но кто знает, как дело обернется к утру?

Сумерки сгустились рано. Плотные снеговые тучи не дали солнцу на закате показать землю. Тихий шорох падающих снежинок не прекращался ни на мгновение. Верная примета, что осадки не прекратятся до утра.

С работой закончили вовремя. Работники успели закрыть все шурфы, убрали инструмент, поставили колоды. Плотный снег как раз кстати, не зря говорят, что нет худа без добра. За ночь все следы завалит, не найти залетным шакалам-шаромыгам заветные жилки! Опять на будущий год старательская артель в барыше будет! Только вот не проговорился бы кто-нибудь по пьяному делу о богатом месторождении. Хитрые купцы только этим и пользуются.

Как стемнело, все собрались в приземистой избушке Пановых. Все — понятие образное. В утлое помещение могли боком потесниться только мужики, да и то не каждый. Молодежь стояла на улице, слушая разговоры старших через открытую дверь. Вдоль стен на узких нарах присели самые уважаемые бергало: Василий Веретенников, Павел Казанцев, Иван Мамаев, Григорий Усольцев. Хозяин дома, Григорий Панов, у стола, на чурке. Закурили разом все: в избенке повис топор. После недолгого молчания старший артельщик обвел присутствующих суровым взглядом, хлопнул ладонью по тесовому столу: